Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография - Роб Уилкинс

неутешительный. Его нос разбился всмятку, оставшийся обрубок завалился на бок, хотя три вагона позади упрямо остались стоять. А контейнер? Отделался царапинами. Когда инженеры произвели замеры, публику пригласили своими глазами увидеть повреждения. Внутреннее давление в 6,9 бара упало на какие-то незначительные 0,02 бара – то есть столкновение почти не поколебало крышку, не говоря уже о том, чтобы ее распахнуть. Миссия выполнена. Акция попала в шестичасовые новости BBC и в девятиминутный рекламный фильм «Магнокс», который до сих пор можно найти на «Ютубе», а тревоги из-за перевозки ядерных отходов по Британии поутихли – по крайней мере, на время. Если какое-то напряжение и осталось, оно легко развеивалось бородатой шуткой: теперь посмотрим, как они это повторят с сэндвичем из вагонов‐ресторанов «Британских железных дорог».

Терри вернулся на запад, довольный хорошо проделанной работой.

* * *

«Цвет волшебства» в мягкой обложке от Corgi вышел 15 января 1985 года – с аннотацией, которая закидывала удочки сразу во всех направлениях: «Джером Клапка Джером встречает “Властелина колец” (с примесью “Питера Пэна”)». Зато обложка была бескомпромиссной – ее заказали Джошу Кирби, пятидесятилетнему художнику, который делал обложку для «Лунного гонщика» (Moonraker) Яна Флеминга и чьи работы украшали фантастические книги Рэя Брэдбери, Роберта Хайнлайна и Брайана Олдисса и многих других4. Что тут странно – учитывая, как жестко потом контролировался этот аспект, – ни Терри, ни Колин не видели обложку до выхода книги. А если бы видели, могли бы заметить, что Кирби, буквально поняв шутку про очки Двацветка, нарисовал его с четырьмя глазами. Заодно Терри и Колин могли бы предложить подстричь бороду Ринсвинду: на иллюстрации она серая и развевается, как у Мерлина, хотя в описании Терри – рыжая и клочковатая: борода человека, у кого не растет борода5. Впрочем, Терри, похоже, понравилась обложка даже со всеми ее нестыковками – ее роскошный, красочный, экстравагантный хаос, – и не меньше ему понравилось ассоциировать свое творчество с Кирби. С тех пор Кирби рисовал обложки для всех романов о Плоском мире – как в твердых, так и в мягких обложках, – до самой своей смерти в 2001 году.

В неделю после выхода издания в мягкой обложке Терри отправился в головокружительный рекламный тур, на деле представлявший собой единственный обед в китайском ресторане Лондона с корреспондентом журнала Space Voyager. Этот корреспондент был 25‐летним мужчиной с взъерошенными черными волосами и внешностью, говорившей как о долгих часах на концертах в мелких клубах, так и о, возможно, еще более долгих часах перед полками комиксов в культовом магазине «Форбидден Плэнет». Звали его Нил Гейман, и в будущем он и сам неплохо себя покажет на писательском поприще, но на тот момент он еще пробавлялся заработками журналиста-фрилансера, рецензировал книги – такие, как «Страта», – и только искал свой путь. А еще в 1984 году он мог с полным правом назвать себя автором первой большой биографии группы Duran Duran – с неожиданным названием «Duran Duran», – хотя вряд ли признался бы в этом Терри, а если бы и признался, встретил бы полнейшее непонимание6.

Нил приехал на интервью в сером хомбурге – «шляпе, как у Хамфри Богарта в фильмах», позже писал он, прежде чем признать, что больше смахивал не на Богарта, а на «кого-то во взрослой шляпе». В то время он, по его словам, постепенно осознавал, что, как ни старайся, ему не «стать человеком, которому идут шляпы». А Терри был таким уже тогда – правда, речь еще не о той самой шляпе. Та самая появится позже. А в тот день он был в своей кожаной ленинке эпохи CEGB, из-за сочетания которой с пуловером в ромбик больше напоминал не русского революционера, а банковского менеджера на выходных, заехавшего перекусить по дороге домой после коротенькой игры в гольф.

Интервью вышло под заголовком «Цвет Пратчетта». Нил был любезно комплиментарным, а Терри был Терри. На просьбу расшифровать аннотацию от Corgi о Джероме К. Джероме/Толкине/Барри он ехидно ответил: «Не просите объяснять то, что говорят издатели». Закладывая традицию для множества будущих интервью, он также поделился с Нилом – очевидно, без всякого повода – выводом, который вынес из своего многолетнего журналистского опыта: «На интервью не стоит тратить больше 15 минут. Хорошая цитата для начала, хорошая цитата для концовки – а остальное сочинишь в редакции».

Но между ними возникла симпатия. Нил сделал вывод, что автор «Цвета волшебства» «жутко умный» и что ему «было весело». Позже он также скажет, что у них, как они оба тогда поняли, оказались «одинаковые мозги». Терри быстро нашел в Ниле человека, которому можно посылать дискеты с незаконченными работами, а иногда и позвонить, споткнувшись на какой-нибудь творческой дилемме, и спросить: «Слушай, что смешнее: гном, который считает себя великаном, или великан, который считает себя гномом?» «Смешнее, когда есть и то и другое», – рассудительно ответил Нил. Уже в «Творцах заклинаний» (Equal Rites), третьем романе о Плоском мире, Терри в посвящении благодарил Нила за «последний сохранившийся экземпляр “Liber Paginarum Fulvarum”7»[54] – так зарождалась дружба длиною в жизнь. Думал ли кто-нибудь из них, какое плодотворное сотрудничество их ждет? Очевидно, нет. В конце концов, часто ли успешный роман пишется целым комитетом?

Терри сказал Колину Смайту, что планирует и следующий роман посвятить Плоскому миру. «Не думаю, что исчерпал все возможности одной книгой», – объяснил он, ненароком совершив одно из самых великих преуменьшений в истории книгоиздания. Но он чувствовал, что наконец-таки что-то нащупал – и это вдохновляло его двигаться дальше все быстрее. А насколько быстрее – мы видим по дневнику, который Терри начал вести на своем Amstrad CPC 464.

Дневник начат в феврале 1985‐го, когда он дописывал продолжение «Цвета волшебства», которое решил назвать «Безумной звездой», – прежде чем без передышки перейти к новой книге, начинавшей жизнь с файла с невыразительным названием «девушка». Приподнимают ли записи, которые Терри делал в дневнике – часто, вероятно, поздней ночью, только завершив работу, – завесу над его самыми сокровенными мыслями и чувствами, душевным состоянием на том переломном этапе его личной и профессиональной жизни? Нет. Зато в них неустанно подсчитывается и пересчитывается, сколько слов написано за вечер.

Например, 10 апреля Терри пишет о «Безумной звезде»: «Сделано 11,5 файла с 1 фев., итого 11,5 х 1700, итого 19 550, итого вечерняя скорость 280 слов. Написано прибл. 43 000 слов, при текущей скорости первый черновик будет к 10 апреля плюс 60 дней, то есть 9 июня». На самом деле уже 29 апреля «средняя скорость – 328 слов в день», а 30 мая Терри пишет: «книга готова, теперь –