Урочище Пустыня - Юрий Сысков

Женская талия. Хм… Это то, что выше копчика и горизонтально, а не то, что ниже копчика и вертикально…

Остановившись, она обратила лицо к луне и звездам, И закрыла глаза. Идеальный момент для поцелуя, подумал он, прекрасно понимая, что девушку надо брать, пока она пребывает в любовно-романтическом дурмане. Когда он рассеется — будет поздно, она станет холодной, умной и расчетливой. И тогда непременно отомстит тебе за твою нерешительность.

Он чуть помедлил. Засомневался. Конфуз не в том, что она откажет. А в том, что если согласится, ты будешь к этому не готов. Понятно, что жизнь все равно возьмет свое. Но не кощунство ли это — искать спасения в любви там, где смерть собрала такую обильную жатву? Поэтому — да, пусть жизнь возьмет свое. Но не здесь. И не сейчас…

Юля интуитивно почувствовала, что он колеблется. И расценила это по-своему.

— Пойдем, — сказала она сухо. — Я хочу спать…

Шел пятьдесят первый год войны. Это было время, когда в проржавевший дредноут под названием СССР изо всех щелей сочилась забортная вода, а по палубе гуляли ветра перемен. 26 декабря 1991 года случилась величайшая геополитическая катастрофа ХХ века — Советский Союз прекратил свое существование. В результате Беловежских соглашений, подписанных, по сути, случайно вознесенными на вершину власти людьми, с карты мира исчезла целая супердержава. Создаваемая столетиями напряженного труда и ратных подвигов страна, которую не могли поставить на колени ни Карл XII, ни Наполеон, ни Гитлер рухнула, как колосс на глиняных ногах от одного росчерка пера. Сбылось пророчество величайшего военного теоретика Клаузевица, утверждавшего, что Россия может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров.

Историки еще долго будут спорить о том, был ли неизбежен крах советской империи и как можно было его предотвратить. Но человеческая логика крайне редко совпадает с исторической. В итоге события, вытекая одно из другого, стремительно наслаиваясь одно на другое и противореча одно другому зачастую приводят к самому непредсказуемому результату и то, чему суждено свершиться так или иначе являет себя миру.

Варшавский договор распался, государства восточного блока, старательно держа равнение на флаги НАТО, отправились в свободное плавание, мир стал однополярным. Последней картой в этом флэш-рояле стало объединение Германии — Herstellung der Einheit Deutschlands. Таким образом, полвека спустя страна-победитель во Второй мировой войне потерпела сокрушительное поражение, а страна, подписавшая акт о безоговорочной капитуляции, одержала убедительную победу. Берлинская стена была разнесена по кирпичику и разобрана на сувениры. Крестовый поход Запада во главе с США против «империи зла» увенчался полным, хотя и весьма неожиданным успехом. «Холодная война», как полагали многие, окончилась.

Именно тогда родилась и пошла гулять в народ фраза — кто не жалеет о разрушении Советского Союза, у того нет сердца, а кто хочет его воссоздания, у того нет головы. У нее было много авторов. Как и у развала СССР. Но в новых реалиях это уже не имело значения. Начиналась эра дикого, отягощенного тяжелым выхлопом деноминации, ваучеризации и паленой водки капитализма, следствием которого стали людские и экономические потери, сопоставимые с потерями в Великой Отечественной войне. Коллективный Гитлер в лице прогнившей советской элиты при руководящей и направляющей роли КПСС, как мавр, сделал свое дело и ушел в небытие.

Говорят, история не терпит сослагательного наклонения. Но оглядываясь назад, мы обнаруживаем, что как раз это наклонение когда-то и было самым вероятным, самым ожидаемым прогнозом исхода грядущих событий. В действительности происходит именно то, что ни в коем случае не должно было произойти и именно так, как никто и не помыслить себе не мог. Достаточно вспомнить самую известную мировую историю — историю Христа…

В урочище Пустыня, между тем, все оставалось по-прежнему. Но выглядело теперь иначе, как бы подводя стороннего наблюдателя к мысли, что единственный непреложный закон природы — в отсутствии непреложности. Здесь не изменилось ничего и изменилось все: смягчился, утратил резкость окружающий пейзаж, проложила новое русло речка-егоза, сточился, как волчий клык абрис полуразрушенной церкви… Объятая ватной тишиной и левитановским покоем Пустыня, казалось, спала — глубоко, полуобморочно, без сновидений. Но в заваленном, поросшем травой, затянувшемся, как порез на теле земли окопе, ставшем братской могилой для солдат враждующих армий, не прекращался нескончаемый разговор, разговор без голосов и жестов, без лиц и взглядов, без присутствия говорящих. И не знали отдыха павшие, поскольку не отпускал их плен ностальгии и проклятье воспоминаний, не утихали между ними жаркие споры — слишком много накопилось у них вопросов, на которые нужно было ответить, сомнений, которыми хотелось поделиться, догадок и предположений, которые не терпелось высказать…

— Ах, какая это была славная драка, Иван! В истории человечества не было ничего подобного. Когда с полного размаха сшиблись две сильнейшие армии в мире. Что там воспетая Гомером Троянская война, походы римлян, наполеоновские баталии или сражения Первой мировой — Марна, Сомма, тот же Верден… Киндергартен! Да, детский сад по сравнению с тем, что устроили мы. Еще при жизни мы стали легендами, Ваня! И сами творили эпос — силой оружия и несокрушимостью своего духа. Уже тогда многие из нас понимали, что это вне времени. И даже пытались запечатлеть происходящее в стихах. У нас, например, была очень популярна песня, которая называлась «К югу от озера Ильмень…» С этих слов, как правило, начинались официальные сообщения и оперативные сводки командования вермахта о положении наших войск в районе Старой Руссы. Ты только вслушайся:

Глотая пыль в жару и зной,

Зимой в снегу, в объятьях льда

Лежали мы в дали лесной

У Ильмень-озера тогда…

Как страшно с русскими сражались,

Не позабудешь никогда,

Нам нелегко победы дались

У Ильмень-озера тогда…

Не за огромный бились город,

Что мог бы грезиться всегда,

Все было просто и сурово

У Ильмень-озера тогда…

И было много в землю павших,

Бездушный снег занес кресты,

Но в памяти остался нашей

Тот бой у ильменской воды.

Мейстерзингер из меня неважный, но ведь впечатляет, правда? Эти стихи написал Гейнц Бете. Вот только музыка неизвестно чья. А у вас было что-то подобное?

— Ну как же без этого, Фриц. Конечно:

Где ж эти парни безусые,

С кем в сорок первом году

Где-то под Старою Руссою

Мы замерзали на льду;

С кем по жаре и по холоду

Шли мы упрямо вперед,

Наша военная молодость

Северо-Западный фронт…

— Кто это написал?

— Сергей Михалков, автор нашего гимна.

— Тоже неплохо… Ты знаешь, мне все чаще приходит в голову сравнение