Он сказал / Она сказала - Эрин Келли

– Ты нужна мне. Это невыносимо… Мак как будто при смерти лежит. Даже не знаю, о чем с ним разговаривать. Я и сам на грани. Словно тону, Лора…

Впервые после смерти Лаклана я видела, как он плачет. Тогда скорбь прорвалась наружу тихим безмолвным плачем; теперь он часто всхлипывал, а по щекам катились крупные тяжелые слезы. Я попыталась обнять его, но он оттолкнул меня. Тогда я положила руку ему на плечо, и Кит не стал ее стряхивать, уронил голову на грудь. Я поглаживала его по спине, пока он не выплакал свое горе.

На следующее утро был выходной – суббота. Мы валялись в постели, солнце сквозь жалюзи расцвечивало полосками нашу кожу. В полной уверенности, что сегодня письма от Джейми не будет, я не стала проверять придверный коврик. Не хотелось, чтобы Кит заметил, что я спешу первой спуститься за почтой. Он сам пошел за ней примерно около обеда.

Снизу раздался визг настолько девчачий, насколько мужественными были вчерашние слезы. Сперва я решила, что он нашел письмо от Джейми.

Мы столкнулись на третьем этаже. В левой руке Кит держал окровавленный осколок. Он побледнел, на носу выступили веснушки, которых я не замечала прежде несколько лет.

– Всякие уроды, которые шляются тут по ночам, считают, что очень весело насыпать людям стекла под дверь через щелку для писем. Надо купить почтовый ящик.

Автоматически погас свет, и мы остались в полной темноте. Я поднялась на один пролет и щелкнула выключателем. Кит хмурился, разглядывая глубокий порез на стопе.

– Когда ты в последний раз делал прививку от столбняка?

– В прошлом году.

– Дай посмотрю, может, тебе в больницу надо.

Он доскакал до дивана и лег, положив ногу мне на колени. Я проверила, не осталось ли в ране осколков. Порез был не длинный, но глубокий, внутри что-то поблескивало.

– Кажется, твоя футбольная карьера окончена…

Я вытянула стекло пинцетом.

– Готово.

Он с облегчением выдохнул.

Я поднесла осколок к глазам и тут почувствовала знакомый запах. К стеклу прилип кусочек розового воска, источавший аромат «Крови роз». Я перевела взгляд на каминную полку. Подсвечник, в котором было меньше всего воска, исчез. Бесс яростно кидала в сумку все подряд. Свечу она захватила случайно или нарочно? Я представила, как она кружила рядом, пока у нас не погас свет, а затем совала битое стекло через щелку для писем. Неужели это оборотная сторона привязанности, которую она выказывала до сих пор? Но зачем? Потому что мы стали для нее угрозой? Или все это – последствия затянувшегося стресса?

– Это моя свеча, – сказала я Киту. Меня охватил ужас. Она ведь знала, что я первая спускаюсь по утрам за почтой.

– Свечу разбили, а осколки накидали в щель.

Называть имя не потребовалось. Кит побледнел еще сильнее.

– Зачем? Она что, с ума сошла?

Когда Кит уснул, я взяла его ноутбук и прочла все страницы на сайте jamiebalcomeisinnocent.co.uk. За последние сутки Бесс продемонстрировала свой настоящий характер – двуличный и мстительный. Вся моя уверенность растаяла. Я снова и снова читала обращение Антонии, и слова Фионы Прайс звучали в моих ушах: «Вы склонны из всего устраивать драму, Лора?»

Что, если не я увлеклась драмой Бесс, а она моей? У Бесс поехала крыша, потому что Джейми ее изнасиловал? Или она сказала, что он ее изнасиловал, потому что слетела с катушек давным-давно?

Прежде я рассматривала только две возможности: Джейми искренне верит в то, что невиновен, потому что бессознательно сработал механизм самооправдания, либо притворяется в надежде заставить всех плясать под его дудку. Теперь мне на ум пришла еще и третья – ужасная! Что, если Джейми Балкомб и вправду был невиновен?

КИТ

20 марта 2015-го

Снимаю чехол от дождя. Натягиваю чехол от дождя. Откручиваю объектив. Прикручиваю объектив. Вынимаю аккумулятор, проверяю, вставляю обратно. Подтягиваю ремень.

– Может, оставишь в покое свой гребаный фотоаппарат? – не выдерживает Ричард.

– Прости.

Кладу руки на колени, усилием воли удерживаюсь, чтобы не барабанить пальцами.

– Не злись, дружище, я не хотел. Просто из-за этого нервы сдают. – Он машет в окно. Атмосфера в автобусе грозовая, как и над Торсхавном: по небу быстро бегут темные плотные тучи, гремит гром. В полях пасутся овцы, тут и там из пучков травы и зарослей вереска торчат черные камни. На горизонте три ярких розовых пятна – автобусы едут к соседней горе.

Паркуемся на каменистом склоне. Интересно, как погода в Лондоне? Смешно получится, если Лора увидит затмение во всей красе, а мы нет.

Высыпаем из автобуса. Сверху порт у подножия кажется игрушечным. Я машинально накидываю капюшон. Природа здесь почти первозданная. Полно места, чтобы разойтись и не мешать друг другу. Люди разбились на маленькие группки. Бесс не видно. Я уверен, что узнаю ее даже спустя столько лет. Помню ее походку и фигуру – совсем не такую, как у Лоры.

Ставлю штатив, делаю настройки в фотоаппарате, сидя на корточках и глядя в видоискатель.

– Ты хоть что-нибудь видишь из-под капюшона? – подкалывает Ричард.

Он прав, капюшон закрывает обзор. Но рисковать я не стану.

Десять минут до первой фазы, солнце выглядывает из-за кружева туч и тут же скрывается, будто испугавшись наших ликующих воплей. 8.29 – начинается первая фаза, а Солнце и не думает показываться. С отчаяния надвигаю очки. Мало ли. Пока Луна переползает через Солнце, в небе появляется несколько просветов. Близится фаза полного затмения, а облачный покров такой плотный, что даже очертания Солнца едва различимы.

Нахожу под ногами камень размером больше кулака, но меньше головы. Если она вдруг выскочит откуда ни возьмись, вполне сгодится… Пугаюсь своих мыслей. Это не я, это не я, ее здесь нет, ее здесь нет.

– Кого здесь нет?

Выходит, я говорил вслух.

– Слушай, там не посветлело? – отвлекаю Ричарда, глядя в непроницаемое небо.

Разочарование на минуту вытесняет мысли о Бесс; почувствовать что-то другое, пусть и неприятное, почти доставляет наслаждение. Вместо того чтобы бессмысленно таращиться в небо, решаю наблюдать за другими явлениями, сопутствующими затмению, которые обычно ускользают, если смотреть только на Солнце. Например, я не обращал внимания, как закрываются цветы. Впрочем, под ногами только камни, редкие пучки травы и овечьи лепешки.

Темнеет. Когда не наблюдаешь за процессом, кажется, что темнота наваливается внезапно. Огни города внизу вспыхивают, как искры. В кромешной тьме разочарование сменяется знакомым трепетом. Но на этот раз все иначе. Внезапно, словно ливнем из разверзшегося неба, меня окатывает страхом. Воздух сгущается, доносится приглушенный звук. Позади кто-то есть. Резко поворачиваюсь – пусто.