Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

он народом свуянычей, что возле обричей да круничей жили. Главный княже Зигмула по прозвищу Хорт, — добавил Хор, не разделяя того восхищения Родиполка. Отличный он от всех князей, что в светлице были. Вид у него не княжий, а более воина. Взглядом огненным, боевым, на всех остро смотрел, словно уже с ними бой делал.

— Духом он Хортовский — безликий. Род для него не важен, потому как своего роду он не имеет, — сказал Хор, понизив голос до шепота. — Те народы, что пленил он да захватывал, не щадил, всех изводил. А тех, кого щадил, оброком обкладывал: али золотым, али самоцветным, али девичьим. Со всех народов жемчуг требовал, что в почете у него. За те дела кровавые прозвали его Хортом, как того Верхогляда, что духа лишили да бездуховным сделали. Словно в наказание Зигмуле тому, нет у него детей: ни одна из девок привести от него не смогла. Он-то на десяток лет старше самого князя Борислава, но дружку себе выбрал младую отринадцати лет, Шуну — дочку Баграта от третьей его жены.

Она краса. Все, что у батюшки ее в образе тонко да слишком мягко, что делало его безжизненным, то ей все к лицу было: и черты тонкие, и кожа белая, и глаза тихие, небесные. Все в ней было мягко, плавно: и ходьба та, и движенья те.

— Смягчила она старческое сердце, да и уговорила Зигмулу взять под свою опеку братьев тех — Морозановичей. Но княже все по-своему удумал, договор с ними подписал да их земли к своим приставил.

— Откуда то все прознал? — спросил Родиполк.

Лучезар тихо засмеялся да шепнул:

— От прислужницы младой. Он к ней все вечера ходит.

Богатыри на то засмеялись, даже сам дядька Силуан в улыбке усы поправил. Хор на всех с обидою глянул, но быстро отошел.

В свите князей братья Морозановичи были самые белокожие да темноволосые. Сели они возле князя Гнеся Крутовича. Братья те были хороши собою, видные. Все они были в род Морозана Нерского: с волосами до плеч, яркими синими глазами.

— Зигмула со всеми четырьмя подписал договор, — продолжил подобревший Хор, — что земля обричей перейдет во владения свуянычей, да в подчинении будут главному князю. А чтобы договор тот ладен был, оженил их на девицах княжьих, дочерях князя Баграта Бориславовича. Но Зигмула братьев не обидел, раздал им грады великие да поставил княжить. Вехтинский град отдал в княжество отретьему брату Ижеславу Морозановичу, что был мужем княжны Верхи. Верха подле него сидит, по праву руку. Рядом-то сидит Станислав Морозанович, что правил в Мирогорье да Забоволье со своею женою Охрою. Не приехал только их старший брат Владислав, что главный в Белогорье. Да еще и младший есть Елисвет, но тот мал еще, своего уделу не имеет.

С Зигмулою пришел и кривой Градемир Саввич. Одежда его серо-серебряна не красила, а еще более его уродство обозначала. Но глазами он был красив, мудр. Свое уродство принимал, даже горд был тем. Он шел, отставая от Зигмулы, хромая, вынося праву руку вперед, словно помогая себе идти. Князь Градемир приехал без своей жены Стояны, но со старшим сыном Остромыслом.

Остромысл шел поодаль от отца. Он был красень, хоть и глядел на всех колючим взглядом желто-серых глаз. Было видно, что он стыдился своего батюшки да не любил его. Брат-то его, Альхон Градемирович, был нраву доброго, а этот злобился все. Сел он не с батюшкою своим, а с богатырями Доброжитом да Могутою.

Вновь открылась большая деревянная дверь, вошел мраморно-белый княже Баграт. Он взглянул на стоящих у стены богатырей, те вытянулись да замерли, задержав свой тихий взгляд на Родиполке. Баграт посмурнел, да еще более побелел. Приметил то дядька Силуан да сдвинул брови свои к переносице. «Не к добру то», — подумал Родиполк.

— Лошадь-то гнедая, — донеслось до богатыря, — ногу подвернула, уж удумал я, что вовсе не явлюся, — причитал белоликий княже.

«Словно не он на той лошади был, да не он ее погонял», — заметил про себя Родиполк.

Сел он супротив братьев Морозановичей, да все был недоволен. Сидел он да пристальным взглядом своих небесно-синих глаз окидывал, оценивал: кто про него чего думает, как глядит, с хитростью али злобою. Все тот Баграт обиду выискивает, хоть сам все в обиде кругом: что не поспел опервым приехать, а уж в последних да крайних. Был он наряден, богат, но в лице его светлости да нарядности не было. Все он хмурый сидел, тихий.

Опосля всех приехал княже Вольха Силович. «Вольха Силович! Вольха Силович!» — кричал народ, встречая его. Княже был прост, даже княжеского обруча на голову не надел. Все в нем было просто: и нрав его прямой, и образ княжеский. За то и полюбил его народ да с радостью встречал. Но была в том князе, в глазах да в лице его, глубокая тоска после смерти дочери Милолики да батюшки его Венислава. Завидев Вольху, Родиполк почуял тепло во всем духе своем, словно отца увидел. Княже Вольха того богатыря тоже увидал, тепло в глазах его синих мелькнуло, а после грустью сменилось. Он приехал со своими одвумя сыновьями, Светлоликом да Нежданом. Сели они за овторым рядом столов, по леву руку от Солнцеворота.

Сразу за ними поспел, и второй сын Вольхи — Свояжич, что правил в Новом граде.

— В граде, — тихо да уже спокойно сказывал Хор, — том живет народ опричников. Они-то не иноверцы, но богов их не понять вовсе. Девки да мужики-опричники краше да сочнее русичей. Кожа их темнее, словно под солнцем ходили нагими. Волосы длинные, темные, вроде листва по осени пожухла. Мужики их волосы носят длинные да лентою затягивают. — Хор посмотрел на Родиполка да хотел сравнить с ним, но не стал. — А девки из волос своих косы не плетут, а только обматывают их лентами с камнями самоцветными. Все опричники собою ладные, высокие. Носят они широкие полотнища округ талии, поверх длинных рубах наматывают, а мужики — широкие штаны, а поверх рубахи — длинные кожухи безрукавные. Опричников этих к Новому граду приставил их князь Власлав, как русичи говорят, Влась. Власлав Ворокутович-то от княжества отказался для князя Свояжича Вольховича. За это князь младой оставил подле себя Влася советником.

Главным гостем пригласили и князя кочевого народа Суйлу, с которым договор сладил сам Вольха Вениславович. Суйла-то этот подношения сделал: барана, зажаренного да накидку теплую бело-серую с завитками из шерсти. Солнцеворот тому подарку рад был, сразу же и надел накидку через правое плечо.

Потом