Как зовут четверку «Битлз»? - Джордже Кушнаренку

женщине, которая в полном одиночестве пьет кофе у себя на кухне? Мы далеки от мысли идеализировать нашу героиню, но вовсе не желаем представить ее мещаночкой, напрочь лишенной искры божией. Сейчас наша задача — по возможности верно описать то, что с ней происходит, не навязывая ей своей точки зрения. Словом, давайте-ка положимся на готовность Мины П. оставаться литературным персонажем. Попытаемся же объяснить то обстоятельство, что внезапно пальцы у нее разжимаются сами собой и кофейная ложечка — самая обычная ложечка из самой обычной нержавейки — со звоном падает на пол. Мина лениво наклоняется, рассеянно шарит под столом и кладет ложечку обратно на столик. Как приятно ни о чем не думать! Держа чашечку тремя пальцами, она не спеша отхлебывает по глоточку; безымянного пальца с обручальным кольцом и мизинца не видно — словно маленькие зверьки, они дремлют, свернувшись калачиком, в глубине ладони. Лицо Мины и каждый мускул ее тела полностью расслаблены; после каждого глоточка рот так и остается полуоткрытым. Можно подумать, все ее существо исполнено безмятежности и покоя, но это всего-навсего обычная усталость — ведь она только что закончила стирку. А чтобы перебороть усталость, чашечка горячего крепкого кофе просто-таки необходима! Мина слегка поворачивает голову — взгляд у нее отсутствующий; обрывки случайных мыслей едва-едва цепляются друг за дружку. Мысли текут сами по себе, Мина не обращает на них никакого внимания; ни одна не застревает в ее сознании, и Мина не испытывает ни печали, ни радости — чудесная отрешенность, прекрасное равновесие внутренних контрастов, самозабвение…

Однако сейчас самое время вспомнить о действии, упорядоченности и самовыражении. С точки зрения Мины (на чем мы вовсе не настаиваем), у нее есть все основания быть довольной: это воскресенье и даже несколько последних недель прошли вполне сносно. Трехкомнатная квартира почти полностью обставлена; в ней есть все, что полагается, кроме разве что подвального гаража. Квартира с нежностью принимает в объятия (иначе и не скажешь!) мебельные гарнитуры с отделкой из темно-коричневой пластмассы — при желании ее даже можно принять за резьбу по дереву. Двенадцать мягких стульев с изяществом расставлены в гостиной и в спальне, шкафы и серванты, как и полагается, — тяжелые, солидные; а невысокий обеденный стол выглядит весьма презентабельно благодаря массивным выгнутым ножкам с львиной лапой на конце. Огромное зеркало в стенке отражает пока что только набор бокалов для шампанского, которые выглядят совсем как хрустальные, да несколько дешевеньких статуэток из фарфора; остальные три полки из толстого стекла еще ничем не заполнены. Но в самой их пустоте таится надежда; они нисколько не напоминают беззубый рот какого-нибудь дряхлого старца — напротив, они похожи на нежные десны новорожденного, у которого со временем должны прорезаться молочные зубки. Не следует забывать и об изумительном пейзаже на стене в гостиной — об этом волшебном окне, распахнутом в осенние горы. В спальне тоже есть чем похвастаться: двуспальная кровать с тумбочками по обе стороны; на них — крошечные ночники с цветными абажурчиками в пастельных тонах; на каждой из половинок кровати — пушистое покрывало из натуральной шерсти: одно нежно-розовое, другое ярко-красное. А трехстворчатый шифоньер! В приглушенном свете ночников кажется, что его створки украшены резным старинным гербом всамделишным, из красного дерева; на него так приятно взглянуть перед сном… А ковер на полу в гостиной! Алый, словно кровь, и такой толстый, что нога утопает в нем чуть ли не по щиколотку. И все это — вовсе не для того, чтобы пустить гостям пыль в глаза. Вот, если хотите, кухня: кокетливые шкафчики вдоль стен, новенькая газовая плита, и на ней — скороварка последней модели. Пуста (или же почти пуста) лишь дальняя комната — там нет ничего, кроме сложенной раскладушки, стоящей у стены; но и для этой комнаты имеются определенные планы на будущее; они, конечно же, будут своевременно реализованы и претворены в жизнь: детская кроватка с решетчатыми перильцами, несколько маленьких стульчиков, к ним столик и ковер поскромнее — для начала. Однако мы не в силах обойти молчанием тот факт, что будущее этой комнаты пока что находится под вопросом и не может не вызывать беспокойства. Каждый раз, вспоминая об этой комнате, Мина сердится — на Влада, на саму себя и даже на убранство остальной части своей квартиры. Ею овладевают ностальгия и склонность к воспоминаниям о лицейской поре. Что ни говори, она (а может, и Влад?!) ожидала тогда от жизни чего-то большего, но чего именно? Это «большее» так и осталось для них столь же загадочным, каким представлялось в последние лицейские годы.

У обоих осталась какая-то смутная неудовлетворенность, смешанная с безотчетным отвращением ко всему непредвиденному, случайному — словно не только в квартире, но и в душе у них утвердился стиль «Людовик XIV» — массивный, крепкий, надежный. Изредка, в минуты задумчивости, Мина поддается искушению усомниться в том, что она понимает хоть что-нибудь из происходящего внутри и вокруг нее; это вызывает у ней короткий, но бурный приступ паники — как если бы она вдруг обнаружила, что сошла с ума; но до сих пор ей всегда удавалось преодолеть это малоприятное состояние. Надо было лишь твердо сказать самой себе, что нечего зацикливаться на всякой ерунде, и постараться, не оглядываясь, смотреть только вперед — в будущее. В конце концов, любая из дорог куда-нибудь да ведет; быть может, улица, которую так трудно отыскать, — там, за углом; так зачем попусту тратить время, тщетно озираясь по сторонам на незнакомом перекрестке?

Для Мины & Влада П. глагол «бороться» — и сейчас не более чем пустой звук; и тем не менее они уже не раз испытывали, а точнее, продолжают испытывать все нарастающее недовольство собой и друг другом. Оба давно ждут, что вот-вот с ними произойдет что-то новое, неожиданное — оно заставит их сделаться лучше и снова свяжет воедино, наполнив желанием бесстрашно окунуться в неизведанное, ощутить вкус настоящей жизни. Однако все вышесказанное вовсе не означает, что Мина &… способны отказаться от размеренного, упорядоченного существования в течение всей рабочей недели. Итак, желание бегства, внезапного и чудесного освобождения…

«Вы проведете незабываемые мгновения в приятной, непринужденной обстановке; дизайн в стиле «натюрель». безупречное обслуживание — всего лишь тринадцать километров от столицы, загородный ресторан «Кувшин и тын»! Торопитесь! Не забудьте — «Кувшин и тын»!

…ему нельзя поддаваться, когда вздумается, к примеру, во вторник: ведь на следующее утро придется идти на работу не выспавшись, и что тогда?! Нет, для таких вылазок предназначен субботний вечер: радостное оживление на площадях в центре столицы, суетливая толкотня в дверях кинотеатров, давка в трамваях; тут и там нетерпеливые толпы на остановках и торопливо бегущие куда-то прохожие, музыка, льющаяся со всех сторон,