История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

1) к 31 января 1745 года, т. е. в течение одного месяца, все еврейское население должно покинуть город Прагу;

2) те, которые не успеют в этот срок ликвидировать свои дела, могут получить от королевского комиссара разрешение на пребывание в близких к Праге местах и на приезд в город по делам в дневные часы до конца июня 1745 года;

3) в конце июня должны покинуть всю Богемию и пражские и провинциальные евреи.

Эти короткие сроки придавали акту изгнания характер погрома. Декрет, полученный в Праге 22 декабря, ошеломил не только евреев, но и членов богемского наместничества, на которых было возложено его исполнение (один из них, граф Коловрат, был назначен комиссаром по выселению). Представители еврейской общины подали прошение, в котором указали на невозможность выезда из города многих тысяч людей с малыми детьми и больными в течение одного месяца, в зимнюю стужу, и ходатайствовали об отсрочке выселения. Наместничество препроводило это ходатайство в Вену при подробной записке, в которой доказывало, что богемские евреи отнюдь не заслужили такой жестокой кары, и просило королеву (таков был титул Марии-Терезии в Богемии) по крайней мере о смягчении их участи, если уже королевское решение непоколебимо. Чем ближе подходил роковой день 31 января, тем отчаяннее становилось положение выселяемых. Комиссар по выселению граф Коловрат умолял королеву о продлении срока, и в ответ получилась «милостивая» отсрочка еще на один месяц; комиссии по выселению разрешалось продлить этот срок только для больных и рожениц под контролем врача. В течение февраля и особенно в последние дни месяца вышло из города большинство еврейской общины. «Страшно было смотреть, — писал очевидец, ректор Пражского университета, — как уходил из города этот народ с детьми и слабыми, в жестокую стужу». Но в Праге осталось еще около 2000 евреев, среди них и представители общины, которые должны были уплатить в казну большую сумму податных недоимок (160 000 гульденов). Оставшимся дан был из Вены окончательный срок: 31 марта. В этот день полной эвакуации Юденштадта все, после горячих молитв в синагогах и на кладбищах, ушли из Праги. Шли по улицам, многие с детьми на руках, одни в немой печали, другие с громким плачем. Общинные старшины вручили графу Коловрату ключи от синагог и других учреждений. В донесении наместничества об этом моменте говорится: «Бывшие старшины здешнего еврейского общества с болью в сердце передали графу фон Коловрату ключи от синагог, школ, своей ратуши и депутатского дома, а затем во исполнение приказа Вашего Величества направились со всеми эмигрантами из города в день 31 марта, проливая горькие слезы и испуская горестные вопли».

Тысячи изгнанников скитались с апреля 1745 г. по окрестностям Праги в ожидании дня 30 июня, когда не только пражским, но и провинциальным евреям предстояло покинуть Богемию. Но прошел и этот последний срок, а большинство эмигрантов не трогалось с места: некуда было уйти. По ходатайству богемских властей изгнанникам продлили срок пребывания. Этой отсрочкой воспользовались невольные эмигранты и их заступники из христиан для того, чтобы добиться отмены безумного декрета. Об оставлении евреев теперь смелее ходатайствовали и богемское наместничество, и даже пражский магистрат, указывая на возможное потрясение хозяйственного строя при внезапном изъятии значительного промышленного элемента населения. Вследствие тайной переписки пражских евреев с их братьями в Голландии, Англии и Италии удалось поднять дипломатическую кампанию в защиту гонимых. Английский король Георг II писал своему послу в Вене Робинсону, что он находит жестоким изгнание десятков тысяч людей из-за нескольких предателей, и поручил ему заступиться за несчастных. Особенно энергично действовал по поручению своего правительства голландский посол барон Бурмания, который не постеснялся напомнить капризной женщине на троне, что и монархи ответственны перед Богом за свои действия. Послы указывали на вред, который причинит их странам разорение еврейского купечества в Богемии, связанного торговыми сношениями с заграничными фирмами. За спиной этих ходатаев стояли еврейские банкиры и откупщики в Вене, в особенности барон Диего д’Агиляр, откупщик государственной табачной монополии в Австрии (он был испанским марраном, который открыто перешел в иудейство и стоял во главе общины сефардских, или «турецких», евреев в Вене). На первых порах императрицу злило вмешательство иностранных послов в ее «домашние дела», но потом она все-таки одумалась. Больше всего отрезвила ее сама действительность, тот факт, что евреи по прошествии двух-трех лет со дня издания декрета все-таки не трогались с места, а местные власти не находили в себе силы принуждать их к этому. В марте 1748 г. была назначена комиссия для пересмотра вопроса о евреях. Комиссия высказалась за отмену декрета. Ее поддержали в своем ходатайстве представители богемских сословий, напуганные тогда проектированным военным налогом в четыре миллиона гульденов, который императрица требовала от Богемии для усиления армии ввиду новой военной опасности. Сословные чины поняли, что после удаления евреев вся тяжесть налога падет на христиан, и поэтому заявили, что они согласны на новый налог только при условии оставления евреев в крае и разрешения вернуться в Прагу по крайней мере состоятельным семействам. Тут императрица вынуждена была уступить. В сентябре 1748 г. она издала декрет об оставлении евреев в Праге и всей Богемии на десять лет. Изгнанников даже торопили вернуться в Прагу и устроиться там для того, чтобы они могли исправно вносить подати в казну. По окончании десятилетнего срока право жительства было возобновлено, причем размер вносимого евреями «шутцгельда» или «толеранцгельда» все более повышался.

Сороковые годы XVIII века принесли немало тревог и евреям в Моравии. От первой силезской войны они не менее пострадали, чем богемские их братья. Хищные армии всех воюющих держав упражнялись в грабеже еврейских общин Никольсбурга и других моравских городов. Едва оправившись от разорения, общины должны были выдержать четырехлетнюю борьбу с жестоким капризом Марии-Терезии, которая в начале 1745 года приказала и моравским евреям готовиться к исходу вслед за богемскими. Тут назначались более продолжительные сроки и затем, по ходатайствам евреев и местных властей, давались более длинные отсрочки; но в течение почти четырех лет моравские евреи находились между небом и землей, пока осенний декрет 1748 года не вывел их из этого мучительного состояния.

Оставив евреев в своих «наследственных землях», Мария-Терезия старалась выжимать из них как можно больше денег. Налоговый пресс был взвинчен до крайности. К налогам прибавились контрибуции во время Семилетней войны (1756 — 1763). Вместе с тем правительство зорко следило за соблюдением фараоновского закона против размножения евреев: в 1752 г. был возобновлен