Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Это была неправда. Старый деспот поглощен общественными делами. Его силы и время заняты программой Бисмарка, которая ближе всего его сердцу, – перевооружением. Канцлер призвал рейхстаг одобрить численность армии в 400 тысяч человек в мирное время. Рейхстаг одобрил. Но следующая просьба – о льготном финансировании военных – привела к противостоянию, даже стала ключевой политической проблемой рейха. Правительство все яснее видело, что некрологи по СДП были преждевременны. Несмотря на закон о социалистах, партия быстро восстановилась в подполье, набрала 550 тысяч сторонников и продвигалась к миллиону. Они хотели такой рейхстаг, который свергнул бы Бисмарка. К ужасу Круппа, веселый, вечно подвыпивший любитель развлечений, Стетцель начал следовать линии католической партии. Он ковылял по Эссену, осуждая вооружения. А это все равно что подвергать нападкам кораблестроение в Гамбурге или фарфор в Дрездене. Этот человек должен уйти, и, чтобы добиться цели, Альфред лично выбрал кандидата от националистов. Оппонентом Стетцеля, сообщил Большой Крупп Бедекеру, будет его собственный сын Фриц.

На этот раз никакой путаницы с санкцией. Имя Фридриха Альфреда Круппа не было напечатано нигде, кроме его свидетельства о рождении и бумаг компании. «Пушечный король» решил развернуть от его имени широкую кампанию. Это должно стать самым громадным триумфом фирмы со времен Седана и намного более шумным. Прежде всего единственный владелец фабрики известил прокуру, что Фриц является тем человеком, который наиболее подходит для службы отцу и Отечеству. Потом обрушил на сотрудников свои поучения: «Честно заслужив всеобщее доверие, я хочу вновь обратиться к нынешнему персоналу с несколькими словами совета, что я так часто и с такими хорошими результатами делал в прошлом. Тогда вопросы касались вашей безопасности и спокойствия – чисто внутренних интересов фабрики и вашей семейной жизни. Теперь я затрагиваю интересы всего германского рейха, интересы, которые конечно же являются и нашими собственными. Вопрос о войне и мире будет зависеть от духа нового рейхстага. Если мы соберемся там сильными и объединенными, Франция не осмелится напасть на нас. Но если мы покажемся слабыми и ссорящимися между собой, война неизбежна, и в таком случае нельзя исключить, что, несмотря на несравненный героизм своей прошлой истории, германская армия будет вынуждена отступить перед лицом превосходящей силы, а территория рейха может быть вытоптана войной, опустошена, и даже ее единство, возможно, будет разорвано на клочки».

Его истинная цель состояла в том, чтобы заставить Герхарда Стетцеля уступить превосходящей силе и чтобы на избирательных участках был разорван на клочки альянс между СДП и центристами и, возможно, чтобы сам Стетцель ушел в цеха на невысокую должность. Были разработаны детальные планы сокрушения нынешнего депутата, включая самые жестокие формы запугивания избирателей на заводе. Но не все были осуществимы. Альфред потребовал, чтобы каждый мастер предоставил ему список своих людей с отметкой об их партийной принадлежности. Поскольку большинство крупповцев, схитрив, ответили, что не приняли решения, план не сработал. Но Крупп, так или иначе, узнавал все, что хотел. Поскольку он контролировал муниципалитет, он и диктовал процедуры голосования. Самые лояльные его подчиненные были назначены помощниками инспектора по выборам. Объясняя свои действия желанием «упростить» процедуры, они ввели, по сути дела, помеченные бюллетени; по разным размерам и цветам можно было отследить, кто за кого подал свой голос. Но что-то не сработало. Возможно, люди возмутились угрозами Альфреда; возможно, их не впечатлял Фриц, который не обладал внушительными качествами своего отца. В любом случае в то время, как в национальном масштабе Бисмарк одерживал победы, его люди потерпели в Эссене поражение от подвергавшегося нападкам Стетцеля.

«Пушечный король» воспылал гневом. Все это, заявил он, было обманом, адским заговором с целью обесчестить имя семьи. Очень хорошо. Теперь, сказал он прокуре, враг узнает его настоящий характер. Йенке осторожно спросил, что он собирается делать. «Разнести завод!» – заорал Альфред. Председатель пробормотал, что это будет нехорошо выглядеть в годовом отчете. Будучи представителем банкиров, Майер чувствовал себя обязанным возразить: «И как вы взорвете шахту?» Альфред хранил минутное молчание. Затем: «Я все распродам! Я расплачусь со всеми лояльными сотрудниками так, что они будут довольны; никто не потеряет ни пенса, если я уйду в отставку». Распродажа возможна, согласился Йенке, но зачем делать это именно сейчас? Националистам сейчас обеспечено хорошее рабочее большинство в Берлине. Бисмарк получит свои ассигнования на семь лет, и у фирмы появятся великолепные заказы. Потерпевший поражение Альфред вышел, не говоря ни слова.

Но он еще не покончил с СДП. Поэтому в берлинском отеле он составил новый приказ своей испытанной прокуре. Он потребовал, чтобы все социал-демократы были без предварительного уведомления уволены и чтобы в цехах были повешены плакаты с объявлением: «В следующий раз, когда я буду на заводе, я хочу чувствовать себя как дома и предпочту увидеть завод безлюдным, чем встретить там кого-то со злобой в сердце, каким является каждый социал-демократ». За этим последовали подробные инструкции. Инспекторы должны были обследовать каждый мусорный бак в цехах и в жилых кварталах; любой читавший прессу с критикой руководства завода или правительства подлежал увольнению. Не принимать никаких объяснений – их не принимали. Был уволен пожилой сторож, прослуживший в штате тридцать три года, как и рабочий, чья домовладелица завернула ему завтрак в запрещенную газету. Вдохновленный этими успехами, Альфред приказал нанять еще одного инспектора, чтобы проверять газеты и «использованную туалетную бумагу» на предмет бунтарских записей.

«За это десятилетие больших перемен Крупп заметно постарел», – сообщают семейные хроники. Судьба же неизвестного инспектора туалетной бумаги остается нераскрытой.

Годы заката Альфреда Круппа пришлись на период разгара так называемых малых войн, и именно эта кровавая суматоха сделала его самым могущественным промышленником в Европе. Как заметил Уинстон Черчилль, война, которая впоследствии стала «жестокой и грязной», тогда была еще «жестокой и славной» и считалась простейшим способом решения международных споров. На протяжении шестнадцати лет между падением Парижа и смертью Альфреда мир почти постоянно находился в состоянии объявленных военных действий. Не считая восстаний, аннексий, переворотов и кризисов, случилось не менее пятнадцати конфликтов с участием Франции, Австрии, Англии, России, Афганистана, Туниса, Италии, Эфиопии, Судана, Сербии, Болгарии, Черногории, Перу, Боливии, Чили, Уругвая, Бразилии, Аргентины, Парагвая, Турции, Бирмы и Китая. Испания была поглощена заботами о том, что осталось от ее колоний в Новом Свете. Даже Соединенные Штаты вели войну с индейцами. Германия была единственной великой державой, которая не была на марше, и в мирном Руре Крупп мог изучать официальные сообщения о боевых действиях и извлекать уроки применительно к своим цехам. Каждое кровопролитие служило полигоном. И вдобавок – благоприятной рекламой. После того как два его клиента сцепились в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов, Крупп добился получения рекомендательных писем от обеих сторон, а на следующий год копии этих писем были разосланы через Лонгсдона каждому члену палаты общин. По сути дела, парламенту задан вопрос: почему он должен сохранять приверженность Армстронгу, если крупповское оружие благодаря массовому производству стоит дешевле, а убойная сила его выше?