Следы на аномальных тропах - Любовь Владимировна Котова

чаще чуют в нас своих, расходимся краями. Кстати, помнишь, как в Мертвячьем городе сделали? Если видишь, что на нас прет спрут… или прыгун… прячься за мной. С топтуном или мантикорой такое не сработает, а вот с мутантом рангом помельче – вполне может прокатить.

– А аномалии?

– Аномалиям без разницы, кого в фарш превратить, но мы их чуем. И радиация нам не страшна, можем ходить там, где остальным, хоть обвешайся они артефактами, ловить нечего. Удобно, да? Ищите нас по всей Зоне хоть год – не доберетесь. Такие вот «читеры»…

Голос у Стаса едва заметно погрустнел.

Шли мы быстро и к ночи добрались до ближнего хутора. Собрали в четыре руки хворост и вскоре сидели возле костра, прижавшись друг к другу. Смотрели в небо, где в разрывах между облаками мерцали звезды, и молчали. Только сейчас до меня дошло – всего два дня назад Пара сообщил мне о том, что брат жив. Два дня! Я сама за этот срок хорошо если до Могильника добралась бы. Но наемники со своими новомодными детекторами и слышащие Зону темные ясно дали понять – здесь можно ходить не только дергаясь от каждого шороха. Последние два дня я крутила головой на триста шестьдесят градусов больше для того, чтобы в очередной раз подивиться своеобразной красоте этого места. Едва заметная рябь воздуха, круговороты листьев, радужные пленки, напоминающие мыльные пузыри, – все это было для меня уже не ново, но по-прежнему необычно.

– Красиво здесь все же, – прошептала я. – Смертельно, но красиво.

– Наверное, – дернул Стас плечом. – Для меня это теперь дом родной, так что без разницы, красив он или нет.

– А ты присмотрись, – кивнула я на холмы за дорогой. – Видишь серебристое сияние на вершине? Там сразу несколько «молний» прячутся. А «топка», вспыхнувшая ночью, – это все равно что костер. Искры до неба, рыжее пламя… Я в Мертвячьем городе несколько раз активировала «топку», чтобы зомби отвлечь. Они даром что без мозгов – замирали, смотрели… Интересно, они думают о чем-то?

– Не знаю. У Звериного доктора надо спрашивать, это он с ними как-то общаться умудряется.

– А ты его видел?

– Видел. Единственный, наверное, человек в Зоне, которого не трогает никто – ни мутанты, ни люди. Он зачастую достает буквально с того света, не видя разницы в том, кого лечить. И спруты у него на операционном столе побывали, и зомби. Только за топтуна не уверен. Было такое, что «законник» у него в очереди стоял вслед за изворотом.

– И что?

– Что… Принял доктор и одного, и второго. У него правило железное – на его территории никто никого не трогает. Выйдете с болот – делайте что хотите.

– И никто ни разу не нарушал?

– Пытались поначалу. Но там либо доктор наказывал, либо сама Зона, причем человек даже с болот выйти не успевал. Потому доктора и не трогают – во-первых, других медиков такого уровня в Зоне нет, во-вторых, он, похоже, у Зоны под покровительством.

– А про Ягу слышал?

– Слышал. Тоже медик неплохой. Но она в основном «в поле» работает, соответственно и возможности не те. Да и найди ее попробуй. Про нее слухи давно ходят, что она мутантка, но не такая, как мы, а какая-то другая. «Закон» на нее периодически охоту открывает. Пока безуспешно.

– Я в баре слышала, что она прыгунов подкармливает, а те ей в ответ какие-то ингредиенты для зелий таскают.

– Может быть. Спруты и прыгуны хоть и стопроцентные хищники, но обращенную речь иногда понимают. Другое дело – хотят ли они этого.

– А извороты?

– Тут еще интереснее. Извороты – это именно люди. Хитрые, коварные, но далеко не всегда к людям враждебные. Тут скорее так: новый изворот, только что мутировавший, будет продолжать тянуться к людям. Он еще не понимает, что с ним произошло. А что здесь делают люди с теми, кто не похож на них?

– Убивают…

– Именно. Если извороту повезло и он остался жив – начнет платить людям той же монетой. Ты не забывай – ему тоже что-то надо есть. Так почему не людей? И месть, и обед.

Я поежилась. Получается, Оператор как изворот «со стажем» имел очень веские причины меня съесть, не слушая, что я там несу про поиски темных. Но почему-то не съел.

– Подожди. Получается, извороты не сильно отличаются от темных… Если вспомнить про ваши жертвоприношения.

– Получается. Мы – такое своеобразное переходное звено между людьми и мутантами. И кто знает, может, однажды станем кто спрутом, а кто изворотом.

Я теснее прижалась к брату, обняла его.

– Ты, главное, помни, что ты – мой брат, несмотря ни на что, хорошо?

Он улыбнулся и чмокнул меня в макушку.

– Хорошо. А теперь спальник расстилай и спать ложись. Время позднее, а завтра до Мертвячьего города добраться надо.

– А ты?

– А я подежурю. Вспомню, каково это. Ложись.

* * *

Проснулась я от того, что на нос упала капля. Одна, вторая… и сразу, без предупреждения, ливанул такой дождь, что предметы, находящиеся от нас больше чем в паре десятков метров, отрезало словно стеной. Спальник я сложила быстро, но он все равно промок чуть не насквозь.

– Похоже, не доберемся сегодня до Мертвячьего города, – задумчиво проговорил Стас, подставив лицо струям льющейся с неба воды. Глядя на его черное лицо, я не выдержала:

– Больно было?

– Что? А… Сейчас там болеть уже нечему, а тогда… не помню. Глюк говорит, что очень. Настолько, что некоторые не выдерживают, с ума сходят. Но такие долго не живут. – Стас словно опомнился, посмотрел на меня с укоризной. – Зачем тебе это знать? Собирайся, может, не успеем окончательно промокнуть, пока до «Анархии» добираемся.

– Уже. Пошли.

Бар встретил людским многоголосьем и все теми же чернобыльскими яблочками, миски с которыми стояли на каждом столе. Увидев Стаса, народ притих; впрочем, Стас на это не обратил ни малейшего внимания. Заказав поесть, мы устроились за самым дальним от входа столиком, но еще раньше гомон в баре возобновился как ни в чем не бывало.

– Не хочется обратно вернуться? В обычное человеческое состояние?

– Теперь уже нет, – Стас ответил не задумываясь. – Когда только переродился, Глюка донимал, как это можно сделать. Глюк Зону знает лучше всех. Он сказал, что такого способа нет. Тогда я попытался сам. Чем закончилось – ты знаешь. А сейчас решил, что хватит с меня этой нервотрепки, буду жить как живу. Семья есть, уважение есть, что еще надо?

– А если найдется такой способ?

– Не верю я в это. Ходили слухи