Кости сердца - Колин Гувер

не вопрос, но Самсон явно ждет ответа.

– Я не могу тебя бросить.

Он качает головой и убирает руки. Трет лицо, как будто разочарован мной, а потом еще крепче стискивает мои ладони.

– Ты поедешь учиться, Бейя. Эту кашу заварил я, ты не обязана ее расхлебывать.

– Кашу? Самсон, ты не совершал страшных преступлений! Ты рос на улице, один, без родителей! Как ты должен был встать на ноги, когда впервые вышел из тюрьмы? Уверена, если сказать им, почему начался пожар и почему ты нарушил условия УДО, они поймут.

– Суду все равно, почему я нарушил закон. Главное, что нарушил.

– Значит, мы изменим их отношение!

– Система несовершенна, Бейя, и в одночасье нам с тобой ее не изменить. Мне светит несколько лет, мы тут бессильны, так что у тебя нет причин оставаться в Техасе.

– А как же я буду тебя навещать?

– Мне не нужно, чтобы ты меня навещала. Мне нужно, чтобы ты выучилась.

– Я могу учиться и здесь!

Он смеется – обреченным, безрадостным смехом.

– Зачем ты упрямишься? Мы с тобой с самого начала говорили друг другу, что в конце лета разъедемся и каждый пойдет своей дорогой.

От его слов у меня сжимается сердце, сводит живот.

– Я думала, теперь все иначе, – сдавленно шепчу я. – Ведь ты сам сказал, что в наших сердцах выросли кости.

Самсон откликается на мои слова всем телом: сжимается, как от удара. Мне жаль причинять ему боль, но он слишком много для меня значит. Я не могу просто выбросить его из головы.

– Далеко от тебя я не уеду, – тихо произношу я. – Звонков и писем мне будет мало.

– Никаких звонков и писем, хорошо? Я хочу, чтобы ты жила полной жизнью и не думала обо мне. Тебе ни к чему это бремя. – Он не дает мне возможности возразить. – Бейя! Мы с тобой всю жизнь жили сами по себе, каждый на своем острове. Это нас и объединило: мы разглядели друг в друге одиночество. Теперь у тебя появился шанс выбраться с острова, и я не стану удерживать тебя на нем еще бог знает сколько лет!

Меня душат слезы. Я опускаю голову, и одна слезинка падает на стол.

– Неужели ты просто вычеркнешь меня из жизни? Я не могу без тебя!

– Уже смогла, ты прекрасно справлялась в одиночку, – решительно отвечает Самсон.

Он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо, заставляя смотреть ему в глаза. Внутри у меня все разбито вдребезги, и у него, кажется, тоже.

– Я не имею никакого отношения к твоим успехам. Ты добилась всего сама, без моего участия. Я не позволю тебе все испортить ради меня!

Чем больше он упорствует, тем сильнее я злюсь.

– Так нечестно! Ты ждешь, что теперь я просто уйду и думать о тебе забуду? Зачем же ты позволил мне влюбиться, если знал, к чему все идет?!

Он делает резкий выдох.

– Мы заранее решили, что расстанемся в августе, Бейя. Мы оба согласились не заплывать на глубину!

Я закатываю глаза.

– Люди тонут и на мелководье – твои слова! – Подаюсь вперед и вновь ловлю его взгляд. – Я тону, Самсон. И под водой меня держишь ты.

Сердито смахиваю с глаз слезы.

Самсон опять берет меня за руки, на этот раз по-другому.

– Прости меня, – произносит он с болью в голосе.

Больше он ничего не говорит, но я понимаю, что это прощание. Он встает, давая понять, что разговор окончен, и явно ждет, что я тоже встану. Ну уж нет! Скрещиваю руки на груди.

– Не буду тебя обнимать на прощание. Ты больше не достоин моих объятий.

Самсон едва заметно кивает.

– Я и раньше не был их достоин.

Он отворачивается, и я с ужасом сознаю, что никогда его не увижу. Если у Самсона такой взгляд, значит, он все решил и не отступится от своего решения: мы больше не увидимся. Это конец.

Он идет прочь, и я вскакиваю на ноги.

– Самсон, подожди!

Он оборачивается и только-только успевает меня поймать: я падаю в его объятия, а потом обвиваю его руками и утыкаюсь лицом ему в шею. Когда он крепко меня сжимает, я начинаю плакать.

Внутри бушует столько разных чувств! Я уже скучаю по нему – и в то же время злюсь, как никогда. Я понимала, что прощание неизбежно, однако и подумать не могла, что прощаться придется в таких обстоятельствах. Чувствую себя совершенно беспомощной. Я хотела, чтобы мы расстались по обоюдному согласию, чтобы это был и мой выбор; увы, Самсон не оставил мне выбора.

Он целует меня в висок.

– Ты заслужила стипендию, Бейя. Езжай в Пенсильванию. И будь счастлива. Прошу тебя.

На последних словах его голос срывается. Он отпускает меня и уходит к стоящему у двери надзирателю. В тот же миг на меня наваливается страшная тяжесть – я будто теряю опору и больше не в силах стоять на ногах.

Самсона выводят из зала; он не оборачивается – не хочет смотреть на выжженную пустыню.

Всю дорогу до отцовской машины я непрерывно рыдаю. С грохотом захлопываю дверцу – мне больно и обидно. Сердце разбито вдребезги. Я даже не могу толком осознать, что сейчас произошло, такой это стало неожиданностью. Я думала, мы будем действовать сообща, как команда, а Самсон просто взял и послал меня куда подальше. То есть обошелся со мной так, как обходились все остальные.

– Что случилось?

Я мотаю головой.

– Просто поехали.

Отец стискивает руль так, что у него белеют костяшки. Сдает назад.

– Надо было выбить из этого гада всю дурь, пока была такая возможность!

Я даже не пытаюсь втолковать отцу, что в тот вечер ему не нужно было защищать меня от Самсона, наоборот, Самсон мне помогал. Сейчас бесполезно что-то объяснять. Я просто говорю как есть:

– Он хороший человек, папа.

Отец вновь останавливает машину и обращает на меня непоколебимый взгляд.

– Пусть я не бог весть какой отец, но я просто не мог воспитать дочь, которая будет выгораживать лжеца и негодяя. Самсону на тебя плевать. Он думает только о себе!

Серьезно? Он в самом деле считает, что воспитал меня, – и ему хватило наглости произнести это вслух?!

Я кладу руку на ручку дверцы, сверля отца гневным взглядом.

– Ты дочь не воспитывал. Если кто тут и лжец, это ты!

Я вылетаю на улицу. О том, чтобы ехать с отцом в одной машине до самого Боливара, не может быть и речи.

– Садись, Бейя!

– Нет. Я позвоню Саре и попрошу меня забрать.