Три грани мизерикорда - Анна Волошина

Платина отдирает пластырь от раны на плече трупа и прячет его вместе с вынутой пулей в карман брюк.

– Уходим.

Минус три с половиной.

Они спешат по коридору. Хорошо бы заблокировать двери, но разбираться с полученными файлами некогда. Да файлы тут, скорее всего, и не помогут. Остаётся надеяться только на то, что в самое ближайшее время никто не обнаружит вопиющее нарушение правил внутренней безопасности. В ближайшее – не обнаружит, а дальше, надо полагать, местным станет не до того.

Минус одна.

Они оказываются в знакомом вестибюле, переводят дыхание и выходят наружу, под слепящее послеполуденное солнце.

Начавшая промокать повязка Агаты скрывалась под жакетиком, небрежно наброшенным на плечо, ее пистолет перекочевал к Платине. Пальцы левой руки крепко сжимали сумочку, тонкий ремешок которой для пущей сохранности содержимого был надет через голову. До площадки, на которой стоял, растопырив крылья, катер, оставалось метров триста, и их требовалось пройти так, чтобы не вызвать подозрений. Ладно, где наша не пропадала!

Капли пота на побледневшем лбу можно списать на жару, слезы в глазах и заушенную нижнюю губу – на то, что «подарок» не пришёлся клиенту по вкусу. Платина старательно играл злобное удовлетворение: дескать, со мной ты дела иметь не захотела – а теперь не захотели иметь дела с тобой. И поделом. Так тебе и надо, дрянь заносчивая.

Пожалуй, он переигрывал, но ценителей и знатоков театрального искусства поблизости не наблюдалось, а значит – и так сойдёт. Только бы ноги не отказали, только бы кровь не проступила сквозь жакет, только бы…

– Что, дорогуша, не выгорело?

Скучающий возле катера охранник смотрел на девушку с насмешливым сочувствием.

– Не переживай, всякое бывает. Запиши-ка номерок, будет время – наберёшь. Я, конечно, не так богат, как босс, зато и обижать такую красотку не стану. Да, кстати, а разрешение на вылет-то? Эй, умник, я к кому обращаюсь?

Не обращая внимания на охранника, Платина забрался в пилотское кресло, закрыл прозрачную дверцу и запустил двигатель.

– Так, а ну-ка иди сюда!

Мужик сжал правое плечо Агаты как клещами, почувствовал влагу, увидел, как расплывается под пальцами красное пятно…

– Ишь ты!

Пистолет уперся девушке в лоб, но она уже оседала, не в силах больше сопротивляться боли и слабости. Оседала, и её голова оказалась ниже линии огня. Да, на какую-то секунду. Но этой секунды Платине хватило, чтобы развернуть катер на месте и снести плоскостью крыла тупую башку так некстати проявившего бдительность секьюрити.

Хватка на плече разжалась, кровь, тугими струями хлестнувшая из перерубленных артерий, окатила девушку теплым, пряным, солоноватым душем. Появившаяся откуда-то из окутавшего Агату бледно-красного тумана ладонь Платины ухватила ее за здоровую руку и резко рванула вверх. Связки протестующе взвыли, но это было не в счёт. В счёт шло другое: успеть убраться до того, как поднявшаяся со всех сторон стрельба пробьёт обшивку.

Агата ощутила, как кресло подстраивается под ее неестественную позу, пассажирская дверца захлопнулась, обзорное стекло под аккомпанемент выстрелов с противным дребезжанием пошло трещинами, и тут небеса раскололись.

Они всё-таки упустили момент, и теперь ругались на чём свет стоит. Все, включая обычно невозмутимого Ревеля и засевшего в недрах корабля Пита Гринбаттла. Ругань, однако, не мешала действовать быстро и слаженно.

Райт и Заславский взяли на себя подавление огневых точек и просто разнос вдребезги того, что им не нравилось. Поскольку не нравилось им абсолютно всё, внизу разверзся ад.

Гринбаттл, дорвавшийся, наконец, до сладкого, крушил программное обеспечение систем наведения ПВО и средств связи. Даже перестарался, пожалуй: кораблик, в котором находились сейчас Агата и Платина, на запросы не отвечал.

Одновременно программист рассылал уйму противоречащих друг другу опознавательных пакетов, и можно было не сомневаться: в этой мешанине никто и никогда не докопается, что за корабль побывал над островом Дин. Сигналы со сторожевых спутников и их способность стрелять Пит блокировал с самого начала операции. Теперь же донельзя довольный происходящим и своей ролью в нём Ревель развлекался приведением их в полную негодность. И, надо сказать, преуспевал.

Алекс, бледный и сосредоточенный, подводил корабль к точке, в которую по расчётам должен был прибыть всё-таки взлетевший катер. Легкую посудинку мотало из стороны в сторону, один из двигателей горел, разглядеть что-то за сильно поврежденным остеклением кабины не представлялось возможным. Ну и чехарда, рули Варфоломею разбили, что ли? Да жив ли он вообще? Сейчас, ещё немного… есть захват!

Отто, которому вид вышедшей из здания Агаты не понравился основательно и сразу, уже умчался в медблок: капсулу следовало подогнать поближе к трюму. Да и каталка не повредит, мало ли что, вдруг пострадавших двое? Две капсулы, пожалуй, чересчур, а вот капсула и каталка…

Вслед за ним, коротко переглянувшись, побежали Нед и Анатоль. Дядя с племянником справедливо рассудили, что в рубке от них толку никакого, а в трюме дополнительные руки могут и пригодиться.

Как в воду глядели: покосившийся на подломившихся шасси катер, густо облепленный пламегасящей пеной, не то стоял, не то лежал на плотно подогнанных плитах. Никакого шевеления внутри не наблюдалось.

Лемке ринулся к пилотской дверце, Молбери – к пассажирской. Трейси замешкался, не будучи уверенным, где он нужнее. Тем временем Нед сумел-таки отжать дверь, сунул голову внутрь и облегчённо гаркнул:

– Жива? Жива! Молодчина, детка! Потерпи немного, я сейчас пошире открою… Анатоль!

Адвокат подбежал и услышал, как прерывающийся голос Агаты говорит на интере:

– Ребята! Ребята, меня слышно?

– Слышно! – громыхнул под потолком трюма голос, принадлежащий, кажется, Ричарду Райту, которому Анатоль был представлен уже на борту.

– Если есть возможность, причешите как следует точку старта катера. Там валяется безголовый мужик с моим жакетом в лапе, а на жакете – кровь. Моя, что не радует. На кой хрен нам опознание?

– За кого вы нас держите, доктор? – Райт то ли обиделся, то ли мастерски сделал вид. – Причесали уже, не беспокойтесь. До полной лысины. Ничего в этой воронке не валяется. Нечему там валяться. Вы-то как?

– Живы будем – не помрём!

Трейси запрыгнул на порожек – лесенка опускаться отказалась наотрез, – расстегнул замки страховочных ремней и осторожно принял на руки скрипящую зубами, но пытающуюся улыбаться Агату. Лицо ее являло собой кровавую маску, ресницы слиплись, превратившись в исчерна-красные иголочки. То, что ещё недавно было роскошной прической, висело заскорузлыми прядями. Определить, ранена ли девушка и насколько серьёзно, не представлялось возможным: кровь она кровь и есть. Своя, чужая ли…