Королевство душ - Рена Баррон

– Я тоже по тебе скучал.

Я останавливаюсь. Мое сердце бешено колотится, и тепло разливается по всему телу. Голос Руджека, глубокий, низкий и игривый, прерываемый страстным желанием, танцующим в моей груди. В нем нет ни капли высокомерия и бравады, как когда он говорит об арене. Я поворачиваюсь, чтобы найти его рядом со мной в толпе, и тут мое дыхание немного прерывается. Удивительно, что он пришел сам – я ожидала очередного сообщения через Майка или Киру. Руджек пристально смотрит на меня. В его полуночных глазах сияют огоньки, а на губах играет глупая ухмылка, как будто он околдован.

Околдован мной.

А я околдована им. Руджек – мой лучший друг. Руджек – больше, чем друг.

Мы останавливаемся посреди переполненного рынка, и люди огибают нас, как стремительная река. Толпа гудит, но шум исчезает, когда я делаю шаг к нему. Он отвечает тем же. Теперь между нами очень мало пространства – как тогда, в саду. В животе все сжимается.

– Твой отец позволил тебе уйти? – Мои слова звучат хрипло.

Руджек чешет затылок.

– Он осознал свои ошибки.

Я замечаю поблизости Майка и Киру, которые внимательно осматривают толпу.

– Сомневаюсь в этом.

Руджек останавливает взгляд на моем теле, отчего его щеки горят, и он отводит взгляд.

– Мне жаль, что ты стала свидетелем этой ссоры. Мой отец – тот еще эгоистичный осел.

Я смеюсь, но не потому, что он так сказал. Если мы будем соревноваться в том, у кого самый ужасный родитель, я выиграю тысячу раз.

– Могло быть и хуже.

– Мать заступилась за меня, и мы взяли его измором, – говорит Руджек. Нас обходят двое случайных прохожих, и один из них ругается себе под нос.

– Взяли измором визиря? – Я снова смеюсь. – Не могу себе этого представить.

– Мы напомнили ему, что я его единственный дееспособный наследник.

Я поднимаю голову и поджимаю губы, глядя на него.

– Угроза.

– Если я такой неправильный, – говорит Руджек, пожимая плечами, – он всегда может выбрать Джеми или Урана.

Я делаю глубокий вдох.

– Мне жаль, что я стала причиной ссоры между тобой и отцом.

Руджек наклоняется ближе. Он собирается поцеловать меня. Я жду, но вместо этого Руджек проводит дразнящим пальцем по одной из моих косичек.

– Ты не представляешь, как долго я мечтал об этом.

Жар ползет вверх по моей шее.

– Ты все время дергал меня за волосы, когда мы были маленькими.

– Может, пойдем отсюда?

Руджек кладет руки на скимитары.

– Можем пойти на наше место для рыбалки.

Я выгибаю бровь и цокаю языком.

– С Майком и Кирой, конечно, – говорит Руджек, подмигивая. – Я обещаю вести себя хорошо.

Я не хочу, чтобы он вел себя хорошо. Я хочу поцелуй, которому помешал его отец. Поцелуй, который поможет мне забыть плохое. Который поможет похоронить боль. Хека показал мне мрачное будущее в своем видении, но я заслуживаю хотя бы этот поцелуй, пока Королевство еще в целости и сохранности.

Я вновь начинаю различать шум рыночной площади. Неужели всегда было так громко?

Сквозь толпу идет труппа платных плакальщиков, и мы с Руджеком разделяемся. Он делает шаг в одну сторону, а я – в другую. Женщины рвут на себе и без того изодранную одежду. По их щекам стекает черная краска для глаз. Они молятся орише детей Киве, чтобы та спасла души умерших. Холод пробегает у меня по спине, когда я вижу фамильяров. Они рассыпаются веером среди скорбящих, питаясь их эмоциями.

Они узнали.

– Детей нашли! – кричит кто-то. Стражники расталкивают людей, двигаясь через рынок.

– Под утесами, рядом с Храмом, – кричит голос из толпы.

Скорбящие проходят мимо, и я думаю, что это дело рук Коре или другого ориши. Шотани хорошо спрятали бы тела, так что это не может быть простой случайностью.

– Храм в огне! – раздается в толпе крик.

Действительно.

Черный дым поднимается над скалами, скрывая Храм из виду.

Я хватаю Руджека за руку и проталкиваюсь сквозь людей. Горожане локтями прокладывают себе путь к Храму, но другой путь гораздо быстрее приведет нас к подножию Храма. Наконец мы покидаем толпу и останавливаемся у священного дерева Гаэр. С нас капает пот, мы тяжело дышим. Где-то в этой давке мы потеряли Майка и Киру. Руджек смотрит на меня с открытым ртом, его лукавое выражение сменилось мрачным осознанием. Мы не можем ничего сказать. Я мысленно возвращаюсь к кошмарному ритуалу Арти и демону, пожирающему души детей. Моему отцу, пожирающему души детей.

– Мы пытались, Арра, – говорит Руджек.

Он не знает, насколько ошибается, не понимает, что я соучастница этого кошмара. Что он подумает обо мне, если узнает? Я смотрела, как у детей отнимают жизнь, чтобы чудовище в животе моей матери могло ее обрести. Руджек вздрагивает, видя в моих глазах чувство вины. Ну же, сложи все факты воедино! Они нашли детей возле Храма. Мои мысли кричат то, что не позволит говорить мой язык.

– Это не твоя вина, – успокаивает он меня. – Ты и так многим пожертвовала, проведя этот ритуал.

Столб дыма над Храмом стал вдвое выше. Хорошо. Пусть это мерзкое место сгорит дотла, а вместе с ним – и моя мать. Пусть огонь уничтожит ее так же, как она уничтожила меня.

– Дело не во мне, Руджек, – говорю я, хмурясь. – Ты не понимаешь.

Я борюсь против магии Арти – магии демона, но она сжимается вокруг моего тела и ка. Острая боль пронзает ребра и распространяется на живот. Коре сказала, что проклятие не убьет меня. Поэтому я буду испытывать его на прочность, пока оно не сломается или не разорвет меня на части. Первыми сдаются мои ноги. Руджек бросается вперед, и, когда он хватает меня за руку, магия ослабевает. Облегчение переполняет меня, и проклятие с новой силой ранит мои конечности, как будто проверяя, больно ли мне. Оно тянется к моему сознанию, щекоча основание шеи, и останавливается там.

Руджек смотрит на свой амулет из кости крейвана.

– Арра…

– Ты тоже это почувствовал? – с надеждой спрашиваю я.

Ощущения совсем не те, что были у меня с Сукаром на Церемонии. Тогда это было похоже на укус огненных муравьев. Сейчас же внутри меня тлеет огонь, который давит на холодную ночь. Внутри меня – волны, что бьются о скалистый берег.

Все еще обнимаясь со мной, Руджек смотрит мне в глаза. Его щеки пылают.

– Было… приятно.

Спиной я чувствую кору дерева Гаэр. На этот раз никаких шипов. Руки Руджека лежат теплым грузом на моих предплечьях, и он стоит так близко, что его грудь почти касается моей. Он осознает это и пытается отстраниться, но я держу его за руку. Мне нужно, чтобы он догадался о связи между детьми и Храмом, но он иначе толкует мои намерения.