Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

поливала, а он умывался да руки свои крепкие мыл. А вымывши, полотенцем вытер. Подвела она его к столу да усадила напротив Могуты. Могута на него смотрел да хитро улыбался. А как поели, то повел он его все показывать. Рассказывал ему их устои да нравы. Могута опекал Родиполка, словно брат его старший. Поселил его в избе малой узенькой, за избою прислужников, неподалеку от свого большого да знатного терема.

Вечером они отправились в конец града, близ деревьев да поля, зашли в небольшую избу с низеньким потолком. Жил в этой худой избе старший брат Могуты Доброжит. Суровый дядька Доброжит встретил их строго, а прочитав письмо, еще более похмурнел. Долго осматривал, сдвинув брови, Родиполка, словно не веря, что тот богатырь, а более — что его сродник. Могута же все рассказывал про него, ободрял, хвалил. И откуда-то все выведал, думал про себя Родиполк, слушая, что говорит Могута. Доброжит же прервал его, сиплым да грубым голосом сказал:

— Что ты мне его как девку нахваливаешь, словно сват тот! То все покажется, но опосля. Когда придет-то. А теперича я так скажу. С собою в дозор брать не будем, пусть за булатами острыми смотрит. А как нрав свой успокоит, то решится. А покажет себя, то возьмем его на проверку, в доглядную.

Могута тому порадовался, головой закивал, брату перечить не стал. А Родиполк же, наоборот, похмурнел, но того никому сказывать не стал.

Поставили Родиполка смотреть за мечами разными: большими широкими, длинными узкими да особыми, изогнутыми. Хранили мечи-то эти для всех богатырей в избе отдельной, охранялась она да закрывалась на засов сложный. Родиполку все это вновь было, ведь у них-то заведено было, чтобы каждый хозяин свой меч сам лелеял: натирал его до блеска да натачивал. А тут все мечи вместе собраны, в одной избе. Как ни чудно это было, но это утешило Родиполка, усмирило его буйный дух. Любовно он за мечами смотрел, словно те живые были. Разговор с ними заводил, на подвиги их настраивал. Имена у них были разные: Светедив, Прихлоп, Всевид, Остромысл, и сам Могута да Доброгот. Все эти имена написаны были на мечах воинов-богатырей. Да и свой меч Ротибор он лелеял, натирал да натачивал. Но свого нраву богатырского не забыл. Вставал поутру рано, когда зорька младая проглядывалась, да со своим мечом играл. Поначалу им воздух рассекал, чтобы рука да меч воедино срослись, а после уж срубы рубил, да старался с одного маху рубить, чтобы тот сруб на щепки разлетелся. А после водою себя окатывал свежею прохладною, а иногда — и холодною студеною.

Прошла молва, что Вольха Силович приехал в Ясный Стольноград. К нему прибыл дядька его Борислав Саввич на совет да старый княже Зигмула. Решали, кто же будет княжить в граде Ясном. Спорили долго, с рассорою. Каждый-то князь свого молодца предлагал. Не могли сойтись. Княже Вольха Силович предлагал свого сына, старшого Светлолика. А Борислав-то — свого Шума али Сидрака. Не сошлись князья. Стали собирать вече с боярами да слово с ними держать. Стали всех князей младых обговаривать да решать, кто же на княжество взойдет. Последнее слово за Вольхою было. На том и решили, что на княжество взойдет молодой князь Неждан. Сын Вольхи, Неждан, в княжеском стане славился своею мудростью да покоем. Он не был таким, как его отец Вольха, страстным да сильным. Сила его была в мудрости да разумности, а потому прозвали его князем мудрым.

Возведение на княжество готовили долго, помня о гибели Солнцеворота да Счастислава.

После отретьей новой луны, по осени, созвали всех князей на пир да возведение Неждана на княжество. И снова съехались все князья. Были здесь и Борислав с дружкою, и Баграт, и другие князья младые. Борислав после смерти сыновей стар стал, с видом тоскливым, а Световида сильна ничем не выдавала себя. Княже Баграт все так же был бел да уныл. Позвали всех мужей княжеского роду, позвали и Доброжита, Могуту с Родиполком. Позвали с почетом и мудреца-кудесника Ворисея из Непущего леса.

Кудесник старый седой долго глядел на младого князя, а после пророчил Неждану судьбу долгую да счастливую. А чтобы судьба-Вехоч не оставила его да оберегала от напастей разных, дал Неждану имя новое защитное — Ярий мудрый. Отец его, Вольха Вениславович, сам гордо надел сыну обруч княжий из трех полозьев: стального, золотого да серебряного, украшенного самоцветами яркими сине-голубыми.

После возведения князя Неждана — Ярия на княжество затеяно было великое пиршество, но Родиполк того не видел, вышел на придворок да остался там. Тоска его не покидала. Сел он на скамью да стал натирать меч свой малый. Завидев его, кудесник Ворисей окликнул:

— Здоров будь, княже светлый Родиполк! Слава-то поперед тебя идет, богатырь могучий.

— Благодарствую, кудесник великий, на добром слове, — ответил Родиполк, дабы не обидеть мудрого седого старца.

— Вижу я, что ты славный. Есть в твоем духе сила, но есть в твоем духе и добро да мягкость. А потому будешь у меня в подмастерьях, — сказал Ворисей, словно вещал пророчество.

— Благодарствую за то, — ответил Родиполк, а после продолжил: — Не меня ты ищешь, я-то девку приметил себе да женихаться буду. Дружку в избу приведу да дитятки будут.

На то Ворисей головой кивал да бороду седую поглаживал. А после, словно и не слыша Родиполковых слов, сказал:

— Живу я далеченько, но ты сыщешь. В темном Непущем лесу, на самом краю его, вдалеке за двумя озерами малыми, где ветты обосновались, да за ручьем презвонким. Леса Непущего не пужайся, жизнь там своя, но красива. Будешь идти тропкою тонкою в саму глубь леса. А там и увидишь избу худую, то я там и буду.

Не стал ответа дожидаться от богатыря старый кудесник Ворисей, да и пошел восвояси, опираясь на суху палку. Да и неведомо куда. Был то ли не был, а правду-то никто и не знает. Словно Мара та, обманка, туман.

Вернувшись с богатырями в свой град, Могута, как уже было заведено между ними, позвал свого сродника Родиполка на вечерю в свой терем. Встречал его всегда нарядным, с добротой да милостью. Доброжит же был суров. В избу свою не звал. А коли приходил к Могуте на совет, завидев там Родиполка, искоса поглядывал на того, хмуро да озлобленно. Но Могута хитер был, да все слаживал их дружество. Сажал он их за стол дубовый рядом, сказывал о подвигах Родиполка Доброжиту, а Родиполку — о Доброжите. Да, бывало, так расскажет