Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Жребий бросали, — прошептал разведчик, пристально глядя на зеркальную пластину. — Кому первому смотреть. Чуть не передрались. Как они вообще уживаются⁈

Гедимин отодвинулся, выбирая более удобную точку для наблюдения, и тут же впился взглядом в зеркало — «Есть эффект!» Чёткое отражение Бронна было окружено слабым, едва заметным изжелта-зелёным свечением. Бронн, негромко пискнув, протянул зеркало следующему; существа тоже что-то заметили и сгрудились вокруг него, заглядывая в пластину. Изжелта-зелёное свечение стало ярче. Теперь Гедимин видел, что оно не расплывается бесформенной кляксой, а чётко очерчивает каждый силуэт — и что ширина у всех «ореолов» разная.

Из толпы Скогнов раздался недовольный визг, переходящий в шипение. Вепуат негромко что-то сказал. Бронны, помявшись, выпустили «зеркалоносителя» из толпы. Тот небрежным жестом сунул артефакт Скогну и шагнул в сомкнувшуюся «стаю». Вепуат пробормотал что-то себе под нос; Гедимин успел расслышать что-то про макак.

«На Броннах есть эффект. Но другого цвета. И они… они точно не огненные,» — сармат в растерянности смотрел на зеркало в руке Скогна. «И Скогны тоже. И на них… ага!»

Это свечение было синеватым — но не светлым и холодным, как эффект Черенкова, а более густым, насыщенным. «Тёмно-синий свет,» — Гедимин криво ухмыльнулся. «Тёмно-синий, и всё-таки — свет. Так и до чёрного дойдёт…»

Абориген — кто-то из поваров — пронзительно пискнул и сунул зеркало ближайшему «солдату». Ещё секунда — и «охранники» оттеснили «мирных» и столпились вокруг отражающей пластины, тыкая в неё когтями. «Они меряются ореолами,» — думал Гедимин, стараясь не мигать — веки уже устали. «Они тоже это видят… и, похоже, понимают, что это за штука. Или догадываются…»

Хассинельг тоже что-то сообразил — и, отступив на пару шагов, посмотрел на Скогнов через навершие посоха. По кромке белого кольца вспыхнуло узнаваемое тёмно-синее свечение. Гедимин ошалело мигнул.

Скогны, насмотревшись на себя, уже теснились вокруг Вепуата; почти всех «солдат» отодвинули подальше, несколько «мирных» и один воин о чём-то возбуждённо расспрашивали. Вепуат отвечал сдержанно, односложно и едва заметно щурился. Гедимин протянул руку за зеркалом, заглянул в него и пожал плечами. «Нам, как и нхельви, свечений не положено. Ну, тем лучше. Странный эффект… Назвать его эффектом Вепуата?»

— Сколько же у вас странных штук, — услышал он негромкий голос Хассинельга. — И как в них всё понамешано. У нас бы давно взорвалось. А вы берёте — и всё уживается мирно. Тут тебе и вода, и жизнь, и металл…

Гедимин мигнул.

— Стой! — он едва не схватил стража за плечо, но, опомнившись, отдёрнул руку. — Что за свечение там видно? У тебя на посохе такое же. Знаешь, что это?

Клешня на хвосте Хассинельга громко щёлкнула, заставив разбежавшихся было аборигенов обернуться и опять навострить уши. Гедимин подался в сторону. К нему уже подошёл Вепуат; из-под пластин его брони торчала почти поместившаяся ручка зеркала, и сармат порывался прикрыть её локтем — видимо, общее внимание к «новшеству» ему надоело.

— Вода так себя показывает, — ответил Хассинельг, озадаченно глядя на сарматов. — Слабая — тусклее, сильная — ярче. Но чтобы показывала в кристалле…

Он снова щёлкнул клешнёй, и рогатая голова качнулась от плеча к плечу — почти по-сарматски.

— Какая вода? — Вепуат придвинулся ближе и впился в существо взглядом. — У них с собой вода? Я проверял на воде — ничего такого не было.

— Зелёное и красное — тоже вода? — перебил его Гедимин, слабо надеющийся что-то понять. В голове не гудело — значит, в словах Хассинельга был какой-то смысл, вот только выражался он очень невнятно.

— Зелёное с желтизной? — уточнил страж; он смотрел на сарматов, наклонив голову набок — будто сам пытался что-то понять, но не получалось. — Это жизнь. А красное… где вы видели красное?

— Кейек, — ответил Вепуат, толкнув Гедимина локтем в бок. Тот и сам уже прикусил язык — голос Хассинельга резко изменился. «Да, он знает, что это за штука. Даже пытается нам объяснить. Но что такое в данном случае „вода“ и „жизнь“?»

— Красное — огонь, — сказал страж, немного успокоившись. — Вода, и огонь, и жизнь… Ещё будет серое с блеском. Как ульсена… Это ульсена там, под кристаллом, да?

Вепуат поспешно закивал.

— Ульсена. Нет, серого не видели. Где-то здесь можно его найти?

Посох в руке Хассинельга качнулся.

— Ищите в литейнях. Есть мастера металла, есть вещи металла. Тут, в твоей штуке, их четыре. Только эти четыре. И то — огонь и жизнь… А, знаю! Это же скорлупа из Сфена Огня?

Он протянул руку к высунувшейся части зеркала, и Вепуат, досадливо хмыкнув, снова засунул её под броню.

— Она, — подтвердил он. — Хассинельг, ты не мог бы говорить яснее? Металлические вещи в отражении не светятся.

— Да, — во взгляде стража читалось растущее недоумение. — Вещи металла — я сказал. А не металлические вещи.

Гедимин с тоской огляделся по сторонам. Голова не гудела, но мозг отчётливо искрил, пытаясь переварить то ли информацию, то ли бред, от которого испортился даже бредодетектор. «Где бы найти спеца по традициям? Вот явно речь о них. Как у металла могут быть свои вещи⁈»

— Тогда всё ясно, — сказал Хассинельг, додумавший какую-то свою мысль. — От ульсены — вода и металл, от скорлупы — жизнь и огонь. Но как вы их соединили? Такую смесь ещё придумать надо было… Хэсс! Так вы… вы ведь знали, что соединяете? Что там четыре такие стихии?

Теперь он придвинулся к сарматам и заглянул Вепуату в глаза. Тот мигнул.

— Мы не разбираемся в стихиях, — сказал он; перья на плечах вздыбились, выдавая настороженность. — Эти вещества подходили по качествам. Почему в зеркале из мифри… тхелена нет никаких свечений? Там другие стихии?

Хассинельг щёлкнул клешнёй. Он больше ничего не высматривал в глазах Вепуата — наоборот, подался назад и сам следил за сарматами с опаской.

— Тхелен всё поглощает. Ни одна стихия его не пересилит. У вас