Артания - Юрий Никитин

– Почему?

Селянин горько усмехнулся.

– Если засыпало песком целые города, то что ему мойогород?

– И что тогда? Уйдешь?

– Наверное, – ответил селянин. – Человеку недано знать, сколько ему осталось. Возможно, только на болоте я могу… а вне егосразу к праотцам?.. Но тебе, герой, надо ломать голову не над тем, как одолетьгоры, это нетрудно, а как пройти болото… То самое, что встретишь сразу за этимигорами, больше похожими на забор. К счастью, вы пришли ко мне с добрым словом,поделились едой, говорите вежливо. Я отвечу тем же…

– Поделишься едой?

– Скажу, что пройти можно через болото только в одномместе. Это недалеко… Видишь вон ту красную гору?.. Нет, то оранжевая, сейчас ихне различишь…

Придон сказал настороженно:

– Почему же… Хоть и ночь и все серое, но та гора всамом деле…

Селянин оживился.

– Заметил? А вот та, другая, слегка оранжевая! Какбудто накалена в огне. Видишь? Если идти от нее, то угодишь в топь, а там еще илогово болотных зверей. Смотри, за оранжевой горой – красная. Выглядитнеприступной, но это только с виду. Если подниметесь на нее, то, никуда несворачивая, прямо от горы через болото… Там есть проход!.. Все остальные пути –гибель.

Утром селянин настоял, чтобы взяли веревку, буквальнонасильно повесил на Тура. Тот ворчал, но уже при первом же подъеме проскрипел,что без веревки пришлось бы переть взад.

Пригону казалось, что он ползет, как муха по отвесной стене.Приходилось цепляться за малейшие щелочки, упираться в крохотные выступы. Еслибы не стальные мышцы, что позволяют удерживать тело на одном пальце, не поднялисьбы и на треть стены.

Дважды отдыхали, распластавшись, как ящерицы на камне.Придон смотрел в мокрое от усталости лицо Олексы, перекошенное отнечеловеческих усилий, они же благородные сыны степей, а не какие-то вшивыегорцы, понимал, что у самого рожа еще та, он слабее Олексы впятеро.

Весь подъем остался в памяти как страшный сон, когда руки иноги наливаются свинцом, тело застыло, а сверху опускается исполинская ступнягорного великана, что вот-вот раздавит.

Сквозь грохот в черепе и шум крови в ушах чувствовал, каксильные руки поддерживают, тащат, трясут. Злой голос кричит в уши, наконецПридон обнаружил себя на крохотной каменной площадке, справа и слева Олекса сТуром, усталые, осунувшиеся, но веселые.

– А все-таки мы это сделали! – услышал Придон голос,это говорил Тур, сквозь шум крови в ушах слова прорываются в сознание слабые,придавленные. – Честно говоря, как-то не думал даже…

– И я, – ответил Олекса. И добавил нагло: – Неподавал виду, но мне казалось, что будет труднее. Тур захохотал.

– Оказывается, мы чего-то стоим?.. Даже как горныекозлы? Олекса, ты вот точно козел!.. Придон, ты как себя чувствуешь? Осталосьсамое легкое.

Придон спросил слабым голосом:

– Что?

– Как что? – удивился Тур. – Всего лишьспуск.

– Спуск?

– Ну да. Уже на ту сторону.

Горы, на которые влезли, торчат, как гигантские зубы, донебосвода рукой дотянуться, но сколько Придон ни смотрел вниз, везде красная,как пламя, земля, оттуда все еще несет гарью, там стелется дымка, а дальшевообще стена странного розового тумана.

Он содрогнулся, впервые ощутив, не поняв, а именно ощутив,что есть не только земли, подобные Куявии или Славии, но и вот такие, гдевообще, может быть, человеку жить невозможно.

– Переведем дух, – взмолился он. – Это выготовы прямо вот так вниз, а у меня все трясется!

Спускаться все же оказалось намного легче. На этот разОлекса шел первым, Тур последним, а Придона держали посредине. Если сорвется,Тур удержит на веревке. Впрочем, Тур, как самый сильный, не зря спускалсяпоследним. Удержит и двух, если сорвутся оба.

И все-таки Придон выдохся так, что, когда сквозь заливавшийглаза пот рассмотрел приближающуюся землю, плоскую, на которой можно удержатьсябез веревки, он тут же распластался на ней, как медуза, выброшенная на берег, иощутил, что никогда в жизни не сможет пошевелить даже пальцем.

Очнулся от сильных грубых голосов. Пахло тухлой рыбой,гнилой травой, разлагающейся рыбьей икрой и молоками. Он поднял тяжелые веки, вдвух шагах жарко полыхает маленький костерок из трех веточек. Донесся ароматжареного мяса. Придон сразу ощутил, что зверски хочет есть. Олекса и Тур передкостром, хохочут, двигают камни, устраиваясь поудобнее.

– Ничего себе, – донесся голос Олексы, –безопасный проход!.. Уж точно, что войско сюда не проведешь…

– Да, – послышался голос Тура, – тут могутотсидеться в безопасности любые чудища. Я, пока карабкался, чуть к праотцам неотправился…

И Тур тоже, мелькнула мысль. Значит, я не так уж и слабее…хоть и слабее.

Он поднял голову. Там, сразу за спиной Тура, колышетсярозовый туман. Неприятная розовость, идущая не от утренней зари, а от мясабольного животного. Это оттуда нездоровый запах дохлой рыбы и гниющихводорослей. И еще оттуда страх, как будто из розового тумана с угрюмой злобойсмотрит огромный лютый зверь.

Даже не зверь, мелькнула пугливая мысль, а что-то страшнее.Как будто на тебя смотрит ящерица или жаба размером с гору, что слизывает стадазубров, аки муравьев.

Итания, подумал он. Я найду обломки этого паршивого меча,принесу твоему отцу… и ты протянешь мне руку. Я вскину тебя на седло, степьзагремит под конскими копытами, ибо со мной приедут сильнейшие витязи Артании,дабы твой отец видел, что не за пастуха отдает дочь!

Он поднялся, шум в голове затих, во всем теле внезапнаяясность и свежесть.

– Отдохнули? – спросил он нетерпеливо. –Старик сказал, что через это болото пройти можно только здесь… Где здесь?

Олекса долго всматривался в туман. Тур, напротив, судивлением посматривал на Придона.

– Ты уверен, – спросил он, – что сможешьдвигаться? Я уж хотел было ноги вытереть, думал – мокрая тряпка лежит.

Олекса стоял к ним спиной, ноги на ширину плеч, ладоньприжал козырьком к глазам.

– Странное болото, – обронил он хмуро.

– Чем? – спросил Придон.

– Не вижу в тумане, – ответил Олекса зло. –Или у меня с глазами что-то, или же туман… не туман. Придон сказал внетерпении:

– Узнаем на месте.

Не дожидаясь ответа, он шагнул вперед. Обострившийся слухподсказал, что Тур задвигался, вот поднимается, тяжелые шаги за спиной, отсердца отлегло, а то уже кольнул страх, что не пойдут, ибо в Артании слабые нераспоряжаются сильными.