Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин

– Обойдемся сами, – отрезаллейтенант. – И еще посмотрим, чья операция похитрее. Но нам нуженпомощник. Скажите, Зюкин, вы с нами или нет?

Я согласился сразу и без малейших колебаний.Мысль о том, что я снова буду занят в настоящем деле, да еще без участиягосподина Фандорина, несказанно меня воодушевила.

– Что нужно делать? – спросил я.

– Для начала установить слежку, –деловито объявил Эндлунг. – За обоими. Полли этим заняться не может – онслишком на виду и к тому же у него полно обязанностей. Сегодня у августейшейсемьи всенощное бдение, а завтра на коронации он вообще будет, как мопс напривязи. Потому мы вас и привлекли. Итак, я буду следить за Карром, а вы,Зюкин, за Бэнвиллом.

Я отметил, что самого многообещающего изподозреваемых он оставил за собой, но возражать не стал – в конце концов, доэтой идеи додумался Эндлунг, а не я.

– Ах, как же я вам завидую! –жалобно воскликнул его высочество.

* * *

Согласно договоренности, я устроился с«Московскими ведомостями» на банкетке возле лестницы, откуда просматриваласьдверь милорда. Эндлунг же уселся раскладывать пасьянс в малой гостиной, потомучто оттуда была видна комната мистера Карра.

В предвидении слежки я сменил ливрею нахороший костюм темно-серой английской шерсти, прошлогодний подарок великойкнягини. Эндлунг тоже переоделся в статское – песочную клетчатую двойку ищегольские штиблеты с белыми гетрами.

Коротая время, я читал текст всенародноготоржественного объявления о завтрашней коронации:

Всепресветлейший, Державнейший, Великийгосударь император Николай Александрович, восшед на прародительскийнаследственный престол Российской империи и нераздельных с нею ЦарстваПольского и Великого княжества Финляндского, по образу благочестивых государей,предков своих, указать соизволил:

Священнейшему коронованию его императорскоговеличества и от святого мира помазанию быть, при помощи Всевышнего сего мая в14-й день. К священному сию действию его императорское величество указалприобщить и супругу свою великую государыню императрицу Александру Феодоровну.О сем торжестве всем верноподданным чрез сие возвещается, дабы вожделенный оныйдень усугубили мольбы свои к Царю Царствующих, да всепомощною своею благодатиюприосенить Царство его величества и да утвердить в нем мир и тишину, во славусвою святую и к непоколебимому благоденствию государства.

Величавые, исполненные высокого достоинстваслова наполнили мою душу уверенностью и спокойствием. Чтение официальныхдокументов всегда воздействовало на меня самым благотворным образом, вособенности же теперь, когда незыблемость крепкого здания русской монархиивдруг оказалась под угрозой.

С удовлетворением изучил я и составгерольд-команды, ежедневно зачитывающей это послание на Сенатской площадиКремля: «Генерал-адъютант в чине полного генерала, два генерал-адъютантагенерал-адъютантского чина, два коронационных обер-церемониймейстера, двагерольда, четыре церемониймейстера, два сенатских секретаря, два в конном строюдивизиона – один от кавалергардского ее величества государыни императрицы МарииФеодоровны полка, а другого – от лейб-гвардии конного полка, с литаврщиками иполными хорами трубачей; при каждом дивизионе по два трубача с трубами,украшенными золотой парчой с изображением государственного герба и двенадцатьзаводных верховых лошадей в богатых попонах». Какая красота! Какая музыка вкаждом слове, в звуке каждого чина и звания!

В прошлом году по почину новой императрицы,пожелавшей сделаться более русской нежели сами русские, в придворномчиноименовании чуть было не свершилась целая революция – возник проект поменятьнемецкие звания на старомосковские. Обер-камергеров задумали переименовать впостельничих, камергеров в спальников, обер-шталмейстеров в ясельничих,мундшенков в чарочников, камер-юнкеров в комнатных дворян и тому подобное.Среди придворных служителей произошло волнение, по замечанию Эндлунга,напоминающее картину живописца Брюллова «Гибель Помпеи», однако, слава богу,обошлось. Когда обер-гофмаршал светлейший князь Альтен-Кобург-Святополк-Бобруйскийузнал, что по новому (а вернее, древнему) порядку он станет называться«дворецким», вышел громкий скандал, и проект был предан забвению.

Через дырочку, проверченную в газетном листе,я увидел приближающегося по коридору мистера Фрейби и прикинулся, будто увлеченчтением, однако англичанин остановился и поздоровался.

Компания батлера обыкновенно действовала наменя успокаивающе, но сейчас его появление было очень некстати, ибо дверькомнаты лорда Бэнвилла могла в любую минуту распахнуться.

– Good news? – спросил Фрейби,кивнув на газету, и выудил из кармана словарь. – Хороший… новость?

У меня словаря при себе не было – остался вливрее, поэтому я ограничился простым кивком.

Внимательно оглядев меня, англичанин произнескакую-то фразу из четырех коротких слов. Снова зашелестел лексиконом.

– Ты… смотреть… лучше… сегодня.

Я встрепенулся и испуганно уставился снизувверх на его румяную физиономию. Откуда он знает о нашем плане? Что он вообщезнает?

Батлер благожелательно улыбнулся и с поклономпрошествовал дальше.

А еще через пять минут в коридор вышел мистерКарр. Выглядел он довольно странно: невзирая на ясную, теплую погоду укутан вдлинный, до пят плащ; широкая, с обвислыми полями шляпа надвинута чуть не доноса, и еще мне бросились в глаза туфли на высоком и весьма тонком каблуке.Припав к самой дырке, я разглядел, что английский джентльмен накрашен инарумянен больше обычного.

Грациозно постукивая, мистер Карр прошел квыходу. Затем мимо меня, беззаботно насвистывая, прошагал Эндлунг. Оглянулся,подмигнул, а я остался на своем посту.

Но ждать мне пришлось недолго. Буквально черезполминуты скрипнула дверь милорда, и Бэнвилл, ступая на цыпочках, двинулсяследом. Он тоже был в плаще, хоть и не в таком длинном, как у мистера Карра.

Происходило нечто загадочное. Я выждал самуюмалость, надел котелок и пристроился к этому странному шествию замыкающим.

С нынешнего дня венценосная чета переместиласьиз Александрийского дворца в Кремль, поэтому агенты из парка разом исчезли – иочень кстати, стороннему наблюдателю наши маневры непременно показались быподозрительными.

Я не мог подать Эндлунгу сигнала, боясьвспугнуть лорда Бэнвилла, а сам лейтенант назад не оглядывался. Однако шел оннебрежным, прогулочным шагом, и я скоро понял, что милорда интересует вовсе неЭндлунг, а мистер Карр.