Ментальная карта и национальный миф - Виталий Владимирович Аверьянов

Принцип голограммы: часть – это целое. Мы сегодня начинали разговор с того, как соотносятся целое и часть, говорили о том, что смысл лежит в целеполагании целого, и задавали вопрос, как относится смысл к части. Так вот, с точки зрения голографического подхода, часть не является противоположностью целого. Наоборот, часть содержит в себе целое. На эту тему написано много, и для обоснования данного тезиса привлекаются данные многих наук. В частности, Бом это обосновывает на примере элементарных частиц, квантов, которые он соотносит с волнами. Фактически можно говорить о том, что сама по себе квантизация, или рассмотрение физической реальности как частиц, связана не столько с их собственным существованием, сколько с нашим взглядом на них. Грубо говоря, это можно уподобить «зерну» на экране: когда оно крупное, нам кажется, что элементы этого изображения представляют собой некие частицы, хотя фактически это никакие не частицы – это связано с нашим аппаратом восприятия. Бом считал, что вычленение частиц из целого, из целостных систем – это абстракции нашего мозга – вернее, нашего разума. (О мозге говорил в данном контексте не Бом, а Прибрам.)

Голографическая модель – это такая модель, в которой в любой частице вселенной отражается ее целое. Она содержит в себе в свернутом виде информацию о целостности и несет на себе печать этой целостности. Грубо говоря, по капле можно восстановить целое море, если для этого есть ресурсы. В применении к тезаурусному подходу это означает, что в каждом «гене» человеческого сознания каким-то образом отражается целое. Надо сказать, что такой подход перекликается со многими мистическими и богословскими доктринами, согласно которым парадокс человека состоит в том, что он, будучи конечным, заключает в себе всю бесконечность бытия. «Бесконечное в конечном» – весьма ценная модель для психологии и антропологии, другое дело, применима ли она к иным слоям реальности, не относящимся к природе человека…

Карл Прибрам пришел к выводу, что идентичность человека может быть уподоблена вихрю. Она не есть некая субстанция в аристотелевском смысле слова. Он приводил примеры, что вихри бывают очень устойчивы, например есть наблюдаемое астрономами пятно на планете Юпитер, которое существует уже 300 лет, и это пятно представляет собой именно вихрь. И когда они анализировали модель человеческого мозга и само существо человека, они приходили к выводу о том, что это есть не что иное, как феномен, как они ее называют, голодинамики, то есть динамичной голограммы.

Отмечу, что Прибрам, когда они уже создавали трансперсональную психологию, пришел к выводу, что мозг способен записывать не одно «я». Мы говорили о множестве тезаурусов: научном, религиозном, техническом. А Прибрам пошел в этом отношении гораздо дальше: он полагает, что один и тот же человек может органично сочетать в себе несколько полномасштабных идентичностей, несколько «Я». Сам по себе аппарат мозга – это что-то вроде записывающего устройства. В нормальном, привычном для нас состоянии это устройство записывает одну идентичность, то есть одну картину мира, одно «Я». Грубо говоря, делает один трек. Оказывается, как считает Прибрам, туда можно записать до 20 треков-идентичностей. Основанная на этой идее метода применялась им для лечения шизофрении. (Скажу откровенно, у меня эта методология вызывает немало существенных вопросов к Прибраму – по части как научной, так и оккультной. Но в эту тему мы сейчас углубляться не будем.)

Современные исследователи социального знания пытаются проанализировать, что же происходит с социальными науками в свете так называемого «лингвистического поворота» («лингвистический поворот» – это некая ловушка в социальных науках второй половины XX века, когда целые школы стремятся интерпретировать и пересмотреть имеющееся знание через призму философии языка). Произошел самый настоящий бунт имен собственных против имен нарицательных. Если предыдущая эпоха прошла под знаком диктата серийности, повторяемости, массовости и изгнала так называемую интроспекцию[65] из методологии социальных наук, то сейчас происходит обратный процесс, то есть реакция на процесс вытеснения интроспекции.

Надо сказать, что в философии науки XIX–XX веков были попытки сорвать данный проект построения массовой культуры и «машинизации» социума. Например, известный немецкий мыслитель Генрих Риккерт противопоставил так называемому «генерализирующему» методу наук «индивидуализирующий» метод. Это имеет прямое отношение к нашей теме. Генерализирующий метод наук – это метод обобщения. Причем обобщения существуют разных видов, и мифология этого метода, когда он становится самодовлеющим в своей тотальности, заключается в том, что все науки строятся одинаково: надо разобрать все на части, потом из этих частей создать базовые понятия и на них, как на фундаменте, построить пирамиду. Если эта картина перестает соответствовать действительности, мы опять разрушаем эту пирамиду (парадигму Куна, программу Лакатоса, эпистему Фейерабенда и Фуко) и опять строим новую пирамиду за счет того же метода обобщений. Но оказалось, что далеко не все науки строятся по этому методу. Во всяком случае, история, как правило, строится не так. Не так строятся история происхождения организма (часть биологической дисциплины), геология, география, большинство наук, связанных с историческим временем.

Риккерт показал, что большое значение для науки имеет индивидуализирущий метод, то есть метод, который изучает явления в их уникальности и неповторимости. Есть целый ряд явлений, которые не повторяются, невозможно найти их аналог, но тем не менее, разумеется, их тоже надо изучать. И в первую очередь этот метод незаменим для тех отраслей знания, которые имеют дело с возникновением принципиально нового, то есть того, чего не было до сих пор.

Теперь мы возвращаемся к началу этого семинара (если помните, мы говорили о целеполагании, о целом и о части, о частице и о частоте) и приходим к тому, что индивидуализирующий метод у Риккерта – это метод постижения целого. При этом исследователь использует, конечно, и обобщения, и анализ, но это все подчиненные методы, а подчиняются они главному – индивидуализирующему методу. Когда мы заведомо знаем, что целое нам недоступно (например, в физике мы не можем охватить целое по определению, мы вынуждены иметь дело с частицами, частями и фрагментами), здесь действительно логичнее отойти от индивидуализирующего метода и сделать ставку на генерализацию. Другими словами, мы можем какого-то смысла добиться и на фрагменте, и не на целом. Эта идея Риккерта оказалась очень продуктивна, с одной стороны, потому что дала много ростков в методологии науки начала XX века, но, с другой стороны, поскольку она носила преимущественно гуманитарный характер, у очень многих мыслителей и авторов возник соблазн причислить индивидуализирующий метод именно к гуманитарным наукам и ограничить его ими.

Позднее возникли разговоры о том, что немецкий историзм попытался создать псевдонауку, что эта попытка была неудачей и