И оживут слова - Наталья Способина

плаща, и только собиралась попросить его вернуться в дом, как он развернулся и поприветствовал вновь пришедшего воина. Я тоже решила поздороваться и как можно скорее утянуть Альгидраса, потому что сейчас бурная радость по поводу появления опоздавшего сойдет на нет и снова все внимание будет приковано к нам.

С этими мыслями я открыла было рот, да так и застыла, когда поняла, кто стоит на нижней ступени лестницы. В этот раз не было головокружения, не было звона в ушах и ощущения смешения реальностей. В здравом уме и твердой памяти я смотрела на молодого воина, одетого в синюю форму. Почему-то в тот миг, растянувшийся в бесконечность, меня волновал один-единственный вопрос: как Всемила могла считать его красивым? Кудрявый, смазливый и невероятно отталкивающий. Он смотрел на Миролюба и улыбался в ответ на его слова. И улыбка эта была натянутой, а от него самого так и веяло напряжением.

Альгидрас тронул меня за руку, напоминая о себе. Ярослав повернулся, заметив его движение, и встретился со мной взглядом. На его лице появилось выражение неподдельного ужаса. Я же смотрела на него и понимала, что пути назад нет. В эту самую минуту горели все мосты и разбивались вдребезги все иллюзии. Всемила мертва. И никто и ничто не в силах вернуть ее в этот мир.

Если до этого я еще могла надеяться на то, что совпадения не будут настолько детальными, что случится какое-то чудо и в этой истории будет другой финал, то реакция Ярослава разбила все надежды. На миг он просто застыл, нелепо открыв рот, точно еще до конца не поверил своим глазам. А потом его рука взметнулась в защитном жесте, словно я бросила в него кинжал. Он резко дернулся назад, путаясь в полах своего плаща, и даже не попытался ухватиться за перила. Через миг он уже сидел на земле под дружный хохот товарищей. Я смотрела на него, сидевшего у крыльца и беззвучно открывавшего и закрывавшего рот, и понятия не имела, чем объясняют этот внезапный испуг его товарищи.

– Пьян ты, что ли? – услышала я смеющийся голос Миролюба и попыталась улыбнуться вместе со всеми, но губы не слушались.

Я почувствовала, как кто-то сжимает мое запястье, и не сразу поняла, что это Альгидрас, который каким-то образом оказался рядом со мной. Я изо всех сил старалась услышать, что именно он говорит, но у меня ничего не получалось – так громко грохотала кровь в ушах. На миг я испугалась, что потеряю сознание прямо сейчас, и помотала головой, пытаясь отогнать наваждение. Мир вокруг слегка прояснился.

– Все хорошо… Слышишь? Все хорошо! – лихорадочно шептал мне на ухо Альгидрас.

Миролюб что-то спрашивал у Ярослава, а тот бессвязно бормотал в ответ. Я резко повернулась к Альгидрасу и с усилием разжала кулак, выпуская его плащ.

– Да, все хорошо. Ты иди, я потом спрошу, что хотела, – выпалила я, желая только одного – убежать отсюда подальше.

– Я сейчас… могу сейчас ответить, – что-то ища на моем лице, произнес он, точно чувствовал мое состояние.

Я помотала головой. Для беседы с ним мне нужно было собраться с мыслями, а в эту минуту я даже вспомнить не могла, что именно хотела у него спросить. Единственное, что я помнила, – это то, что в паре метров от меня находится человек, заманивший Всемилу в руки убийц. Я высвободила руку из хватки Альгидраса и отступила от него. Уйти домой? Сейчас? Ночью? Это значит: вниз с крыльца, мимо Ярослава… Нет уж. Я дождусь Добронегу в доме Радима, запрусь в комнатах и больше никому сегодня не покажусь.

Я снова посмотрела на Ярослава. Он выглядел слегка безумным. И внезапно мне показалось это даже забавным. Каково ему было увидеть Всемилу живой и не иметь возможности рассказать всем и каждому, что я самозванка или, того хуже, что-то потустороннее? Наверняка у них здесь есть какие-то истории про призраков и восставших мертвецов. Повинуясь какому-то шальному порыву, я все-таки выдавила из себя улыбку:

– Неужто я так хороша, Ярослав, что ты на ногах не устоял?

Воины дружно захохотали. На миг я подумала, что невольно намекаю на его связь со Всемилой, но потом все же решила, что если он хоть какое-то время жил в Свири, то не знать Всемилу как минимум в лицо у него не было ни одного шанса. Вместо ответа Ярослав одними губами прошептал:

– Всемила?

И столько ужаса было в этом беззвучном вопросе, что я снова улыбнулась. Словно кто-то другой, гораздо более сильный и безжалостный, вселился в меня в тот миг. И этот кто-то вообще ничего не боялся.

– Да, Ярослав, я жива! Хвала богам.

Я впервые произнесла эту ложь, и мир не рухнул, как это ни странно, и разгневанный призрак Всемилы не возник передо мной, пугая возмездием. Не произошло ровным счетом ничего. Только взгляд Ярослава стал более осмысленным. Да, он видел, как Всемиле перерезали горло, но, возможно, он ушел сразу после этого, ведь ему еще нужно было успеть вернуться в Свирь и сделать так, чтобы воевода получил косу сестры. Тогда есть вероятность того, что он не успел удостовериться, мертва ли Всемила. Возможно, он поверит…

Однако взгляд Ярослава снова изменился, и я вдруг почувствовала, что его мимолетная вера в то, что Всемила каким-то чудом выжила, исчезла бесследно. Он вновь видел перед собой призрак. И, несмотря на все мое внезапное бесстрашие, мне стоило невероятных усилий повернуться к Ярославу спиной. Впрочем, сил на то, чтобы улыбнуться Миролюбу, у меня все же хватило. И даже на то, чтобы объяснить свой уход усталостью. Не хватило сил только на то, чтобы ответить окликнувшему меня Альгидрасу. Я лишь успела подумать, что он не назвал меня по имени, а просто сказал: «Подожди». Он, к слову, был единственным здесь, кто ни разу не назвал меня Всемилой.

Князь Любим до сих пор не понимал, что ж не дрогнуло ничего в душе, что же вечный помощник – внутренний голос, что еще в боях по молодости спасал, в тот день не спас, не отвернул князя от Свири. И ехал-то он без особой нужды. После смерти отца земли свои объезжал. Новый князь – новая власть. Только все одно ничего менять не собирался – не до того было. Проклятые квары так и наседали с моря. Палили пограничные села да города так, что продыху от них не было. Правда, отчего-то только по воде шли, по земле вглубь владений княжеских не совались, боязно им, видно, было, видно, чуяли, что таких Мать-земля долго носить не станет, вот и рвались они по Стремне, по бурлящим водам. А вода – она и есть вода. Ей все одно – она всю скверну смоет.

Свирь пока стояла крепко. Даже воинов у князя не просила. Твердой рукой правил там Всеслав, хоть и был на десять лет самого Любима моложе. Но это видно с пеленок бывает. Это как Будимир, который еще при отце корабли водить начал, и не было ему в том равных. Вот и Всеслав в Свири недаром службу князю нес. Отец, мир ему, не раз говорил Любиму: «От любого беды можешь ждать, но Всеславу себя доверяй смело…» А все оттого, что будто бы в одном бою Всеслав отца раненого вынес. Впрочем, Любиму он и самому нравился. Попусту языком не мелет, а порядок у него в городе – столица позавидует. Было чему поучиться другим воеводам. Поэтому в тот ясный день с легким сердцем въезжал князь Любим в распахнутые свирские ворота.

Всеслав встретил привычной сдержанной улыбкой и, как отцом еще заведено было, вперед праздничного обеда по городу провел, показал, что да как. В тот день они долго город смотрели, половину из того времени на псарне свирской провели, где Любим чуть не о каждом новом щенке расспросил. Хотел было себе приглядеть, да только псы свирские, как Всеслав пояснил, особой выучки требуют. Значит, не только щенка к себе брать надобно,