Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография - Роб Уилкинс

истории, значительно укрепленный за годы самим Терри, который любил относить свой успех в разряд молниеносных ради упрощения и драматизма. На момент написания биографии «Цвет волшебства» переведен минимум на 35 языков, включая каталонский, китайский, македонский и иврит. Но надо помнить, что в 1983 году, когда Colin Smythe Limited могли печатать чуть больше 500 экземпляров, ее и на родном английском было днем с огнем не найти. На самом деле очень многие пропустили «книгу, с которой все началось», и им пришлось к ней возвращаться.

И снова обошлись без громкой презентации для привлечения внимания. «На вечеринку ушла бы практически вся прибыль», – объясняет Колин, вспоминая, что они вроде бы отметили выход с Терри и Лин по-домашнему, в Корнервейсе. Не считая рассылки экземпляров рецензентам, не было и бюджета под маркетинг.

Зато был радиосериал – и это сыграло важную роль. Его пришлось ждать еще полгода, но тем не менее. Благодаря предприимчивости Дайан Пирсон из Corgi – мгновенно оправдавшей доверие Колина, – «Цвет волшебства» взяли в «Женский час», новостной радиожурнал для женской аудитории на BBC Radio 4, тогда транслировавшийся по будням в 14:00 и среди прочего пускавший в эфир адаптированные книги3. В «Женском часе» предложили сократить роман и разбить его на десять частей. Позже, когда Терри заработал себе имя, его презрение к сокращению его текстов граничило с ненавистью. Это в свое время сбило с толку актера Тони Робинсона, который подарил свой голос многим сокращенным аудиокнигам Пратчетта и долгое время страдал от заблуждения, будто он чем-то не нравится Терри. Он-то Терри нравился; не нравились ему сокращения. Ему казалось, что редакторы вечно вырезают самое нужное, а ненужного там попросту нет. В припадках ехидства Терри говорил так: если бы он хотел написать книгу покороче, он бы написал книгу покороче.

Но тогда, на раннем этапе творческого пути, он был не в том положении, чтобы воротить нос, особенно учитывая, что сокращенную версию озвучил Найджел Хоторн. Это само по себе было победой: Хоторна в то время знала вся страна по роли вкрадчивого манипулятора сэра Хамфри Эпплби из ситкома BBC «Да, господин министр» (Yes Minister). И вот на протяжении десяти серий по будням, начиная со среды 27 июня 1984 года, слабо связанные и теперь значительно ужатые истории Терри звучали в безупречном исполнении Хоторна бок о бок с новостями о кампании «Миссия: Англия» католического священника Билли Грэма, рассказом Лиз Армитедж о ее бизнесе по разведению экзотических птиц и – перед финальной серией – разговором о цистите. Учитывая возникший позднее стереотипный образ аудитории Терри Пратчетта (в основном мужская, по большей части – незрелая), стоит отметить, что первой крупной аудиторией книг Терри были начитанные женщины. Стоит отметить и то, что этим начитанным женщинам понравилось услышанное. «Продюсеры сказали, что не помнят, когда в последний раз видели такую реакцию на книгу», – говорит Колин. Скоро «Женский час» вернется за еще одной дозой Пратчетта, и она окажется гораздо более забористой.

После трансляции «Цвета волшебства» Колину позвонили из NEL с вопросом, не свободны ли еще, часом, права на издание в мягкой обложке. «Увы…» – ответил он.

Выходит, лето 1984 года – тот момент, когда благодаря настоящему и сарафанному радио двигатель наконец заревел, газ втопили в пол и скорость карьеры Терри начала нарастать?

Пожалуй, что так. Но задумываться об этом было некогда. Терри предстояло раздолбать поезд.

* * *

Ровно через неделю после того, как «Женский час» и его слушатели дошли до конца «Цвета волшебства», Терри по заданию CEGB и британского народа поехал в Лестер, чтобы занять место на передовой. Его цель: исполнить долг перед страной на миссии, известной как «Операция: Столкновение».

Британцы в те времена переживали. Они переживали из-за поездов. Не только обычных пассажирских – из-за них британцы переживали испокон веков и, наверное, будут переживать до конца времен. Но по-настоящему они переживали из-за поездов с ядерными отходами. Те среди бела дня проезжали через жилые районы Бристоля, груженные контейнерами, – увозили с атомных электростанций облученные топливные стержни на перерабатывающий завод в Селлафилде на Камбрийском побережье. Народ нервничал. Это вообще… безопасно?

Ну конечно безопасно, отвечали в CEGB. И разве они это уже не доказали, сбросив эти контейнеры на дно заброшенного карьера в Чеддере, чтобы показать, какие они прочные и как мала вероятность, что в них случится утечка, пока их везут на поезде мимо вашего огорода?

Но британцы почему-то все равно переживали. Им нужно было что-то повнушительнее, что-то… понагляднее.

Им нужна была «Операция: Столкновение».

И вот в пасмурный и слегка сырой день 17 июля 1984 года CEGB и ее пресс-отделы скоординировались и устроили так, чтобы 22‐летний дизельный локомотив «Тип 46» с тремя вагонами врезался на скорости 100 миль в час[53] в контейнер, неподвижно стоящий на полигоне в Далби, рядом с городом Мелтон-Моубрей. Эта катастрофа, объединяющая настоящую науку со всеми глянцевыми достоинствами качественной 24‐каратной пиар-акции, проводилась на глазах полутора тысяч аккредитованных очевидцев – в том числе и пресс-секретаря CEGB в Юго-Западном регионе Терри Пратчетта, – чтобы доказать абсолютную безопасность транспортировки ядерных отходов по железным дорогам. Скорость 100 миль в час, как любил отмечать Терри, выбрали не по уважительным научным причинам, а просто потому, что это гарантированно попадет в заголовки – в отличие от каких-нибудь там 97 миль в час или даже 102.

В день события пресса и зрители расположились на временных трибунах на соседнем поле. Терри убедился, что его гости сидят, где положено, и сам устроился наслаждаться шоу. Один наблюдатель сравнил атмосферу дня с запуском на мысе Канаверал, на трибунах царило настроение пикника, и если бы вам давали фунт каждый раз, когда люди в шутку спрашивали, не принес ли кто-нибудь контейнер с едой, то можно было бы завалить стол икрой. Сперва пришлось подождать, пока полиция разгонит толпу протестующих против ядерной энергии, которые прорвались через ограждения с транспарантами и речевками. Но затем – под наблюдением вертолета и не менее чем 40 стратегически расположенных видеокамер – в 8 милях от трибун по отрезку бывшей железнодорожной ветки между Мелтон-Моубрей и Ноттингемом запустили поезд без машиниста, разогнавшийся до 100 миль в час (ни милей в час больше, ни милей в час меньше) и врезавшийся – вообще-то, довольно жутко – в стоящий контейнер. Раздался оглушительный треск, а за ним, по словам одного из наблюдателей, – «удивительно глухой раскатистый рокот», когда обреченный поезд, задрав нос на 30 градусов, пропахал землю в фонтане металлических осколков и окутавшем все облаке дыма и пламени, после чего упокоился в глубокой яме с щебнем.

Результат? Для поезда –