Кости сердца - Колин Гувер

не успеваю: он уже выходит в коридор.

– Бейя?

Иду дальше.

– Остаток дня я проведу в своей комнате. Прошу меня не беспокоить – я ложусь спать.

– Бейя, подожди! – летит в спину.

Когда я начинаю подниматься, из родительской спальни доносится голос Аланы:

– Брайан, она сказала, что хочет побыть одна.

Да. Сейчас я точно не готова прослушать очередную лекцию о том, какой ужасный Самсон человек. Слишком расстроена. И слишком устала.

Ночью мне удалось поспать от силы часа два, и хотя с момента пробуждения по венам вовсю шпарит адреналин, глаза уже просто слипаются.

Бросаю рюкзаки на пол и падаю на кровать. Лежу, уставившись на стеклянные балконные двери. На улице солнечно. Тепло. Радостно.

Я встаю и наглухо задергиваю шторы, потом заползаю обратно под одеяло. Хочется одного: чтобы этот день уже закончился. А он только начался!

Больше часа я ворочаюсь в постели, глядя в потолок. В голову без конца лезут мысли о том, что будет дальше. Сколько Самсона продержат в изоляторе? Светит ли ему реальный срок? Если да – то какой, учитывая количество предъявленных обвинений? Полгода? Десять лет?

Похоже, без снотворного мне сегодня не уснуть. Слишком уж много крутится мыслей. Я приоткрываю дверь и прислушиваюсь к звукам внизу – жду, когда на кухне никого не останется. Потом спускаюсь и захожу в кладовку, где хранятся лекарства. Изучаю пузырьки, но ничего, что помогло бы уснуть, не нахожу.

Может, снотворное в хозяйской ванной? Отец с Аланой, по идее, сейчас едут на работу, так что я иду в их ванную и открываю шкафчик над раковиной. Увы, там только зубная паста, несколько зубных щеток, какая-то мазь и банка с ватными палочками.

Захлопываю дверцу и вздрагиваю, увидев в зеркале отражение Аланы. Она стоит у меня за спиной.

– Простите. Я думала, вы на работе.

– Взяла выходной. Что ты ищешь?

Я оборачиваюсь и в отчаянии смотрю на нее.

– У вас есть найквил или что-нибудь успокаивающее? Мне надо поспать. Я всю ночь не спала, а в голове такая каша – не уснуть.

Я машу руками перед лицом, пытаясь отогнать подкатывающие слезы – все это время мне каким-то чудом удавалось их сдерживать.

– Могу заварить тебе чай.

Чай? Она собралась отпаивать меня чаем?

Да ладно, в доме стоматолога просто обязаны быть забористые транквилизаторы!

– Нет, мне нужен не чай, Алана, а что-нибудь действенное. Хочу уснуть и как можно дольше не просыпаться! – Прячу лицо в ладонях и шепотом говорю: – Думать слишком больно. Не хочу видеть его во сне. Хочу просто спать, ни о чем не думая и ничего не чувствуя.

Сердце обливается кровью.

До меня понемногу доходит смысл сказанного Самсоном. Я прислоняюсь к раковине, чтобы удержаться на ногах. В голове эхом отдаются слова: «Я здесь надолго, Бейя».

Когда же я буду счастлива? Неужели придется вновь стать той, кем я была до встречи с Самсоном? Только не это. Раньше у меня внутри не было ничего, кроме обиды и горечи. Ни намека на душевный покой или радость.

– А вдруг он не захочет иметь со мной дела, когда выйдет?

Вообще-то я не собиралась произносить это вслух… Или собиралась?

Слезы сами собой текут из глаз, и Алана тут же это замечает. Не пытается меня образумить или пожурить за жалость к себе: просто молча обнимает и прижимает к плечу мою голову.

Я совершенно не привыкла, чтобы меня утешали, но сейчас отчаянно нуждаюсь в материнском утешении. Пару минут рыдаю у нее на груди. Я даже не представляла, насколько это было мне нужно – крошечная капелька сочувствия от живого человека.

– Вот бы у меня была такая мама, как вы, – говорю я.

Алана вздыхает.

– Ах ты, зайка, – сочувственно шепчет она, отстраняется и ласково смотрит на меня. – Я дам тебе одну таблетку амбиена, только имей в виду: это первый и последний раз.

Киваю.

– Обещаю, что больше не попрошу.

26

Я спала слишком крепко – чувство такое, что я отдавила себе правое полушарие мозга.

Сажусь в кровати. На улице почти стемнело. Проверяю телефон: на часах восьмой час. Живот громко урчит – наверное, меня разбудил голод.

За весь день мне никто не звонил и не писал.

Еще целых четырнадцать часов до нашей встречи.

Я подбираю с пола рюкзак Самсона. Вытряхиваю его содержимое на кровать и начинаю перебирать вещи.

А ведь это в буквальном смысле все, что у него есть.

Две пары шорт, две футболки с логотипом His-Panic. Один такой же комплект был на Самсоне, когда его арестовали. Получается, у него всего три смены одежды? Я замечала, что он носит одни и те же футболки, но списывала это на желание поддержать Маркуса. Ему, наверное, приходилось часто их стирать, чтобы никто ничего не заметил.

Косметичка с туалетными принадлежностями: зубная паста, щетка, дезодорант, кусачки для ногтей.

Бумажника нет.

Он в самом деле потерял бумажник перед нашим походом в тату-салон – или у него никогда бумажника не было? Скорее, второе. Если Самсон живет сам по себе с тех пор, как умер отец, то вряд ли он мог получить водительские права.

Так много вопросов в голове. Завтра мы увидимся, но на все Самсон не успеет ответить при всем желании.

Нахожу на дне рюкзака маленький полиэтиленовый пакет с застежкой-зиплоком. Внутри – какие-то сложенные пополам, пожелтевшие от времени листы бумаги.

Я открываю пакет, достаю один листок и разворачиваю.

Дитя

Он как я неуемен, немыт,

Так мал.

А уже так устал, так сердит.

Он на море волком глядит

И свободой по горло сыт.

Рейк Беннет, 13 ноября 2007 г.

Самсон упоминал, что Рейк писал стихи. Я смотрю на эти строки и пытаюсь понять, о чем и о ком они.

О Самсоне? Значит, в пакете – заметки и стихи его отца? В 2007-м – за год до урагана «Айк» – Самсону было около двенадцати.

«Свободой по горло сыт».

Как это понимать? Рейку казалось, что его сын устал от привольной жизни в море?

Достаю из пакета остальные листки с твердым намерением прочитать все до последней строчки. Эти стихотворения были написаны за год-два до урагана, и их автор – отец Самсона.

Она есть

Когда ты появился на свет,

появилась на свет и твоя мать.

Покуда есть ты, есть и она.