История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

запрет женитьбы для сыновей евреев, кроме одного в каждой семье. С целью редукции еврейского населения была установлена предельная норма семейств в Богемии и Моравии: в обеих провинциях может жить не больше десяти тысяч семейств. Для этого производились от времени до времени переписи еврейского населения, но точность их была весьма сомнительна, так как тут против канцелярской регламентации боролся естественный инстинкт размножения. По переписи 1775 года в обеих провинциях числилось около 54 000 душ, т. е. приблизительно столько, сколько полагалось по норме семейства (считая в среднем по 5 человек на семью), а в действительности число это было гораздо больше.

Более свободно, хотя едва ли более успешно, могла Мария-Терезия производить свои эксперименты над «терпимыми» евреями в своей столице. В Вене числилось в 1752 г. только 452 еврея, имевших право постоянного жительства; гораздо большее число нелегальных и временных жителей в этот счет не вошло. Императрица периодически издавала «Юденорднунген» (1753 и 1764) и отдельные декреты, в которых заботливо все предусматривала: чтобы состав «привилегированных» семейств не увеличивался лишними слугами (большей частью фиктивными), чтобы молодежь не вступала в брак без особых концессий от властей, чтобы временно приезжающие в столицу евреи снабжались проходным свидетельством («Passierzettel») не более чем на четыре дня, чтобы на еврейских фабриках принимались только рабочие-христиане, чтобы венские евреи жили в отдельных домах, а не вместе с христианами, чтобы женатые евреи имели неподстриженные бороды, а все вообще носили традиционный желтый бант на шляпе. Императрица забыла, что она живет уже не в Средние века и что кругом идет совсем новая жизнь: еврейская молодежь, большей частью из богатых семейств, посещает театры, танцевальные салоны, рестораны и кафе, веселится и танцует с христианами, одевается по последней моде и с желтой нашивкой ни за что не примирится. Мария-Терезия могла давать волю своим юдофобским чу вствам только в резких резолюциях, вроде следующей: «Я не знаю худшей язвы для государства, чем эта нация, которая позволяет себе обман, ростовщичество и всякие дурные дела, отталкивающие честного человека. Насколько возможно, нужно их держать подальше отсюда и уменьшать их число» (1777). С целью уменьшения еврейского населения Вены была произведена тогда новая перепись, которая показала, что в столице живет 520 евреев. Но и это скромное число (разумеется, только привилегированных) беспокоило императрицу, и она на докладе положила резолюцию: «Здесь евреев сокращать, но отнюдь не размножать, ни под каким предлогом» (1778).

По иронии истории правительнице, желавшей избавиться от своих евреев, суждено было присоединить к своему государству одну провинцию с еврейским населением, которое сразу удвоило прежнее число евреев в Австрийской монархии. В 1772 году, после первого раздела Польши, в состав Австрии вошла большая часть Галиции, где официально числилось около 150 000 евреев. Таким образом, после столетия юдофобской политики, ознаменованного венским изгнанием в начале и попыткой богемского изгнания в конце, еврейский вопрос стал пред австрийским правительством в гораздо более сложной форме. Его попытается разрешить в духе «просвещенного абсолютизма» преемник Марии-Терезии, император Иосиф II.

§ 26. Регламентация еврейской жизни в Пруссии (до 1750 г.)

После смерти «великого курфюрста» судьба евреев в Бранденбурге и в Пруссии зависела от его преемника, который скоро присвоил себе титул «короля прусского», Фридриха I (1688 — 1714). Как раз в этот момент смены правителей подходил к концу срок договора с венскими переселенцами, заключенного первоначально на 20 лет. В некоторых местах горожане пытались воздействовать на правительство, чтобы оно отказало евреям в праве дальнейшего пребывания. Город Франкфурт-на-Одере, славившийся своим университетом и годовой ярмаркой, представил Фридриху обширную записку, составленную теологами и купцами. Теологи доказывали, ссылаясь на старые церковные авторитеты, что евреи в религиозном смысле — народ неисправимый, не подающий никаких надежд на возможность обращения его в правую веру, ненавидящий христиан и считающий своим долгом разорять их. Купечество привело 16 доводов против терпимости к евреям: они продают на ярмарках плохую шерсть, расплачиваются плохими монетами, зарабатывают большие деньги от скупки и продажи золотых вещей, жемчуга и драгоценных камней, продают готовое платье студентам, отнимая заработок у цеховых портных-христиан, причем дают студентам-юристам вещи в кредит, даже под залог учебных книг вроде «Corpus Juris». Жалоба теологов и лавочников была оставлена без последствий. Правительство менее всего думало о выгодах той или другой группы купцов, а заботилось о государственных финансах. В 1689 г. Фридрих I возобновил привилегии евреев во всей стране, под условием уплаты за эту «конфирмацию» 16 000 талеров. Он не нашел также возможным удовлетворить требование земских чинов о выселении евреев, успевших «незаконно» водвориться в трех торговых городах Восточной Пруссии: в Кенигсберге, Мемеле и Тильзите, и однородные ходатайства в других провинциях; он только заботился о том, чтобы число евреев не слишком возрастало в городах, особенно же в Берлине. За это покровительство он себя вознаграждал повышением размера «шутцгельда». В 1700 г. этот основной налог был превращен в Берлине из посемейного в огульный для всей общины (3000 талеров, а затем 1000 дукатов ежегодно). В то же время, ввиду начинавшейся Северной войны, от общины потребовали чрезвычайный налог на содержание одного полка («регимент») из 1200 солдат, что должно было обойтись в 85 тысяч талеров в год. Так как даже евреи всего государства не в состоянии были внести такую огромную сумму, то ее понизили до 20 000 талеров, которые были распределены между общинами (Берлин — 5000, округ Клеве — 5000, Гальберштадт с округом — 2800, Померания — 1000, Восточная Пруссия — 500 и т. д.).

Берлинская община росла вопреки всем ограничениям. Фискальные власти строго различали между патентованными (Vergleitete) евреями, платившими большие подати, и непатентованными, которые ухитрялись превратить свое временное жительство в постоянное и торговать без уплаты промысловых налогов. Но, несмотря на все строгости, число таких нелегальных в Берлине было велико. Многие из привилегированных богачей давали своим пришлым братьям возможность легализоваться в качестве своих домашних слуг или торговых приказчиков; другие пришельцы регистрировались как служащие в общинном управлении или как духовные функционеры. Среди выходцев из Польши было немало ученых раввинов, насаждавших в прусской колонии талмудическое образование. Но, конечно, не эти скромные пришельцы задавали тон еврейской общественности в Берлине. Здесь царил капиталист, предприимчивый делец, умевший извлекать выгоды из своих привилегий. Некоторые еврейские финансисты добились влиятельного положения при дворе. Иост Либман из Гальберштадта состоял еще при великом курфюрсте в должности «минцмейстера»: он заведовал чеканкой монеты и закупкой нужных для этого металлов, причем его компаньонкой по поставке металлов была одно время