100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины - Патрик Робинсон

мы передали сообщение на международной частоте бедствий, чтобы аргентинцы вышли и искали оставшихся в живых. Мы не могли оставаться слишком близко к материку. Для нас это могло кончиться тем, что аргентинские самолеты будут носиться над нами, словно мухи над коровьей лепешкой. Я послал один хорошо проинструктированный «Си Кинг» для заключительного поиска в районе. А среди всего этого уже разворачивалась следующая драма. «Ярмут» (в своем дневнике я записал «снова чертов «Ярмут») поднял панику, сообщив, что он слышал на УКВ сообщение: «Авария! Авария! Авария!»

«Господи, – подумали все. – Упал «Си Кинг». Далее разворачивались быстрые и эффективные поисково-спасательные мероприятия, которые выполняются всякий раз, когда поступает сообщение о том, что мы, возможно, потеряли кого-то из своих. Оценивая те события, должен охарактеризовать их как чрезмерные, так как в итоге оказалось, что «Си Кинг» вернулся домой без всяких проблем.

После этого я решил идти на юго-восток. С этого направления погода явно ухудшалась. Густые низкие облака и туман двигались над морем, ветер усиливался. Море начинало штормить, давление быстро падало. Видимость в лучшем случае не превышала милю. Резко холодало. Я подумал, что нам лучше бы остаться в зоне плохой видимости, так как аргентинцы могли напасть в любой момент. Они атаковали нас вчера, но мы им помешали и вынудили их отступить. Но это не гарантировало, что они не попытаются атаковать нас сегодня днем, вечером или завтра утром. Мы шли курсом на юго-восток в штормовом море. Эсминцы проекта 42 – «Глазго», «Ковентри» и «Шеффилд» – находились западнее нас. Меня тревожила мысль о местонахождении аргентинского авианосца: мы потеряли его с того времени, когда позапрошлой ночью его «унюхал» наш «Харриер». Подводные лодки по этому поводу также хранили унылое молчание.

К вечеру погода ухудшилась. Морской туман превращался в сплошную пелену. И в это время мы получили срочный запрос о помощи от одной разведгруппы, находящейся на берегу в районе бухты Беркли – большой бухты к северу от Порт-Стэнли. Четыре спецназовца, очевидно, были «приперты к стенке» аргентинским патрулем. Теперь они просили по возможности нанести удар по противнику с воздуха парой «Харриеров». Я тщательно рассмотрел этот вопрос. Моей естественной реакцией было немедленно оказать помощь, сделать все необходимое для того, чтобы вытащить их живыми. Однако условия были неординарные, и судьба очень сильно придавила фуражку командующего к моей голове.

Я отказал им, опасаясь потери двух «Си Харриеров» с пилотами, которые, возможно, не смогут сесть на палубу в тумане. Это приведет к еще одной существенной потере в моих ограниченных воздушных силах. Как это соотносилось с четырьмя спецназовцами SAS? Ответ ясен. Рисковать четырьмя солдатами, возможно, означало то же самое, что и двумя пилотами, но «Харриеры» были незаменимы. Мне представлялось, что другого выхода не было. В моем дневнике по этому поводу всего семь слов: «Отвратительное решение. Привыкаю к ним. Это ужасно».

В ту ночь я написал домой Шарлотте письмо, которое показывает, как мне приходилось сдерживать свои естественные человеческие чувства. «Ситуация очень изменилась, – писал я. – Мы на войне, мое сердце ожесточается». Я объяснил, что у меня произошла пара личных конфликтов, что мало помогает нормальной работе, когда ты отвечаешь за целый флот, которым нужно управлять в условиях войны. Я продолжал: «Иногда я должен разговаривать с людьми на борту корабля с каменным лицом. Мне не доставило удовольствия отправить вчера вечером нескольких аргентинцев в могилу, но это нужно было сделать. Не мой каприз посылать подводные лодки для уничтожения крейсера. Но с этим приходится мириться. Аргентинцы будут поступать по отношению к нам точно также, если им предоставится даже тень шанса».

Кроме этого, ночь прошла без происшествий. Нас укрыл густой темный туман, и аргентинцы после заката особо не стремились что-либо предпринимать. Утро тоже протекало достаточно спокойно до тех пор, пока после ланча аргентинцы не нанесли удар по «Шеффилду». Этот инцидент я уже описал в деталях в первой главе. Вы помните, как мой старый эсминец горел приблизительно в двадцати милях от нас, а его экипаж (когда мы завершили рассказ о тех событиях) уже покинул корабль. Теперь, когда капитан 1 ранга Сэм Солт благополучно добрался до «Гермеса», я попытаюсь проанализировать результаты первого за последние сорок лет серьезного ракетного удара по британскому флоту.

При двадцати погибших и двадцати четырех раненых было бы глупо считать, что все мы не были глубоко потрясены, хотя себя я считал значительно менее потрясенным, чем другие. Я ожидал этого или чего-то подобного уже несколько недель и был мысленно готов к возможной потере людей и кораблей. Я также не сомневался, что будут новые потери. Однако я не находился внутри кипящего котла, в который превратился «Шеффилд», не был непосредственным свидетелем этой особенной трагедии и той психической травмы, которую могли получить те, кто был на борту, когда по их кораблю нанесли страшный удар. Бушующие на палубах пожары, обжигающий жар, поступление воды, удушающий дым, крики и стоны раненых, ужасающий вид мертвых товарищей… С этим ничто не может сравниться. К тому же всех охватило смешанное чувство гнева, ужаса, ярости и беспомощности, а также почти безумного героизма некоторых оставшихся в живых. Кроме всего этого, был невысказанный страх перед тем, что еще одна такая же ракета, возможно, уже подлетает к ним.

На все это я не мог себе позволить потратить и секунды времени. Но я должен убедиться, что для раненых делается все возможное и что спасательная операция теперь завершена. «Шеффилд» должен догорать один, пока я полностью не удостоверюсь в том, что погреб ЗРК «Си Дарт» не взорвется. Моя следующая задача состояла в проведении тщательного анализа этих событий не с целью поиска виновных, а всестороннего исследования произошедших событий и извлечения из них соответствующих уроков. Мы обязаны проявить себя с лучшей стороны, быть более бдительными и менее уязвимыми для этой довольно простой французской ракеты, о которой думали, что знаем все, но 4 мая не сумели с ней справиться. Мы используем сложнейшую военную технику стоимостью в миллионы фунтов, но и она не помогла нам предотвратить удар аргентинской ракеты по «Шеффилду». Логика мне подсказывает, что этому есть только две возможные причины: а) наша техника не сработала; б) кто-то, где-то, как-то не сумел правильно ее использовать. О вооружении я знаю достаточно много и поэтому склонен говорить о второй причине. Очевидно, я высказал это Сэму Солту. Но как командующий этой группой я должен знать истину. Моих собственных предположений недостаточно. Нас подвела электроника? Или это была только человеческая ошибка в нашей сложной системе