100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины - Патрик Робинсон

Мы находились приблизительно в восьмидесяти милях на восток от Порт-Стэнли и были готовы к ожидаемому на рассвете удару палубной авиации с «Вентисинко де Майо». Я расположил три эсминца проекта 42 – «Шеффилд», «Ковентри» и «Глазго» – в тридцати милях по направлению удара в качестве нашего дозора и передового оборонительного рубежа. Думал, что многое будет зависеть от расчетов на их ЦКП. Больший эсминец «Глэморган» класса «каунти», орудия которого только остыли после ночного артобстрела, был поставлен как внутренний противовоздушный щит, а в случае необходимости и как противолодочный барьер вместе с фрегатами «Ярмут», «Алакрити» и «Эрроу». Они представляли собой вторую оборонительную линию перед двумя вспомогательными судами «Олмеда» и «Ресурс», которые должны были занять позиции около «Гермеса» и «Инвинсибла». Каждый из авианосцев работал в паре с «голкипером» – одним из фрегатов проекта 22. Нашим был «Бродсуорд» капитана 1 ранга Билла Каннинга, а «Инвинсибл» работал в паре с «Бриллиантом» Джона Коуарда. Последняя пара представляла собою серьезный кулак, так как Коуард имел ЗРК «Си Вулф», что предполагало очень быструю реакцию, а «Инвинсибл» – ЗРК «Си Дарт». Мы не имели никаких воздушных РЛС дальнего воздушного обнаружения для помощи дозору, а это означало, что наша максимальная дальность обнаружения низколетящих целей определялась возможностями эсминцев проекта 42 и составляла примерно сорок пять миль от «Гермеса». У нас, конечно же, будет постоянное авиационное прикрытие с палуб обоих авианосцев, и я думал, что нам придется уничтожить все десять скоростных «Скайхоков», атакующих на сверхмалой высоте.

Находясь в состоянии боевой готовности, мы ожидали согласованных воздушного и морского ударов практически с любого направления. Но, к нашему удивлению и облегчению, ничего не случилось. «Си Харриеры» исследовали северо-западное направление, но ничего не нашли.

В постоянно продуваемой ветрами Южной Атлантике произошло то, чего мы даже не могли предположить: с приближением зимы воздух стал абсолютно неподвижным. А без небольшого естественного ветра аргентинцы не смогли поднять с палубы свои тяжелогруженые самолеты независимо от скорости их кораблей. С приближением рассвета постоянная угроза со стороны наших атомных подводных лодок наконец-то была ими осмыслена, а медленно нарастающее понимание того, что мы на самом деле не высаживаем королевских морских пехотинцев на берег в районе Порт-Стэнли, позволила принять мудрое решение не рисковать и повернуть домой. Но тогда мы этого не знали.

К 11.30 мы были уверены в том, что авианосная группа отходит по той простой причине, что никакого удара с воздуха не последовало. После быстрого ланча мы перегруппировались и решали, когда нам еще раз двинуться на запад к островам для второй ночной высадки разведгрупп. В это время основные события разворачивались на «Конкерроре». Здесь я должен сказать о том, что ничего не знал о действиях субмарины на протяжении длительного времени. В последующие после войны месяцы и годы я по крупинкам собирал информацию от участников тех событий о том, что случилось в тот холодный, безветреный полдень в воскресенье. Как подводник я не могу удержаться от изложения некоторых деталей одного из наиболее захватывающих дней в истории подводных сил.

Это теперь мы знаем, что в 08.10 по Гринвичу «Бельграно» с кораблями охранения изменили курс и фактически шли домой. Они следовали без всякой видимой причины на запад, явно не спеша, спокойным зигзагом. Когда в тот полдень я узнал об их курсе, то все еще четко не представлял их намерений. Они могли получить сигнал, предписывающий им возвращаться в базу, но, возможно, им сказали задержаться и возвратиться вечером, а возможно, им вообще ничего не сказали. Но если бы мне сказали возвращаться в базу, то я не стал бы поворачивать влево-вправо, это точно. Все это я хотел незамедлительно выяснить. В любом случае «Конкеррор» следил за ним все утро. В 13.30 по Гринвичу он вышел на связь через спутник и получил от Нортвуда сигнал, изменяющий его Правила ведения боевых действий. До этого времени капитан 2 ранга Рефорд-Браун имел разрешение, кроме случаев самообороны, атаковать аргентинский авианосец и другие аргентинские боевые корабли только в пределах ВИЗ. Изменения весьма определенно говорили, что теперь он может атаковать «Бельграно» вне ВИЗ.

Значение такого изменения было ясно всем британским кораблям, кроме бедного старого «Конкеррора», единственного, который сейчас в нем нуждался. У них, к сожалению, была очень слабая радиоантенна, которая постоянно ломалась, и они не смогли понять смысл сигнала. Но они не могли продолжать болтаться на малом ходу с поднятыми антеннами для повторной попытки принять сигнал через спутник. Опасность потери «Бельграно» была слишком велика. Капитан 2 ранга Рефорд-Браун снова ушел на глубину для продолжения преследования и весь полдень, пока они тащились за аргентинцем через эти серые моря к югу от банки Бурдвуд, пытались наладить антенну. В 17.30 «Конкеррор» снова всплыл на сеанс связи через спутник, чтобы получить повторенные ему сигналы, и на этот раз им удалось принять и прочитать сообщение.

Командир пристально взглянул на «Бельграно» и два эсминца перед уходом на глубину для того, чтобы попытаться догнать их из своей позиции в семи милях за кормой крейсера и его охранения. Аргентинцы следовали в строю клина: «Бельграно» к югу, один эсминец находился в полу миле на его носовых курсовых углах правого борта, другой эсминец – в миле на траверзе[60] правого борта. Британский командир оценил этот противолодочный ордер как «довольно жалкий, особенно учитывая то, что корабли были в значительной степени устаревшими и экипажи показывали минимальный уровень выучки». Они даже не включили свои гидролокаторы.

Ретроспективно я склонен согласиться с оценкой Кристофера: на месте командира «Генерала Бельграно» я бы в это время действовал совсем по-другому. Для начала я не держал бы корабли охранения пассивными к северу от себя, а расположил бы их на курсовых правого и левого борта в высокой степени готовности с периодическим использованием ими гидроакустических станций в активном режиме. Я бы никогда не тащился на скорости в тринадцать узлов, если мои запасы топлива это позволяли, а постоянно шел бы зигзагом и значительно изменял свою скорость, время от времени ускоряясь до двадцати пяти или больше узлов. Это создавало бы большие трудности для преследующей меня субмарины. В определенные моменты я стопорил бы ход и этим также создавал трудности субмарине в прослушивании шумов моих винтов; в то же время пытался бы сам услышать ее шум, подобный звуку поезда-экспресса. И наконец, я вышел бы на границу банки Бурдвуда и, таким образом, создал для лодки большие сложности в сближении со мной со стороны банки, что позволило бы расположить мои