Королевство душ - Рена Баррон

Я снова и снова прокручиваю это воспоминание в голове, пока расставляю чай и вино на подносе, готовясь выйти в гостиную. По-прежнему не проявляя никаких эмоций, Арти сидит на подушках. В комнате больше никого нет. Я смотрю на ведро рядом с ней, и от резкого запаха у меня сводит живот.

Ее магия давит на меня, как прикосновение пера. Мои руки дрожат, когда я сажусь перед ней на корточки с подносом. Ее власть надо мной становится сильнее с каждой секундой.

– Твой чай из пальмовой коры и вино. – Я стараюсь подражать ей и говорить без каких-либо эмоций.

– Почему так долго? – спрашивает Арти, пытаясь сесть. – Где Терра?

– Она все еще на улице. – Это не совсем ложь.

Дрожащей рукой Арти тянется к чаю. Чашка переворачивается. Пот стекает по ее лбу. Глубоко внутри меня живет жалость к матери – но я рада, что она тоже страдает.

Я бросаюсь за чашкой, чтобы не встречаться с ней взглядом.

– Я могу сделать еще одну чашку.

– Не нужно. – Она морщится и берет вино более твердыми руками. – Это подойдет.

Затаив дыхание, я стою перед матерью и смотрю, как она пьет яд. Она собирается что-то сказать – наверное, напомнить мне, какая я неуклюжая или как сильно разочаровываю ее, но вместо этого она тихо произносит:

– Спасибо.

Мои колени дрожат. Я отношу поднос на низкий столик и делаю вид, что поправляю посуду, чтобы потянуть время. Я не могу уйти, пока не узнаю, что яд сработал. Я кусаю внутреннюю сторону щеки, ожидая, пока мать допьет вино. Она начинает кашлять, не останавливаясь даже тогда, когда ее губы покрываются кровью. Я отшатываюсь назад, не совсем понимая, что натворила. Неужели этому кошмару пришел конец? Но я чувствую, как проклятие сжимается вокруг моей груди с новой силой. Моя свобода вновь меня покинула.

Наклонившись вперед, Арти гладит свой живот. Мои зубы сжимаются, когда ее налитые кровью глаза впиваются в мое лицо. Она догадалась? Что ж, пусть убьет меня, если захочет. Арти рвет прямо у моих ног. Отравленное вино и остатки ее ужина льются на пол.

Она вытирает рот тыльной стороной ладони.

– Ты отравила мое вино?

Ее голос прорезает мою душу, как лезвие тобачи. Она медленно проговаривает слова. Моя мать может распознать ложь без всяких усилий. Возможно, потому, что она сама так хорошо умеет лгать. Поделись я своими планами с Террой, Арти хватило бы одного взгляда на нее, чтобы что-то заподозрить. Она бы прочла правду в ее взгляде или в легком изменении позы, либо заметила бы мельчайшие капельки пота на ее лбу. Ее магия будет скользить по краям сознания Терры – трюк, которому она научилась у того, кто ее пытал. Но мой разум принадлежит только мне. Единственное, что даже ее магия – магия демона – не смогла забрать у меня.

– Что ты! Конечно же, нет, – вру я ровным голосом. Слишком спокойным голосом. Слишком ровным. Я отступаю от зловонной жижи у своих ног. – Мы с Террой купили вино у торговца на Восточном рынке. – Я слегка хмурюсь. – Никогда не видела его раньше, но лучше цен было не найти.

Арти не подает виду, что подозревает меня во лжи. Я пыталась убить ее. Пыталась убить свою мать. Внутри меня клокочет стыд, но о содеянном я не жалею. О нет, мне жалко, что яд не сработал. По крайней мере, так я себе говорю.

– У тебя их много… много врагов, – заикаясь, говорю я в попытке придумать оправдание. – Возможно, один из них узнал, что я твоя дочь, и попытался убить тебя.

– Я бы поверила, но мои враги уже пытались сделать это раньше и потерпели неудачу. – Арти улыбается, и на ее бледное лицо возвращается легкий румянец. – Кровь, которая течет в моих жилах, смертоноснее любого яда.

Она отворачивается, закончив со мной, но когда я начинаю уходить, ее певучий голос застает меня врасплох:

– Ты больше похожа на меня, чем думаешь, дочка.

Ее обвинение замораживает меня на месте, и я почти выплевываю ответ, но придерживаю язык. Она хочет залезть мне под кожу. Я не доставлю ей такого удовольствия. На этот раз я потерпела неудачу, но я не сдамся. Я буду пытаться до последнего вздоха. Чувствуя ее пронзительный взгляд у себя за спиной, я говорю:

– В конце концов я же твоя дочь.

Фамильяры снова проносятся по Восточному рынку, подобно трупным мухам, которых привлекла смерть. Привычные ароматы арахисового масла, специй и жареных бананов теперь заглушает вонь тухлого мяса и рыбы. Стены зданий все так же выкрашены в яркие цвета – но серость течет сквозь трещины. Повсюду тени и туман.

Сейчас только полдень, но толпа уже взбудоражена от грусти и гнева. Люди толкаются и кричат друг на друга. Посетители выкрикивают непристойности в адрес торговцев из-за цен, начисто забыв про искусство торговаться. Торговцы огрызаются в ответ, отчего вспыхивают драки. Стража в своей тусклой униформе ведет себя ничем не лучше фамильяров, цепляясь за рынок. Они грубят людям без всякой причины. Город чувствует, что проклятие моей матери разрушает все, к чему прикасается.

Прошлой ночью я не могла заснуть – трудно уснуть после неудачной попытки отравить собственную мать. Когда она сказала, что проигрывать – это единственное, в чем я хороша, она была права. Я это доказала. Она посчитала мою попытку убийства забавной и просто выгнала меня из гостиной. Своим высокомерием она сыплет мне соль на рану. Хотя моя мать и сделала вид, что ей все равно, я весь день ощущала острое присутствие проклятия. Сегодня утром я попыталась написать письмо бабушке, но у меня ничего не вышло.

С растущим раздражением я проталкиваюсь сквозь толпу. Я дергаю себя за воротник, чувствуя, как пот стекает по спине. Сегодня стоит самая обычная погода для Тамар – невероятная жара. Рынок настолько переполнен, что трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться. Каждый третий человек хочет ввязаться в драку или только что закончил потасовку. Я ищу Майка или Киру, чтобы услышать, какое сообщение приготовил для меня Руджек.

«Воспоминание о твоей улыбке помогает мне оставаться в здравом уме в эти трудные времена». Как же драматично. Майк краснел, передавая сообщение, но мне его ничуть не жалко. Как бы Майк и Кира ни жаловались на поведение Руджека, они ведут себя так же, как и он. Его послания приносят мне утешение, когда я лежу ночью без сна в постели, вновь и вновь переживая те ужасные моменты в Храме.

Когда я не думаю о Храме, то на ум приходит другое опасение – оно возникло после несостоявшегося поцелуя. Часть меня беспокоится, что мать Руджека захочет подыскать ему пару среди принцесс с Севера – таких, как она. Те красивые девушки оказались на церемонии его совершеннолетия не случайно. Богатые семьи привезли их на встречу с будущим визирем. Всякий раз, когда отец Руджека представлял его людям, те, в свою очередь, знакомили его со своими дочерями. То были девушки потрясающей грации, которые могли очаровать даже змей своими сладкими словами.

Но в саду были только мы вдвоем. Знакомый запах древесного дыма и сирени, от которого у меня кружилась голова. Его губы, что были так близко к моим губам. От воспоминаний мне становится жарко, и мои мысли улетают далеко от встречи на рынке или рыбалки на реке. Как долго эти чувства между нами ждали своего часа? Я не должна думать о Руджеке после всего, что случилось. Моя радость – это предательство по отношению к Кофи и детям. Какое право я имею на счастье, в то время как их родители страдают и скорбят? Это нечестно. Но моя дружба с Руджеком – единственное, что не забрала у меня моя мать. Эта дружба удерживает меня на плаву. Надежда пугает перед лицом отчаяния – и все же я цепляюсь за нее, какой бы жалкой и маленькой она ни была. Глупо верить, что я смогу остановить мою мать, если даже ориши потерпели в этом неудачу, но я не сдамся. У меня так долго ничего не получалось в магии, что я научилась отключать разочарование и продолжать попытки.