Урочище Пустыня - Юрий Сысков

укрыться от пуль. Но учитывая, что обер-лейтенант Плеш располагал минометами, которые наверняка разместил на обратном скате высоты, именно это место могло стать братской могилой для остатков второго батальона Казанского полка.

— Вряд ли там что-то есть, — засомневался Петрович. — Все со всех сторон открыто. А после неудачной атаки каждый ищет, где бы укрыться — овражек, лесочек, канаву какую-нибудь на худой конец … Там и надо искать.

— Я все же попробую, — сказал Садовский.

Ему вызвалась помочь Юля, а вслед за ней и Андрей, хотя сама идея показалась ему «так себе». По-видимому, он не хотел оставлять их наедине. Часа полтора-два они упорно вгрызались в землю — как бойцы, получившие приказ во что бы то ни стало оборудовать огневую позицию на танкоопасном направлении, но все было напрасно. Ничего стоящего обнаружить не удалось.

— Дохлый номер, — вздохнул Андрей. — Ты не обижайся, но твоего деда здесь, может, и нет.

— Может, и нет, — эхом отозвался Садовский.

— Такая путаница с учетом потерь была… А в плен он не мог попасть? Скажем, ранение, контузия. На войне ведь всякое случалось. Или, например, патроны кончились, винтовку переклинило…

— Не думаю….

— А я вот слышал такую историю. Про Ваньку-встаньку. Как и твой дед он отличался ростом и силой… Как-то в рукопашной схватке этого чудо-богатыря взяли в плен. Понадобился чуть ли не взвод немецкой пехоты, чтобы его скрутить. Все удивлялись — вот это медведь! Силища! Ну и один унтер-офицер, истинный ариец, бывший боксер решил свалить его одним ударом. Любопытно ему стало — устоит не устоит. Врезал как следует. Наш упал. Думали все, потерял сознание. Ан-нет. Поднялся. Унтер еще раз ему врезал. Тот и после второго удара встал. Выбитые зубы вместе с кровью выплюнул и стоит, щерится в улыбке. Мол, здоровее видали. Тут совсем рассвирепел унтер — ударил так, что у другого голова отлетела бы. Толпа стоит, гогочет, смотрит, как наш ползает, матерится, рычит, будто раненый зверь. Гут, гут, кричат! Но не прошло и минуты, как Ванька-встанька опять на ногах оказался! Отряхнулся и как двинет немчуре! Долго потом унтера в чувство приводили. Да так по инвалидности и списали… В каком-то смысле повезло ему. Его ведь наверняка не сегодня-завтра убили бы. А так хоть жив остался…

— Что же стало с пленным?

— Кто его знает… Расстреляли, наверное. Или отправили в лагерь для военнопленных. Им ведь рабочие руки позарез были нужны. А тут сил немерено…

— Ладно, спасибо за помощь, ребята, — сказал Садовский, зачехляя саперную лопатку. — Я сейчас в город еду. Кому что привезти?

— Мне шаурму. Только Петровичу не говори… — предупредила Юля.

— Знаю, знаю…

— А мне кока-колы. Аналогичная просьба, — улыбнулся Андрей и протянул сторублевку.

— Не надо совать мне эти ваши мятые деньги. Лучше стопочками их складывайте, стопочками…

— Ладно, потом рассчитаемся, — рассмеялся Андрей.

Садовский запрыгнул в свой джип и поехал по лесным дорогам и проселкам в Парфино, где должен был встретить пассию Полковника. Ведь не просто так он суетился, организуя ей встречу. Такие люди ничего просто так не делают…

Он опять вспомнил Иду.

Она постоянно путала дружбу с полезными знакомствами и всегда пыталась использовать его друзей для решения каких-то своих проблем. Он придерживался другого мнения. Дружбу надо беречь, говорил он. И если друзья познаются в беде, то они сами придут и помогут. А если не придут, значит это не друзья, а полезные знакомые.

Постепенно таких разногласий становилось все больше. Но дело было вовсе не в них — с такими мелочами его бывшая супруга легко могла бы примириться. Ноги росли из совершенно другой проблемы, которая казалась ей категорически неразрешимой — он разлюбил ее и это было непоправимо. Только этого она не могла ему простить. Поэтому Ида при каждом удобном случае повторяла: «Любовь твоя — флюгер. Какую юбку ветер поднимет первой, туда он и повернет…»

Она могла развернуть эту тему и более основательно, дав волю воображению и поднявшись до высоких художественных обобщений. А к концу их совместной жизни и вовсе перестала стесняться в выражениях. Сарказм ее не знал границ. «Я знаю, каким местом ты думаешь», — с маниакальной настойчивостью повторяла она.

В ее представлении мир его таил в себе множество потенциальных возможностей. Можно пойти в театр оперы и балета и трахнуть балерину. Или всадить оперной диве. Где-нибудь в гримерке или за кулисами. Можно пойти в супермаркет и отыметь продавщицу. В подсобке со швабрами. Можно пойти в финтесс-клуб и чпокнуть бизнес-леди. На тренажере для прокачки спины, пресса или ягодиц. Там вообще море вариантов. Можно лечь в больницу и переспать с дежурной медсестрой. На кушетке, заправленной клеенкой. Можно пойти в школу на родительское собрание и впендюрить классной руководительнице. Прямо на парте. Много чего еще можно. Есть великое множество способов удовлетворить самые притязательные духовные запросы. Тем и интересна жизнь. Его жизнь…

В общем, вольно или невольно Ида подбрасывала ему массу интересных идей. К концу их совместной жизни она была твердо убеждена, что самый лучший выход — включить фрезерный станок с горизонтальным шпинделем. И сточить то место, которым он думает под ноль. Чтоб больше не беспокоило.

В общем, старая история, думал Садовский, выворачивая руль, чтобы не попасть в разбитую, наполненную водой колею. Однажды человек вдруг обнаруживает, что живет он не там, не так и не с теми. Чтобы ему полюбился город, в котором он бросил якорь следует сравнять его с землей и на этом самом месте построить новый. Чтобы жить правильно, ему надо снова родиться, потому что исправлять ошибки поздно — жизнь, по сути, уже прошла. Чтобы быть счастливым в браке ему нужно ослепнуть, оглохнуть и напрочь забыть про основной инстинкт. Только тогда он избавит супругу от бреда ревности и перестанет замечать, что существуют другие женщины. А они действительно существуют — все время попадаются на глаза и зачем-то строят глазки…

В Парфино его ждал сюрприз: оказывается, девушкой, которую он встречал была Светлана-экскурсовод.

— Если вы ждете не меня, то меня тут не было. А если никого в особенности, то вот он я, готов развлечь вас в меру своих музыкальных и хореографических способностей… — сказал он.

— Я знала, что вы здесь, — ответила она, не выказав ни радости, ни удивления, увидев его. — В городе уже ни для кого не секрет, куда поехал мужик на чумовом джипе.

— Скажите, почему вы так рано ушли в тот вечер? Может, зайдем в пирожковую? Хочу реабилитироваться за фиаско в ресторане.

— У меня была срочная работа. И я должна