Урочище Пустыня - Юрий Сысков

была встретиться с человеком, который предложил мне ее. В общем, я согласилась. А насчет пирожковой… Не сегодня.

— А что за работа?

— Перевод. Только он просил никому об этом не говорить. В общем, речь идет о письме одного немецкого офицера, который был убит в Пустыне. Оно плохо сохранилось… Но мне удалось его прочитать. Пришлось привлечь знакомых реставраторов, одного эксперта. На это ушло несколько дней. Больше ничего не могу вам сказать…

Он предложил ей сесть в машину, а сам, заглянув в ближайшую забегаловку, заполнил пакет всякой снедью. Шаурмы на всякий случай взял две, кока-колы — три.

— Будете? — предложил он Светлане.

— Я это не ем, — сказала она и со скучающим видом посмотрела в окошко. Приятная округлость ее колен, обтянутых джинсами, в какой-то степени опровергала мнение физиков о том, что эллипс гораздо менее совершенная фигура, чем круг. Не всегда. Отнюдь.

— Что вы на меня так смотрите?

— Я смотрю на вас не потому, что в вас что-то не так, а потому, что в вас все именно так, как мне хотелось бы.

— Хм… Не надо на меня так смотреть.

— Хорошо, сменим тему. Эксперт и реставраторы ничего не знают о содержании письма?

— Нет. Они не владеют языком, — сказала она и отчего-то смутилась.

— Это письмо написал штурмбаннфюрер Краузе?

— Откуда вы знаете?

— Кому?

— Неважно. Извините…

Чтобы избежать дальнейших расспросов Светлана воткнула в уши, украшенные сережками, которые напоминали березовые бруньки наушники от плеера и прикрыла глаза.

— Что слушаете? — спросил он, заводя двигатель.

— А?

— Что слушаете? — громче повторил он.

— Филиппа Киркорова.

Так иногда бывает. И с ним бывало уже не раз. Несовпадение образа действительности с самой действительностью. Ты считаешь ее красивой, умной, утонченной, все понимающей и дрожащим голосом читаешь ей стихи, делишься своими самыми сокровенными мыслями, а она без ума от мужчины в перьях и стразах. Ты пытаешься произвести на нее впечатление эрудицией, интуитивным чувствованием ее желаний, говоришь ей о небе в алмазах и тумане над Босфором, а она без ума от бриллиантов — они ее лучшие друзья. И тогда ты начинаешь смутно догадываться, что перед тобой существо, которому, как вороне нравится все блестящее. Хотя…

Светлана производила впечатление человека закрытого. Скорей всего, не в ее правилах рассказывать о своих предпочтениях первому встречному. К тому же выбор ее мог оказаться случайным. Иной раз и он, под настроение, когда шансон рвет нерв и вышибает слезу, а водка, сколько ее ни выпей не пьянит мог заорать в караоке: «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду…»

Садовский врубил «Рамштайн». Эта группа, как и музыка Вагнера, отчего-то ассоциировалась у него с войной; она заставляла собраться и, проникнувшись неукротимой энергией вечно строящегося немецкого духа, прочувствовать четко организованную стихию его бури и натиска, попытаться понять, чем он так грозен в столкновении с мягкой и до поры до времени уступчивой русской душой. Джип отчаянно завибрировал и даже начал приплясывать на ямах и рытвинах. Светлана попросила сделать потише и выключила плеер.

— Вы надолго? — спросил он.

— Как получится. У меня несколько отгулов. А вы?

— Даже не знаю. Как повезет.

— В чем?

— В поисках. В любви. В поисках любви.

— Не сомневаюсь, вы обязательно ее найдете.

Произнесла она это почти осуждающе.

— Я бы не был так категоричен. Не все так просто. Как говорил Ипполит, в нас пропал дух авантюризма. Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам. А все почему? Да потому что они перестали эти самые окна открывать. Помнится, в мое время они даже сбрасывали связанные простыни, чтобы мужчинам легче было забираться на верхние этажи общаг.

Она никак не отреагировала на эту тираду.

— Скажу без ложной скромности: с первой попытки я мог попасть подушкой в окно на третьем этаже женского общежития… Адлер, 1985 год… Сейчас уже не попадаю. И не только подушкой…

— А та, которой вы кидали подушку была… хорошей девушкой?

— Да, очень.

— Почему же вы не женились на ней?

— Я пару раз звонил. Потом. К телефону она не подходила. Есть три уважительных причины, которые объясняют молчание хорошей девушки. Она замужем. Она собирается замуж. Она мечтает выйти замуж, но не за вас.

— Это все отговорки. Вы просто бабник. Представляю, сколько невинных созданий исстрадалось из-за вас…

— Вы не поверите, но я и сам когда-то был невинным созданием. Юношей бледным со взором горящим. И тоже страдал.

— Вы?

— Ну да. Кстати, невинность я потерял вместе с социальным оптимизмом. Его я утратил даже раньше, когда увидел, какие люди делают карьеру в комсомоле и партии. При Советском Союзе не прогнила только пионерская организация. Дружина имени Павлика Морозова, в которой я был лучшим горнистом и барабанщиком, до конца оставалась преданной делу Ленина. Остается только добавить, что невинности меня лишила наша бывшая пионервожатая, которая рассталась с социальным оптимизмом вместе со мной…

— Этого и следовало ожидать…

Всю оставшуюся дорогу они промолчали.

Остановив машину возле лагеря Петровича, Садовский пешком проводил Светлану до «буханки». Недалеко от нее в раскопе копошилась команда Полковника, на излучине Ларинки вовсю резвилась спаррингующая с тренером Алена. Жизнь в Пустыне шла своим чередом.

— Привет мародерам! Много нарыли? — поздоровался он с копателями.

— Та не мародеры мы, — обиделся кучерявый. — И по этому поводу я тут имею тебе кое-что сказать…

— Здравствуй, гитлерюгенд, можешь не вставать…

Он заметил, как округлились глаза Светланы.

— Шоб ты знал, дядя, — важно проговорил кучерявый, с интересом поглядывая на нее. — Я тебя, конечно, уважаю, хотя уже забыл за шо. Так вот почувствуй разницу. Есть поисковики, правильные такие следопыты. Они увековечивают память и возвращают имена героев. Та-та-та, короче… Есть черные копатели. Те на продажу. Оружие, снаряжение, атрибуты. А мы коричневые. У нас — идея, как у первых, только наоборот, и шкурный интерес, как у вторых.

— Да вы — циник, Константин!

— Я Кирилл…

— Вижу, что не Мефодий.

— Не, ну вы посмотрите, он-таки делает мне скандал, — всплеснул руками кучерявый, обращаясь к своим дружкам-землекопам и при этом многозначительно поглядывая на Светлану.

— Если вам здесь будет неуютно или вас плохо примут — приходите в наш лагерь, — сказал ей Садовский.

Она испуганно кивнула.

— Ей будет здесь хорошо! Лучше всех! — мажорно воскликнул Полковник, подходя к ним. — Привезли?

— Привезла, — сказала Светлана.

— Получилось?

— Получилось, — как робот ответила она.

— Спасибо. Сделал доброе дело, — поблагодарил он Садовского.

— Такое ощущение, что силы добра и света хотят использовать меня втемную…

— Добро робити николи не пизно! — подал голос из раскопа «хлопец с Запорижжя». — Здоровеньки булы, коммуняка!

— Здорово, бандеровская сволочь.

— Тю…

Сегодня,