Обратный отсчет: Равнина - Токацин

и из тхелена есть… Да-а. Равные Куэннам… — он едва заметно вздрогнул. — Очень много у вас разных штук. Осторожнее со стихиями!

— Стой… — начал было Гедимин, но там, где стоял страж, уже никого не было. Сармат покосился на мигнувший и погасший дозиметр и тяжело вздохнул.

— Вепуат, ты что-нибудь понял?

— Понял, что мы здорово его напугали, — помрачневший Вепуат разглядывал гравий под ногами. — Расспросить бы его ещё, когда успокоится… Что-то мне уже неохота давать эту технологию Скогнам. Да и с Сэта… не знаю, что выйдет.

— Думаешь, это опасно? — Гедимин взял в руки зеркальце, заглянул в отражающую поверхность и пожал плечами. «На вид безобиднейшая штука. Разве что порежешься, если разобьёшь. И то — необязательно.»

— Хотел бы я знать, — пробормотал Вепуат, отбирая у него артефакт. — На Земле я бы не сомневался. А здесь… кто знает.

Гедимин задумчиво сощурился на дальние холмы. Кроме «эффекта Вепуата», было ещё кое-что…

— Помнишь, оно отразило сгусток плазмы? — спросил он. — Мне таким поплавили броню. А зеркало даже не нагрелось. А это ведь не свет был…

— Это, видимо, был огонь, — кивнул Вепуат. — Хм-м… Думаешь, такой отражающий эффект может распространяться на… воду или жизнь?

Гедимин попытался представить себе отражённую жизнь. Мозг «потребовал» ведро ледяной воды. Сармат с тоской оглянулся на душевую. «Успею зайти до пересменки. Тут без охлаждения никак.»

— Спроси у Хассинельга, — сказал он вслух. — А я отойду ненадолго. Без меня он, может, не будет так пугаться…

…Даже короткие волосы сохли медленнее, чем безволосая кожа; «покрывало» воды на макушке постепенно высыхало, но пока ещё работало охладителем. Гедимин сидел, прислонившись к стене, и задумчиво перебирал намокшие камешки, семена и обломки костей. Металлических деталей среди них не было — может, поэтому сармату так плохо думалось.

«А ведь тут ещё есть день Металла,» — вяло шевельнулось в мозгу, и Гедимин поморщился. «И день Жизни… Что они, всё-таки, называют стихией? Какое-то определяющее понятие…»

Стены качнулись. Пара камешков, упав с ладони, закатилась в желобки водостоков. Сармат хотел поймать их, но здание встряхнуло ещё раз — и он, сжав в ладони всё, что осталось, вскочил на ноги. «Подземный толчок! Наружу, бегом!»

Он выкатился из проёма — и оказался распластанным на каменной волне. Гравий выгибался плавными гребнями, и на его волнах качались ангары, медленно уходящий в землю бронеход и недолепленная каменная скорлупа. Со всех сторон шуршало — мелкие камешки сыпались с обрыва. Ещё толчок, чуть сильнее прежних — и шатёр Вепуата с хрустом сложился и провалился внутрь.

Гедимин вскочил. Земля всколыхнулась ещё раз, потом снова — уже едва заметно.

— Вепуат! — он поддел края просевшего кожуха, заглянул внутрь. Сармата в шатре не было, как и его зверей, — даже жаровню он вынес на улицу, и она устояла на каменных волнах. Другая жаровня лежала на боку, но кейек из-под крышки не высыпался. Ещё три шатра оплыли и слегка просели — камни фундамента, не удержавшись, раскатились, опоры выскочили из гнёзд.

На окраине было тихо. Обогнув шатёр, Гедимин увидел, что аборигены сидят на волокушах. Все навесы были разобраны, шатры — заранее сложены, жаровни отодвинуты подальше от припасов. «Подготовились,» — сармат облегчённо вздохнул. «Да и мы могли бы. Предупреждали же…»

Резкая боль лезвием вошла под лопатку, и сармат едва не задохнулся. «Реактор!»

Защитный купол был на месте — ему-то землетрясение точно не могло повредить. Жёлтый круг, опоясывающий его основание, слегка расплылся. Гедимин, не тратя времени на шлюзы, вломился внутрь и остановился, глядя на каменные крышки. Обе стояли на местах; на массиве из спрессованного гравия не появилось ни трещины, только у его краёв «земля» как поднялась волнами, так и осталась.

— Гедимин? — Айзек, спокойно сидевший у пульта, растерянно оглянулся. — Что, уже смена?

— Землетрясение, — буркнул Гедимин, разворачиваясь к монитору. — Что реактор? Заглох?

— Я его полчаса как заглушил, — отозвался Айзек. — И в таком виде он держится достойно. Бункер плавает в гравии, о материк не бьётся… А что наверху? Барак цел?

— Не проверял, — отозвался Гедимин, глядя на дозиметр. — Душевая цела, шатры сложились. Фундаменты пересыпать придётся.

— Сложились совсем или частично? — переспросил Айзек. — Если частично — сходи, пожалуйста, и доскладывай их. Всё равно повалятся. Ещё часов шесть-семь будет периодически встряхивать.

— Да чтоб им всем… — еле слышно пробормотал Гедимин. — А как вы в Ураниум поедете?

— Доедем, — отмахнулся Айзек. — Защитное поле никто не отменял. Будешь тут сидеть — реактор не запускай. Вернусь — запустим вместе.

Гедимин кивнул. Теперь, когда тревога отступила, снова всплыли недодуманные мысли, и сармат угрюмо сощурился.

— Айзек, ты знаешь, что они тут называют стихией?

— Слышал, — отозвался сармат. — Местная космогония… Атомщик, ты сходи всё-таки, положи шатры! Мало ли, кого-нибудь придавит…

…Стены качнулись. Зеркальный монитор заколыхался на демпферах, отражения сместились, захрустело что-то под пультом управления. Гедимин давно положил стул на пол и перебрался на скатанный матрас. Бункер с ним внутри качался на каменных волнах. Сармат угрюмо щурился и ждал, когда это закончится.

Бункер качнулся сильнее, снизу заскрежетало, но вздрогнул Гедимин не от этого — сквозь громкий скрежет он различил тонкий звон лопающегося стекла. «Has— sulu!» — сармат, забыв о тряске, вскочил на ноги и, ухватившись за стену, навис над монитором. Поперёк изображения протянулась ровная трещина.

Гедимин щурился на неё, пока затухающие толчки не перестали отдаваться в костях. Когда тряска затихла, он выждал пару минут и полез в реактор. «Не рассчитал нагрузку. Теперь весь элемент менять. Чтоб их всех с их катаклизмами!»

Через десять минут он задвинул заслонку и подобрал с пола шар защитного поля с расколотым зеркалом внутри. Будь толчок чуть слабее, оно бы выдержало, — трещина была всего одна, тонкая, но сквозная, через всю пластину. Две половины удержал вместе корпус из гзеша и кости; эластомерные и костяные элементы