Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– Жануся, ну прости,– примирительно произнес ЛевАлександрович.– Я сорвался. Безобразно сорвался. У меня неприятности назаводе, я весь на нервах. Представляешь, что будет, если я так же наброшусь натвоих ментов? Они меня, чего доброго, за хулиганку арестуют.

Аргунов сделал неловкую попытку пошутить и тем самымсгладить конфликт, но не преуспел. Жена молчала.

– Ну, я поехал?

– Уезжай,– глухо проговорила она.– Тыотвратителен. Чем дольше я тебя не увижу, тем лучше.

Он не стал вызывать водителя Мишу, вывел из гаража свой«лексус» и поехал в город. Миновав Кольцевую, вытащил мобильник и набрал номерСитникова.

– Слава, ко мне приходили,– коротко сообщил он,стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Кто?– не понял Вячеслав Антонович.

– Из милиции.

– Та-а-ак,– протянул Ситников.– Это… то самое?

– Наверное. Я не знаю точно,– торопливо заговорилАргунов.– Меня не было дома, с ними Жанна разговаривала. В общем, это непо телефону. Я еду к себе на Маросейку.

– Когда ты там будешь?

– Минут через тридцать.

– Хорошо, я приеду.

Свою московскую квартиру Лев Александрович любил нежно ипреданно, она была той самой, в которой прошли его юность и молодость, и онничего в ней не менял, кроме того, что явно выходило из строя. Сантехнику,например, заменил, а вот мебель оставил старую, ту, которую еще его родителипокупали. В этой квартире он готовился к выпускным экзаменам в школе, потомписал диплом, потом диссертацию и прочие научные труды, сюда привел много летназад Жанну, здесь его дочь Лялька делала первые шаги. Отсюда в последний раззабирали в больницу его родителей, сначала отца, затем, спустя пять лет, мать.Сюда приходили их друзья на поминки. Если бы не Жанна, не ее настойчивость иактивность, он до сих пор жил бы здесь, в просторной трехкомнатной квартире всамом центре Москвы. Это Жанна много лет назад, в самом конце восьмидесятых,начала теребить его и уговаривать брать пример с других, которые наплевали нанауку, занялись делом и теперь богатеют день ото дня. Она постоянно жаловаласьна нехватку денег и восхищалась оборотистостью бывших коллег Аргунова. Онапросила, она скандалила, она давила. И добилась своего. Теперь ЛевАлександрович Аргунов живет в загородном доме с хорошим участком, владеетприбыльным производством строительных конструкций на основе им же разработанныхи запатентованных технологий, но при каждом удобном случае приезжает он вквартиру на Маросейке, то днем, чтобы передохнуть, то ночевать остается.

Аргунов вошел в прихожую, не глядя поставил на пол сумку свещами и кейс с документами и, не включая свет и не раздеваясь, прошел вкомнату и рухнул на диван. Диван старчески вздохнул и недовольно скрипнул. Емубыло очень много лет, он давно порывался скончаться, но Лев Александровичтерпеливо ремонтировал его раз десять, вызывал обойщиков, чтобы сменитьпротертую и прорвавшуюся местами обивку, но выбрасывать и не думал. Это был тотсамый диван, на котором его родители смотрели по вечерам телевизор и на которомон, будучи студентом и аспирантом, начинал соблазнять знакомых девиц, преждечем элегантно вести их в свою комнатку.

Он посидел несколько минут с закрытыми глазами, потоммедленно протянул руку к торшеру, дернул за шелковый шнур и огляделся. Он ведьрегулярно приезжает сюда… А что, если он здесь спит и… Не дома, за городом, аименно здесь, как тогда, много лет назад. Он засыпает, и потом происходит нечтотакое, о чем он никогда не вспоминает. Он куда-то уходит, что-то делает ивозвращается сюда, чтобы проснуться и ничего не знать. Почему ему это раньше вголову не пришло? Почему он думал только о доме, о Жанне, о спящем охраннике? Сдругой стороны, милиционер ведь приходил ТАМ, за городом, значит, его виделиТАМ, а не здесь. Хотя это ничего не значит, может быть, его видели где-тосовсем в другом месте, а милиционер пришел туда, где он живет, по всемизвестному адресу. Жанна не сказала, о каком конкретно месте идет речь. Почемуона не сказала? Потому что он, Аргунов, не спросил ее, он не задал ей ни одногонормального вопроса, а сразу кинулся в истерику, начал орать и загнал весьразговор совсем в другую плоскость. Впрочем, возможно, она и сама не знает, вкаком месте его видели, милиционер мог ей и не сказать. Надо бы позвонить Жаннеи поговорить с ней спокойно, попросить прощения, а когда она смягчится – задатьвсе нужные вопросы, чтобы выяснить, что именно говорил этот мент и о чемспрашивал.

Или не нужно звонить? Ничего не спрашивать и ни о чем незнать?

… «Я думала, что ты – Лев, а ты оказался обыкновеннымЛевочкой.» Так сказала ему много лет назад одна девушка, которая предложила емусебя, но безрезультатно. Она Аргунову совсем не нравилась, она не была емунужна, и он даже не делал попыток притворяться и что-то такое из себяизображать. Наверное, он был не совсем деликатен, у него в те годы еще не былодостаточного опыта отказывать девушкам, он растерялся и произнес, по-видимому,нечто бестактное, а может быть и грубое. Сейчас он уже не помнил, как именноповел себя, но вот ее слова запомнил надолго. Ты не Лев, ты Левочка. А ведь онабыла почти права.

В нем всегда жили два человека, Лев и Левочка. Один обладалпытливым умом и стремлением добраться до сути, довести мысль до конца, он былтерпелив и методичен, но только в том, что касалось его любимой науки. Второйже, Левочка, был трусоват, слаб и непоследователен, не умел и не любил выяснятьотношения, боялся конфликтов и старался избегать всего неприятного, что можетвыбить его из колеи. Лев мыслил логично и четко, Левочка же быстро утомлялся оттяжелых переживаний и умел весьма успешно вытеснять из сознания все то, что мешалоего душевному покою. Много лет назад, обнаружив поясок от детского платьица вгорошек, Аргунов примерно два месяца побыл Львом, пытаясь наблюдать за собой иузнать правду. В течение первого месяца он пребывал в постоянном ужасе отсамого себя, второй месяц провел в страхе, что его поймают и посадят в тюрьму,а на третий месяц превратился в Левочку, который ничего не хочет знать, потомучто все это слишком сложно, слишком страшно и слишком обременительно. Несправляющаяся с тяжкой ношей душа предпочла сделать вид, что ноши несуществует. Аргунов ненавидел те стороны бытия, которые не познавались припомощи логического анализа и требовали эмоциональных затрат.

После обнаружения в своем шкафу детской футболочки прошлобез малого два месяца, он уже почти успокоился и вдруг какой-то милиционер…

Ему нестерпимо хотелось выпить, но он решил подождатьСитникова. Пить в одиночку как-то неприлично, сильно смахивает на алкоголизм.

Вячеслав Антонович прибыл, как обычно, без опоздания, ровночерез тридцать минут после звонка Аргунова.

– Почему сидишь без света?– сердито спросил он,проходя в квартиру.– Траур разводишь?

– Славка, что делать?– начал Аргунов с места вкарьер.– Я был уверен, что на этот раз тоже обошлось, и вдруг милиция… Тыможешь узнать, что ему было нужно?