Королевство душ - Рена Баррон

– Это была магия, Арра, – говорит Руджек. – Я думал…

– Я не могу объяснить тебе…

Проклятие снова не дает мне ничего сказать.

– Как давно ты нашла ее в себе?

– Недавно, – отвечаю я. Ненавижу это проклятие. Ненавижу его за то, что оно сделало с теми людьми, и за то, что оно держит меня в подчинении. Коре сказала, что демоническая магия меня защищает. Но я и подумать не могла, что произойдет что-то подобное. Это проклятие – больная, извращенная шутка.

Всю свою жизнь я мечтала о магии, как у моего отца или матери. Я хотела, чтобы мной гордилась бабушка – великий вождь Аатири. Годы работы с кровяными снадобьями в магазине Оше. Годы испытаний на фестивале Кровавой Луны. Предчувствие, что однажды я смогу дотянуться до неба и получить магию. Разочарование от постоянных неудач. Потом я обменяла годы жизни на магию, чтобы увидеть похитителя детей – собственную мать. Я не хочу этот… дар. Если бы я могла, то я бы вырвала его из своей груди.

– Пропустите меня! – кричит человек с заплетенной в косу бородой. – Мой мальчик там, наверху.

Мое сердце замирает, когда я думаю об отце Кофи. Семьи заслуживают того, чтобы знать, что случилось с их детьми, – даже если это не облегчит их страдания.

– Сколько раз тебе говор… – прежде чем стражник успевает закончить, бородач бьет его по лицу.

Порой для начала массовой драки нужен всего один человек, который не смог сдержать свою ярость. После нескольких ударов стража обнажает сталь. Уже через несколько мгновений толпа обрушивается на оцепление. Кто-то даже отбросил в сторону ведра с водой, чтобы помочь восстановить порядок – но никто так и не помешал нам подняться вверх по ступеням.

На полпути мы останавливаемся, чтобы перевести дыхание. Глаза Руджека налиты кровью, а кожа покрыта пятнами грязи. Дым вытягивает слезы из моих глаз, сажа покрывает язык. Подавив приступ кашля, Руджек протягивает мне руку. Я берусь за нее. Мы молча смотрим друг на друга и на то, как наши пальцы переплетены в нерушимой связи. Связи, которая началась много лет назад с удочки на берегу Змеиной реки. Для этого момента нам не нужны слова. Этот маленький жест говорит лучше слов о том, что мы никогда не произносили вслух.

Колокола бьют полдень, когда мы достигаем вершины и проходим через ворота Храма. От дыма ноет грудь. Люди в беспорядке разбегаются по двору и садам. Тут и там раздаются приказы, но люди все равно в растерянности. Все вокруг покрыто грязью и копотью. Из пяти зданий, что когда-то были связаны между собой входом в форме полумесяца, уцелели лишь три. Пожар обуздали, последние струйки дыма поднимаются из изувеченного Зала ориш. В соседнем здании, куда я хожу на уроки, тоже нет ничего, кроме золы и обугленного камня.

Крыша над статуями сгорела дотла, но ориши абсолютно целы. Под куполом Храма они выглядели очень величественно, но эта картина меркнет по сравнению с их великолепием под открытым небом. Даже Безымянная выглядит особенно грандиозно. Солнечный свет преломляется вокруг их вечной тьмы, и от этого эффекта захватывает дух. На месте каждой статуи сохраняется пятно ночного мрака – и это в разгар яркого солнечного дня. За ними скалистые утесы очерчивают линию горизонта.

Три тела лежат на земле рядом с той частью сада, которая рухнула во время ритуала Арти. Их лица накрыты, но я замечаю кафтан, почерневший от копоти. Мои мышцы сжимаются, и я останавливаюсь. Нет, это не моя мать. Слишком просто. Ее никакой пожар не остановит.

Визирь появляется из одного из зданий, которые пощадил огонь. За ним по пятам следует целая дюжина жандаров. Они в полном боевом облачении, и под серебряными нагрудниками я вижу яркие красные туники. Вот же бедняги. Как же жарко им должно быть. У каждого на бедрах с обеих сторон скимитары. Визирь поднимает руку, чтобы остановить сопровождающих. Его белая элара выглядит еще ярче среди всей этой копоти.

Он приближается к нам один, держа руки на рукоятях своих отполированных мечей, которые висят в ножнах у него на боку. Его взгляд скользит по мне, словно я не более чем комар, которого легко можно прихлопнуть. Затем он внимательно рассматривает элару Руджека. Она вся в грязи, и на ней видны пятна крови. На раздраженном лице визиря теперь читается явное отвращение.

– Я вижу, ты не усвоил урок, – огрызается визирь. Руджек в ответ скрещивает руки на груди.

От подъема у меня колет в боку.

– Моя мать…

– Мертва? – рычит визирь, кипя от злости. – К сожалению, нет.

Я не могу смотреть на него, не думая о том, что он ложно обвинил Арти в том, что она околдовала Всемогущего. Неужели он думает, что я сделала то же самое с его сыном? Его обвинение толкнуло ее на этот путь. Он не виноват в ее поступках, но нельзя сказать, что его совесть чиста.

– И обязательно так грубить? – спрашивает Руджек, хмуро глядя на отца. – Что случилось?

– А разве это не очевидно? – отвечает вопросом на вопрос визирь. – Кто-то поджег Храм.

– Дети… – Проклятие сжимается в моей груди. – Это правда? – Я аккуратно изучаю пределы дозволенного. – Насчет детей… Это правда?

Визирь скрипит зубами:

– Да.

Я тщательно подбираю следующие слова:

– С Храмом случаются две трагедии подряд, и…

Я замолкаю, давая им возможность догадаться обо всем. Мне нужно, чтобы они выяснили правду.

Руджек морщится:

– Ты думаешь, их убил кто-то из Храма?

Да. Я пытаюсь выдавить из себя хоть слово – или просто кивнуть. Они оба это замечают.

А теперь сложи два и два, Руджек, умоляю я взглядом. Это Арти.

– Не нравишься ты мне. – Визирь свирепо смотрит на меня. – Как же мне осточертели твои загадки!

– Ты мне тоже не нравишься, – отвечаю я, – но я пытаюсь помочь.

– Следи за своим языком, или ты его потеряешь. – Визирь произносит эту фразу абсолютно спокойным тоном.

Настоящее затишье перед бурей. Это не пустая угроза.

Магия демона кипит под моей кожей, как натянутая струна, которая вот-вот порвется. Я делаю шаг вперед и оказываюсь лицом к лицу с ним. Не стоило мне сюда приходить. Я должна остановиться, пока не сделала хуже, но его насмешливая ухмылка приводит меня в ярость. Весьма недвусмысленная угроза. Да как он смеет? В свое время именно его приказ жрецу Ка сломал разум моей матери! Он должен заплатить за свои преступления – и я решительно настроена добиться этого.

Внезапно я чувствую что-то еще. Как будто по моей шее провели когтями в качестве предупреждения. Я смотрю на украшение из кости крейвана на эларе визиря. Его улыбка становится мрачнее. Вот же грязная, коварная свинья. Он был бы никем без этих костяшек, которые защищают его.

Между визирем и мной встает Руджек. Широко расставив ноги, мой друг тянется к своим скимитарам, чтобы было куда положить руки. Руджек и его отец смотрят друг на друга, как зеркальные отражения. Оба дают понять, что сдавать позиции они не собираются.