Имидж старой девы - Елена Арсеньева

Да, похоже, с этим Тумановым (если догадка приятельницыБергера верна и в больнице в самом деле находится Кирилл Туманов) ситуация ещесложнее, чем казалось сначала. Возможно, он каким-то образом посвятил в своипроблемы рыжего эскулапа. А не исключено, этого и не понадобилось: докторРомулик видел-перевидел здесь, в этом «КПЗ», столько всякого, что ему иговорить ничего не надо: все сам понимает.

Значит, падающего не толкни? Ну что ж, постараемся…

Дверь скрипнула. Бергер обернулся и посмотрел начерноволосого и черноглазого человека в кошмарной коричневой пижаме, которыйстоял на пороге. Первой мыслью его было, что у его приятельницы явноизвращенный вкус, если этого изможденного, мелово-бледного, с синяками подглазами парня она сочла красивым. И тут же в черных глазах мелькнул испуг,Туманов отшатнулся к двери, резко развернулся – бежать. Что-то было в этом егодвижении – легком, скользящем, стремительном – очень знакомое… Мелькнуловоспоминание – и исчезло, потому что парень схватился за дверь и сам задержалсвой порыв к побегу. Бергеру почему-то показалось, что ему стало стыднособственной трусости, вот он и замер, и обернулся – с выражением нескрываемойненависти на лице.

– А, так вот это кто – независ-симый юрис-ст! – даже непроцедил, а просвистел он сквозь стиснутые зубы. – Поня-атно! Заморочили,значит, голову доктору. Он человек добрый, всем верит. Независимый юрист,убиться лопатой! Ну, если вы – независимый юрист, то я – голова профессораДоуэля.

Он умолк и несколько раз моргнул, как если бы не совсемпонял, что именно сорвалось с языка. Бергер тоже, если честно.

– Значит, все-таки без вас здесь не обошлось… – зло выдохнулТуманов. – Я так и думал с самого начала, что это вы всю кашу заварили! Толькопри чем тут аэропорт, я не пойму? Чем вам тот мужик не потрафил, которого вы впарке убили? Что, узнал про ваши взрывоопасные делишки? Ну, ему хорошо, он хотьчто-то успел понять! А я? Вы не верите, но ведь я и в самом деле ничего невидел, никого… Знаете что, не в службу, а в дружбу! Вы меня все равно убьете,так скажите хоть, за что, ладно? Последнее желание приговоренного надовыполнять! Вы вроде на нормального человека похожи, не то что ваш киллер…

Он бессознательно потер свой тощий живот, и Бергердогадался, что «киллер» бил его по животу. Да, наверное, не только по животу –об этом нетрудно догадаться. Куда труднее понять, почему Туманов называетистязавшего его человека «ваш киллер». В смысле – киллер Бергера. И что вообщеозначает вся ахинея, которую он только что нес? Может быть, после избиений унего крышняк съехал? Такое бывает, но вот какая штука – в глазах парня нет нипризнака безумия или истерии. У него взгляд загнанного зверя, это да, вконецзамученного человека, но признака безумия Бергер не видел. И страха – тоже.

А между тем его приятельница говорила, что Туманов оченьнапуган. Ну что ж, это бывает. Дрожал, дрожал человек от неизвестности, а каквстал лицом к лицу с тем, в ком видит врага, тут же и отринул свой страх, ипрезрел себя за него, и решил умереть красиво и с достоинством. Вот ведь даженазывает Бергера, которого ненавидит до скрежета зубовного, на «вы». А ведь этопризнак сильного характера, примета человека, который за свое достоинство готовпостоять!

Ладно, все это хорошо и замечательно. Но все-таки почемуименно в Бергере Туманов видит своего палача?! Может, с кем-то путает?

Вот оно, объяснение этим странностям: Туманов принял его задругого. А на самом деле они ведь никогда не встречались. Или встречались? Иопять мелькнуло смутное воспоминание – и исчезло.

Неужели все-таки виделись?

Ладно, это потом. Сейчас главное – успокоить этогогероического бедолагу. Он настолько измучен, что его сил надолго не хватит.

– Слушайте, сядьте, а? – негромко попросил Бергер. – Давайтепоиграем?

Туманов уставился на него так, что его огромные, ввалившиесяглаза, казалось, стали еще больше.

Бергер спохватился, что парень воспринял эти слова заиздевку, и поспешил пояснить:

– Я вижу, что тратить время на биение себя в грудь и крики:«Я хороший, я и в самом деле независимый юрист!» – бессмысленно. Потому что яне пойму, в чем должен оправдываться. Поэтому есть такое предложение: поигратьв доверие. Вы поверите, что я именно тот, за кого себя выдаю, а главное, чтонет у меня никаких киллеров и вашей крови я не жажду. Ну а я поверю всему, чтовы мне расскажете. Что захотите рассказать, – уточнил он. – Садитесь,пожалуйста, садитесь.

Туманов не сел, а рухнул на стул. Глаза его как впились влицо Бергера, так и не отрывались от него, и тот с трудом удерживал желаниепровести рукой по лбу и щекам, чтобы «смахнуть» этот напряженный взгляд.

– Ловите, да? – пробормотал Туманов. – Хотите выяснить, чтоя все-таки знаю? Разумно, хотя и запоздало. Ну, может, хоть теперь поймете, чтосовершенно ничего. Что зря напустили на меня этого вашего…

Теперь он безотчетным движением прижал руку к лицу. Значит,его и по лицу били. Ну да, нос распухший и щека желто-синеватая, еще не всепобои сошли.

Бергер с нескрываемым сочувствием рассматривал синяк. Ивдруг, словно эхо, в его голове отдались три слова – только три слова из тех,что недавно произнес Туманов.

«В парке убили», – сказал Туманов.

«В парке убили…»

– Ага, – воскликнул Бергер. – Так вот где я вас видел!Вспомнил наконец!

Итак, это свершилось…

Мы ожидали этого – и боялись, что русские захотят скоройпобеды. Но бог заступился за нас. Этого не произошло!

С нашей стороны выслали парламентера. Пушки замолчали.Наступившая тишина была как вздох облегчения…

Все произошло только вчера, а сегодня, чудилось, весь Париждвинулся на бульвары, где надлежало проходить союзным войскам.

Мадам хотела получить известия из первых рук. Нам с Моршаномбыло приказано одеться попроще и смешаться с толпой. Чуть свет мы выехали вПариж, не желая хоть что-то пропустить из феерического и пугающего зрелища,которое ждало нас.