Шоколадный папа - Анна Йоргенсдоттер

Андреа улыбается и вдруг замечает, что съела свое пирожное, съела бездумно, без наслаждения.

— И все-таки мне следовало бы посердиться подольше, но ты же знаешь, какой я. — Знаю ли я, Каспер? — Я не умею. Не смею. У тебя лучше получается выражать чувства.

— Но я вовсе не хотела тебя ранить.

— Знаю, — он все еще улыбается, уголок рта подергивается, — но посердиться стоило бы.

Он вертит свое пирожное так и этак, берет еще кусок, откладывает ложечку в сторону. Андреа позвякивает кофейной чашкой. Красивая чашка: миниатюрные лошади и женщины в позолоченных платьях. Каспер ковыряет пирожное, но больше не ест. Солнце светит в окно у них за спиной.

Голубой диван поизносился.

Кот Марлон рвет его острыми ногтями — нет, у котов когти, Андреа. У Андреа когти не очень прочные. Слоятся и ломаются, так и не отрастая. В школе все было иначе: волосы упрямо завивались от влаги, и уложить их можно было, только поливая литрами лака и пенки для волос, но вот ногти были длинными. Такими длинными, что Андреа с трудом могла играть в любимый баскетбол. Ей нравится уводить мяч. Дергать и вырывать — это у нее хорошо получается. И ведет мяч она неплохо. Довольно плохо пасует и совсем не попадает в корзину. А ногти ломаются, и Андреа чертыхается.

Но сейчас она в гостиной, в желтом доме-коробке.

Здесь она любит Каспера. Он сидит на потертом голубом диване. У Каспера тоже потертый вид.

У Андреа отрастают волосы. Ей нравится, что они растут и скоро станут совсем длинными. Длинные волосы — это привлекательно, женственно, это производит впечатление на мужчин. Ногти короткие, бесцветные. Андреа смотрит на супруга, он смотрит на Андреа. Его красивые тонкие пальцы тянутся к ней. Она берет его за руку, но лишь на секунду.

— Мне нужно идти, — говорит она.

— Останься еще, давай обниматься на диване или просто лежать, это так приятно. Может быть, останешься сегодня дома?

Андреа отводит взгляд. Иногда она маленькая, а иногда — невероятно сильная.

— Мне нужно на занятия, ничего не поделаешь.

* * *

Сегодня занятие по гравюре, это интересно. Андреа взяла с собой фотографии. Сначала она вырезает рисунок на пластине. Автопортрет. Рисует левой рукой. Выходит сумасшедшая или испуганная, или усталая. Фото с Мадейры: Андреа сидит в кафе, похожая на скелет, на заднем плане Карл. Андреа представляет себе, что он бежит к ней, чтобы сказать, какая она красивая. И Каспер. Его Андреа вырезает особенно тщательно, долго старается, но когда она прижимает пластину к бумаге, видно только волосы и немного глаз, а больше ничего. Все остальное черное.

А как же красное?

Андреа выкрасила волосы в ярко-красный цвет. У нее бордовые губы, вишневые ногти, она рисует на бумаге сердца, сидя на кухне под красным абажуром. Грызет ноготь так, что трескается лак. Чертыхается. Поднимается, идет в гостиную, стоит на пороге.

Там Каспер. Он пьет слабоалкогольное пиво и не выходит за порог. Регулярно курит на балконе. Возвращается. Выбирает одну из четырех комнат. Андреа на девяносто процентов уверена, что он выберет ту комнату, на пороге которой она сейчас стоит.

Она видит его. Хочется помахать ему рукой.

«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!» Три самых красивых слова, но она не произносит их. На языке вертится: «ХВАТИТ ТЕБЕ ЛЕЖАТЬ!» Три едва ли не самых ужасных слова. Хочется подойти к нему и выкрикивать по очереди самое красивое и самое ужасное.

Но вместо этого Андреа проходит мимо, пылая красным, а Каспер, кажется, даже не замечает ее. Иногда она встает перед телевизором — тогда он машет рукой, будто отмахиваясь от насекомого. В такие минуты он становится черно-белым, как скучный фильм. Банальный и предсказуемый. Она пытается представить себе реплики, которые он мог бы произнести, чтобы снова стать цветным. Неожиданные слова, от которых она радостно вздрогнула бы и перестала вздыхать. Нередко ей кажется, что это слова на итальянском. Хотя она не знает итальянского — чего нет, того нет. Получается смешно: бурные жесты, Каспер наливает себе и ей красного вина.

— Андреа, не могла бы ты отойти?

Он снова машет рукой, и ей хочется передразнить его, но она знает, что и это добром не закончится. Андреа и не заметила, что встала перед телевизором. Она оборачивается и смотрит на женщину, которая ведет программу новостей. Андреа знает, что Каспер считает ее красивой. Когда он признался в этом, Андреа была в изумлении. Она же такая… скучная. Совершенно обыкновенная. Обычные каштановые волосы и бежевый костюм, и к тому же неприветливое лицо. Когда Каспер сознался, Андреа возмутилась — громче и сильнее, чем признание того заслуживало. Сообщила, что Понтус Гордингер,[28]на ее взгляд, ужасно сексуален. Хотя на самом деле ей вовсе так не кажется — просто он совсем непохож на Каспера.

— Да-да, все так считают, — сухо заметил тогда Каспер, очевидно, имея в виду, что его страсть к скучной дикторше совершенно уникальна.

— Ну отойди же! — повторяет он.

— Ой, ну прости, — отвечает она с поклоном.

— Прекрати! — говорит он и не произносит ни слова о том, какая она сегодня красная. Андреа думает о Маньячке Муа. Как та, одетая в ярко-розовое, изображала гимнастку Ланефельдт перед экраном телевизора по вечерам. Надо было смеяться и делать упражнения вместе с ней, забираться следом на стол, но ни у кого не было сил. Вместо этого все сердились и одергивали ее. Всем нужны были покой и тишина. Андреа хотела разговаривать только с Каспером. Она помнит его. Она помнит волшебные чашки с кофе, помнит, как их руки лежали на столе, мечтая соединиться. Все было именно так. Они всегда любили друг друга, а теперь… Ей хочется запереться в кабинете, а ему — лежать на диване, на кровати, пить пиво и обкуривать на балконе ее вьющийся кресс, душистый горошек и мексиканские подсолнухи. Иногда он выходит, чтобы купить еще пива и сигарет. Иногда проходит мимо Андреа. Иногда они случайно задевают друг друга.

Андреа взяла камеру Каспера.

Она снимает его на пленку.

Наконец-то он снова играет! Каспер с огненно-желтой скрипкой! Как приятно сидеть в серо-голубом кресле вместо надоевшего дивана. Андреа снимает Каспера крупным планом. Он делает грустные глаза, перестает играть. Она продолжает снимать, идет за ним с камерой.

Каспер стоит в прихожей, остановился у зеркала. Андреа берет его крупным планом, он оборачивается, поднимает руку.

— Прекрати, — сердито произносит он. Рука приближается, изображение темнеет. Андреа нажимает на «стоп».

— Я хочу, чтобы ты был у меня на пленке. — Она понимает, что говорит, как ребенок. Они смотрят друг на друга в зеркале. Их волосы забавно сочетаются. «Веселые волосы», — думает Андреа.