Кости сердца - Колин Гувер

class="p1">Опускаюсь на бордюр. Отец выходит и смотрит, как я достаю телефон, пинает гравий и опять показывает рукой на машину:

– Садись, Бейя, поехали домой.

Набрав номер Сары, я вытираю слезы.

– В твою машину я не сяду. Можешь уезжать.

Отец не уезжает. Сара соглашается меня забрать, но он терпеливо сидит в машине до самого ее приезда.

28

Следующая неделя проходит в муках: от Самсона ни слуху ни духу. Вообще никаких вестей. Я дважды пыталась его навестить, но он больше не желает меня видеть.

Способов выйти с ним на связь просто нет. Остается лишь жить воспоминаниями о наших встречах. Вот только и они со временем начнут меркнуть, если я хотя бы не услышу его голос.

Неужели он действительно думает, что я его забуду? Уеду в колледж – будто ничего не было, будто Самсон не превратил меня в совершенно другого человека?

С домашними я больше о нем не говорю. Не хочу даже упоминать его имя: это всякий раз приводит к новым спорам. Я почти не выхожу из своей комнаты: целыми днями смотрю бессмысленные телешоу и навещаю Марджори. Она – единственная, кто встал на мою сторону.

Всю неделю я по очереди ношу футболки Самсона. От них больше не пахнет Самсоном; теперь от них пахнет мной, поэтому за просмотром британского кулинарного шоу о выпечке я кладу себе под бок его рюкзак.

Не знаю, что делать с его вещами. Думаю, на туалетные принадлежности ему плевать, и ничего ценного там нет – только пакет со стихами Рейка. Отдавать их Марджори я не спешу, потому что это последняя ниточка, которая связывает меня с Самсоном.

И, возможно, единственный повод когда-нибудь вновь его повидать.

Знаю, рано или поздно я начну новую жизнь. Но пока я здесь, а он в тюрьме, и ни о чем другом я думать не могу.

Поудобней укладываю рюкзак и прижимаюсь к нему головой. Тут в висок упирается что-то твердое. Я открываю рюкзак – неужели что-то еще осталось? Пошарив внутри рукой, натыкаюсь на молнию, которой раньше не замечала.

Тут же сажусь и расстегиваю потайной карман. Там лежит маленькая, дюйма четыре в длину, записная книжка в твердой обложке. В ней множество имен, адресов и каких-то списков.

Ничего не понимаю. Кто все эти люди?

Тут я натыкаюсь на страничку с именем Марджори.

Марджори Нейплс

даты пребывания: с 04.02.2015 по 08.02.2015

съел продуктов на 15$

починил крышу, заменил две доски обшивки с северной стороны дома, поврежденные ветром

Дальше опять идут какие-то фамилии и адреса, но сейчас меня интересуют только даты. Я беру в руки телефон и набираю Марджори.

– Алло?

– Здравствуйте, это Бейя. Маленький вопрос: вы помните, что с вами происходило с четвертого по восьмое февраля этого года?

Марджори обдумывает вопрос.

– Почти уверена, что именно в эти дни я лежала в больнице с сердечным приступом. А в чем дело?

– Да нашла кое-что в рюкзаке у Самсона… Скоро занесу, чтобы вы могли передать это Кевину.

Прощаюсь, вешаю трубку и вновь начинаю листать записи Самсона. Чаще всего на страничках попадается Дэвид Сильвер – хозяин соседнего дома. Под его именем стоит несколько дат (с марта и вплоть до прошлой недели) и список работ:

Укрепил расшатавшиеся балясины на перилах балкона. Заменил сгоревший предохранитель. Устранил течь в трубе уличного душа.

Таких списков в книжке немало. Самсон выполнял разную работу, и иногда ему за нее платили, – теперь понятно, откуда у него взялись деньги на ресторан и татуировку. Но очень многим людям он помогал бесплатно.

Учтен каждый день последних семи месяцев. Каждый продукт, съеденный без спроса из чужого холодильника. Каждая мелкая работа по хозяйству. Он все записывал.

Зачем? Надеялся, что бесплатный ремонт как-то оправдает его пребывание в чужом доме без ведома хозяев?

Я бегу вниз и нахожу отца и Алану в гостиной. Они сидят на большом диване, а Сара с Маркусом – на маленьком. Все смотрят «Колесо фортуны», но отец, увидев меня на лестнице, сразу вырубает звук. Еще бы, я ведь впервые за день вышла из комнаты.

Протягиваю ему записную книжку.

– Это принадлежит Самсону.

Он берет книжку и начинает ее листать.

– Здесь подробный список домов, где он жил, и работ, которые выполнял по хозяйству, чтобы как-то заплатить за проживание.

Папа встает, не переставая листать книжку.

– Это ему поможет! – Впервые с тех пор, как арестовали Самсона, в моем голосе звучит надежда. – Если доказать, что он пытался искупить свою вину, это поможет защите!

Папа вздыхает. Не удосужившись даже просмотреть книжку целиком, он закрывает ее и отдает мне.

– Это подробный список всех его правонарушений. Книжка не поможет ему, а только навредит.

– Откуда ты знаешь?

– Бейя, пока парня обвиняют лишь в двух случаях незаконного проникновения. А если ты отдашь это полиции и они узнают, сколько домов он вскрыл на самом деле, список обвинений вырастет. – Папа сокрушенно вздыхает и делает шаг навстречу. – Прошу тебя, забудь его. Ты слишком молода, чтобы жертвовать всем ради едва знакомого человека. Он совершил преступление и должен понести наказание.

Алана тоже встает.

– Твой отец прав, Бейя. В данном случае ничего не поделаешь, надо думать о себе.

Сара и Маркус сидят в своем гнездышке и смотрят на меня. От их взгляда я чувствую себя никчемной дурой.

Они все считают меня никчемной дурой.

Никому нет дела до Самсона. Никто не верит в наши чувства. Впервые в жизни я встретила человека, которому небезразлична, а эти четверо думают, что я неспособна отличить любовь от простой влюбленности.

Нет, я знаю, что такое любовь, потому что всю жизнь мне показывали, какой она быть не может.

– Мама умерла.

Когда я это произношу, из комнаты словно высасывают весь воздух.

Алана подносит ладонь ко рту.

Отец ошеломленно трясет головой.

– Что? Когда?!

– В тот вечер, когда я тебе позвонила и спросила, могу ли приехать. Она умерла от передоза, потому что всю жизнь, сколько себя помню, была наркоманкой. Никто никогда обо мне не заботился. Ни ты, ни мать. Никто. Я всегда была одна. Всю свою жизнь, черт побери! Самсон – первый человек, который пришел за меня поболеть.

Отец подходит ближе. На его лице – сочувствие и одновременно смятение.

– Почему ты никогда мне об этом не говорила? – Он проводит ладонью по лицу. – Господи, Бейя…

Он хочет меня обнять, но я отшатываюсь.

Иду к лестнице. Отец кричит мне вдогонку: