Трое в Долине - Юрий Никитин

— Тем более...

— Ш-ш-ш-ш...

На озере, одна из берегинь, озябнув или накупавшись, с шумоми брызгами начала выбираться на берег. Ее попробовали задержать, но она ловкопрыгала из стороны в сторону, одну перехватила за руку и бросила в воду,перескочила и выбежала на золотой песок.

Невры видели, как она быстро отжала длинные волосы, красивои грациозно изгибаясь из стороны в сторону, по-детски попрыгала на одной ноге,вытряхивая воду из ушей, потом без спешки набросила на себя платье, короткое иполупрозрачное, подхватила крылья.

Обе подруги, оставшись без третьей, побрызгались немного, нобыстро заскучали и начали выбираться на берег. Одна сразу ухватила платье, авторая растерянно озиралась, подошла к кустам, осмотрела, вернулась к воде и,присев на корточки, долго и внимательно всматривалась вглубь.

Подружки, уже одевшись, нетерпеливо покрикивали. Она сновапошла заглядывать по кустам, делая круги все шире и шире.

Олег закусил губу. Эта вила беспомощна, но две другие...Против них могут оказаться бесполезными сила и умение Мрака, а его умениеволхва вовсе не пригодится, ибо он не знает за что хвататься.

Таргитай прошептал:

— Если подойдет близко, я не утерплю, скажу: «Гав»!

— А те гавкну, — пригрозил Мрак. — Там гавкну, что и мявкатьне сможешь. Лежи тихо!

— Да я так, пошутковать...

— Тихо, удавлю!

Обе берегини, посоветовавшись, крикнули что-то подруге,разбежались и, мощно ударяя крыльями по воздуху, взвились над озером, сделаликруг, невры судорожно вжимались в мох, стараясь, чтобы сверху не заметили, новилы быстро унеслись в сторону заходящего солнца.

— И так задержались, — определил Мрак деловито. — А этой,значит, чтоб догоняла, когда крылья отыщет... Видать, батя у них строгий!

— А если эта не отыщет, — прошептал Олег. — Он сам за нейсюда явится?

— Типун тебе на язык.

— Волхвы стараются предусмотреть все.

— Волхвы сами себя запугивают до икотки.

Он начал потихоньку приподниматься. Олег все еще опасливопоглядывал на небо, не вернулись бы опасные подруги этой, которой не повезло.

— Эй, — сказал Мрак негромко. — Не это ли ищешь?

Он поднял над головой платье, крылья в другой руке, медленнопошел из кустов. Вила замерла, взгляд в испуге заметался по сторонам, но в рукенезнакомца было именно ее платье, и она обреченно стояла, смотрела, какприближается, огромный и сильный, пахнущий потом, хотя рядом озеро с чистейшейводой, лохматый, с всклокоченной головой и широкой грудью, заросшей густымиволосами так плотно, что кожи не видно.

Мрак показал ей крылья, но когда нерешительно протянуларуку, покачал головой и сунул добычу в мешок. Вила побледнела, в глазахмелькнули страх и отчаяние. Она не горбилась, стояла так же ровно, ничуть нестесняясь наготы, широкая в бедрах и удивительно тонкая в поясе, высокогрудая,с чистой, без единого изъяна кожей. Мокрые волосы тяжело падали чуть ниже поясницы,и она не делала ни малейшей попытки закрыться ими.

— Зачем? — спросила она тихо. — Ради озорства?

В ее голосе звучала надежда, но Мрак покачал головой, иглаза ее погасли.

— До озорства ли? — спросил он.

Она оглядела его с головы до ног, в ее глазах появилосьстранное выражение словно уже примирилась и даже примерялась к новой роли.Спросила осевшим голосом:

— Да, вы, судя по виду, мужчины серьезные... Значит, в женыменя?

Он оглянулся. Олег и Таргитай уже выбрались из кустов,двигались к ним, не отрывая блестящих глаз от ее сверкающего тела.

Мрак сказал сожалеюще:

— Да, ты была бы женой всякому на похвальбу.

В ее глазах снова вспыхнула надежда:

— Не в жены?

— Нет, — ответил он честно, — но кое-что от тебя нам нужно.

Она снова смерила его долгим взглядом, менее внимательноосмотрела Олега и Таргитая. Глаза ее стали угасать, а голос стал печальным:

— Да, я понимаю. Трое молодых, здоровых мужчин. Как все ещене набросились... Но если вы в дороге, то вам не надо будет стирать, варить,убирать дом, рожать детей?

Мрак бросил ей одежду:

— Не надо. Прости, крылья пока не отдам.

Она быстро набросила платье, почти не скрывавшее ее наготы,сказала без особой надежды:

— Я могу дать слово, что не улечу.

Мрак отмахнулся:

— Да знаем ваше слово.

— Я поклянусь всеми богами!

— Не стоит.

— Даже нашим отцом — Стрибогом! Ни одна вила не нарушиттакую клятву.

Мрак усмехнулся:

— Вила нет, а женщина — да. К тому же ваши клятвыобязательны только друг для друга, но не перед людьми.

Она опустила голову.

— Ладно, сдаюсь. Но зачем тогда ты дал мне одеться?

Олег и Таргитай переглянулись, разговор какой-то непонятный,а Мрак сказал мирно:

— Для начала, лапушка, ты выведешь нас из этого проклятоголеса, где все так светло и радостно, в лес темный, болотный, гадкий, укажешьнам то болото, в котором живет Великий Упырь. Не вскидывай бровки, мы не совсемсумасшедшие. Хотя, конечно, не совсем в здравом, это верно.

— А, — сказала она, ее лицо прояснилось, хотя отвращение вглазах осталось, — вам здесь не по себе, и вы здесь ничего не можете?

Олег ответил честно:

— Не можем.

— Пойдемте, — сказала она.

Мрак двинулся следом, готовый в любой миг ухватить, еслипрыгнет в кусты, хотя и знал, что глупо. Ни одна берегиня не оставит своикрылья. Будет годами терпеть мужское внимание, рожать, нянчить детей, готовитьи стирать, но как только он привыкнет, как только перестанет запирать еекрылья...

Воздух стал плотнее, оседал на лицах тонкой пленкой. Теперьони не бежали, берегиня шла даже медленнее Таргитая, тот наконец стал забегатьвперед и раздвигать перед ней кусты, одни ветки пригибал, чтобы онапереступила, другие поднимал на вытянутых руках, дабы она не склоняла головы.Берегиня слабо улыбнулась парню, видела его восторженные глаза, и хотя этот былсамым чистым из этих трех животных, но все-таки оставался животным...

Под ногами чавкало, сапоги погружались по щиколотку втемно-коричневый мох. Деревья становились все приземистее, болезненнее, ветвиторчали часто без листьев, голые и страшноватые.