Ведущая на свет - Вера Волховец

Допустим, исчадие, подошедшее уже к следующей ступеньке демонической классификаций, может быть настолько сильно, что чуть ослабь оковы — и он вырвется на волю. Но суккуб — раз в двадцать слабее исчадия. И если оковы разомкнутся — значит, дело вовсе не в силе. А если дело не в силе — то в чем еще кроме промысла самих Небес? Вот только… Как мне спорить с Орудиями Небес? Они ведь не просто так одарены и силой, и благодатью. Каждый из них делом доказывал и доказывает верность долгу. А я… Девчонка с черными перьями в крыльях.

— Агата, ты знаешь, что у тебя запаха сейчас нет?

— Ну, уже знаю, — рассеянно отвечаю я, особенно и не замечая этот вопрос. Куда более меня интересует тон моего собеседника и напарника по преступлению против Триумвирата заодно.

Дэймон сейчас звучит как взрослый, который никак не поверит в то, что ему Санта-Клаус все-таки принес подарок на Рождество. Вот тридцать два года до этого не приносил, и на тебе — игрушечная железная дорога лежит под елочкой, и шестнадцать вагонов с паровозом впридачу — на том же месте.

Я отмечаю это и ставлю в уме галочку. И демоны, старше бесов, способны радоваться за своих близких. Обязательно скажу об этом мистеру Пейтону. Ох, и длинный это будет разговор… Но если он меня не услышит… Если он меня не услышит — я все-таки сбегу на первой же завтрашней смене. Ибо… Дожидаться расправы мне совсем не хочется. Может быть, даже возьму ночную — это не запрещено, и возможно, удастся сбежать до того, как Джо увидит мою кредитную сводку.

Ох… Сколько же я сейчас всего натворю еще, о чем потом останется только жалеть?

Шагаем мы торопливо. И до КПП добираемся за три четверти часа. Полосу собственно от пограничной полосы до здания преодолеваем почти бегом, чтобы нас никто не заметил.

— Ну? И что дальше? — Дэймон выжидающе смотрит на меня, а я вытягиваю таки ключик из кармана. У Дэймона расширяются глаза.

— Откуда…

— Последняя увольнительная за старые заслуги, — нервно улыбаюсь я, а демон уставляется на меня так, будто видит в первый раз.

— Ты… Почему ты это делаешь, Агата?

Вопросы, вопросы, одни вопросы. Я ведь тоже так могу…

Почему ты, демон, таскал еду девчонке, которую знал до этого всего пару недель? Свою еду ведь таскал, да не простую, а амброзийную, ту, что выдают по выдаче, и что должна была поддерживать тебя и снижать количество неприятных экзорцизмов.

Почему ты не сбежал, лишь бы кому-то было кормить эту растрепанную девчонку? Кто здесь сказал про похоть — тот может сразу собирать чемоданчик в преисподнюю. Дэймону ведь совершенно ничего не светило с распятой и лишенной надежды на помилование демоницей.

Почему ты, наконец, взял и промолчал сегодня, не сдал меня и Генри, хотя вполне мог это сделать и даже получил бы очки в карму за это маленькое предательство?

Почему пытался выручить меня ночью, уводил от меня отродий, и так далее?

Я встряхиваю головой и прямо гляжу Дэймону в глаза.

— Потому что это — правильно.

На лице моего собеседника я замечаю странное выражение, и все-таки добавляю:

— Не заморачивайся, это мои личные тараканы. Шанс на искупление должен быть у каждого, и все такое.

— Ну… Почему же мне не заморачиваться, — Дэймон все-таки заставляет Анну встать на ноги самостоятельно, — мне очень по душе именно такое виденье. Просто… Ты ведь толком не знаешь ни меня, ни Энни. И мы демоны. С чего бы тебе, ангелу, делать нам такие уступки?

Это сложно объяснить. Да — я не знаю. Я и Генри совсем не знала перед тем, как помолиться за него. Но я ощущала — что нужно. Вспомнить того же Айвена Вэйла — и нет, я чувствую, что не то. Может, конечно, я не права, может — дело в личной предвзятости, но почему-то с самого первого взгляда на Анну Фриман на кресте распятия, я поняла, что нужно попробовать её освободить. И слова Дэймона ничего нового мне и не сообщили, я будто знала о ней все. Будто даже больше, чем про себя.

— Когда ты приходил к ней, ты целовал её в лоб двенадцать раз, — задумчиво произношу я, и тут же получаю удовольствие понаблюдать, как на бледных скулах Дэймона расцветают яркие пятна.

— Откуда ты…

Я снова не отвечаю. Угадывать еще страшнее, чем ощущать себя безумной. Откуда я это знаю? И почему спросила именно это сейчас? Будто кто-то невидимый незримо ведет меня к простому факту, а я никак не могу понять, что именно мне подсказывают. Один только плюс — земля под ногами становится тверже.

— Нужно торопиться, — я закрываю глаза, и ключ погружается в замочную скважину в двери здания.

Между сменами, конечно, мало народу шастает туда-сюда из КПП и обратно, но все-таки их не так уж и мало.

Только бы получилось оказаться поближе к Генри. Как можно ближе к нему. Настолько близко, как это вообще возможно!

Когда я тяну дверь на себя — мне немножко страшно. Если ключ не сработал — сейчас за дверью я увижу не храмовый зал, а приемную КПП. А они — увидят меня. И неприятности начнутся прямо сейчас, а не тогда, когда я буду к этому готова.

Дверь открывается со скрипом. И зала храма я не вижу.

Впрочем, приемную я не вижу тоже.

Там, за дверью — распахивается какая-то крыша какой-то высотки, голубое небо над ней, и спиной ко мне сидит знакомая спина, до поясницы закрытая гривой рыжих волос. Генри медитирует, глядя на копошащихся на улице людей.

Ничего себе эффективность… Никогда не думала, что можно вот так сформировать запрос — хоп, и дверь открывается именно там, где нужно.

Генри вздрагивает, оборачивается и впивается взглядом в дверь, жадно принюхиваясь. Он не может нас видеть, пока мы не прошли сквозь проем, но чует — точно чует. По крайней мере меня.

Я вытаскиваю из двери ключ, мне ведь с ним еще потом и обратно возвращаться, и прихватываю под руку Энни. Дэймон подается вслед за мной, но я останавливаю его взглядом.

— Ты должен вернуться с Сушки, Дэйм. Если ты пропадешь — тебя будут искать по твоей сводке. И найдут всех нас.

— Но Энни… — Дэймон обеспокоенно глядит на подружку, — как же она без меня?

— Ну, наверное, я её съем, — раздраженно огрызаюсь я, и Дэймон криво дергает уголком рта, явно подавляя сомневающуюся ухмылку, — уймись. Я только оставлю её с Генри и попрошу за ней присмотреть. Об остальном мы подумаем после этого. Хорошо?

Дэймон торопливо кивает, все так же глядя на меня как на неожиданный шедевр, проступивший на холсте после растворения верхнего слоя с какой-то мазней.

— Ну и отлично, — я вздыхаю и шагаю в дверь, утягивая за собой Анну. Что я творю? Можно даже не спрашивать. Только ничего иного мне в голову не приходит. Один раз этой девушке уже шанса не дали.

За нами хлопает дверь, Дэймон её закрыл.

— И все-таки мне не показалось. Это все-таки ты.