Письма к императору Александру III, 1881–1894 - Владимир Мещерский

За сим прошу прощения за то, что смел на трех листах изложить мою беседу с Вами, добрый Государь!

Да хранит Вас Бог! Еще раз дерзаю поздравить Вас и от глубины души пожелать Вам благ и отрады, много, много и много. Да будет с Вами во всем Бог, и да даст Он Вам непреклонно веровать в Его об Вас Промысл. Осмеливаюсь поздравить и Государыню – и если сие не превосходит меры дерзновения, просил бы, умолял хоть о двух, трех строчках от Вас! Не откажите умоляющему Вас беспредельно Вам преданному и благоговейно почитающему Вас, верноподданному

К. В. М

Караванная 18

27 августа 85 г.

№ 19

Всемилостивейший Государь!

Позволяю себе при сем препроводить несколько отрывков из Дневника за последние дни.

В них один день, понедельник 9 сентября, отмечен для меня трауром. Это день, когда я почуял и понял связь между объявленным мне выговором и тем мучительным для меня состоянием, в котором нахожусь перед совокупностью признаков Вашего неудовольствия! По-видимому оно не сразу явилось, ибо с января, увы, не осчастливлен ни одним откликом даже общения. Я все жил в уверенности, что если иногда прорываются из-под пера проступки, то иногда заслуживаю ободрения и одобрения.

Но увы, 7 месяцев молчания, и надежды после 30 августа иметь радость получить хоть два слова привета, разразились для меня великою печалью. Смысл этой печали я поясняю в Дневнике. В нем душа писала. Простите мне, Государь, мою вину. Обещаюсь впредь употреблять все усилия к тому, чтобы не вызывать поводы к неудовольствию и бороться с охватывающими меня порывами.

Простите, Всемилостивейший Государь, а если простили, то, умоляю Вас, когда-нибудь, в свободную, случайно, минуту, не откажите как-нибудь проявить, что Вы иногда хоть признаете меня годным… Вы не поверите, как мучительны бывают минуты, когда вдруг западает сомнение, и не знаешь, что делать, где искать хоть луча просвета. Ни звука в ободрение, в разъяснение, ни улыбки, ни взгляда… Давно назад я начал службу Вам моими первыми силами. Теперь служу как могу, как Бог помогает, последними силами, не отказывайте, Бога ради, иногда, изредка мне в замечании, в мысли, в слове… Достаточно намека Вашей мысли, чтобы мне всецело ей подчиняться и ею руководиться, а когда неудовольствие приходит таким ударом… никакое слово не может передать, как оно мучительно!

Да хранит Вас Бог, Государь добрый и милостивый, и да положит Он Вам на сердце поверить моим словам горя и преданности и простить мне мои вины вольные и невольные!

Вашего Величества верноподданный от глубины души К. В. М

P. S. Может быть, если даст Бог, Вы мне простили, и улягутся события, выдастся минута свободная, Вы мне черкнете, во избежание официального мира, письмецо могло бы просто быть закинуто в почтовый ящик, так как передаточной инстанции нет здесь[208].

Караванная 18

13/14 сентября

[Дневник 29 августа – 13 сентября 1885]

Есть вопрос, которым, сколько кажется доселе по старой рутине, у нас очень пренебрегают, несмотря на то, что он для правительственных интересов один из важнейших вопросов, это назначение губернаторов. Графу [Д. А.] Толстому в особенности в этом отношении не везло. Как известно, рука у него на выбор людей более чем тяжелая, прямо несчастливая. Кто-нибудь ему порекомендует приятеля или протеже, он немедленно его представляет. Так например случилось с Пермскою губерниею. Губерния эта по своим особенностям чуть ли не одна из труднейших губерний. Был в ней губернатором [А. К.] Анастасьев, человек умный, крутой и энергичный. Он начал борьбу с злейшим врагом Пермской губернии, с ее земством, составленным, как известно, из кабачников, разжившихся волостных писарей и интеллигентных (какая насмешка!) мещан! Анастасьева переводят в Чернигов. Казалось бы, необходимо было особенно усердно отыскать человека, который мог бы продолжать начатое Анастасьевым дело, с умом, энергиею и опытностью. Но нет; Тимашев рекомендует en passant[209] своего оренбургского родного человечка, некоего [В. В.] Лукошкова, и вот он приезжает в Пермскую губернию. Приезжает, и что же он решает. Решает он так: объехать Пермскую губернию (ее размеры ведь 1/4 всей Европы) в 1 месяц и 10 дней; но объехать для чего? Для того, чтобы познакомиться с нею? Ничуть! Для того, чтобы везде, где можно, отменить Анастасьевские распоряжения, и 2) для того, чтобы составить проект реформ, нужных в Пермской губернии, и привезти их в Петербург! Другими словами, ничего не зная о губернии, на изучение которой нужно по крайней мере год или два, так сложны и своеобразны местные вопросы, он задается двумя задачами: 1) взбаламутить всю губернию, и 2) ввести в заблуждение правительство. И вот образчики того, что происходит во время объезда губернатора Лукошкова в виде картинок с натуры. В Тагиле: крестьяне как везде в Пермск[ой] губ. ждут каких-то земель от Царя, между ними волнения. Собрался сход. Губернатор готовится говорить им речь. Главноуправляющий заводами спрашивает его: что он намерен сказать мужикам?

– А я вот что им скажу: я скажу, что я начальник губернии, представитель Царской власти, что они с… дети должны меня слушаться, что они должны быть спокойны и терпеливо ждать, пока приедут чиновники и дадут им земли…

Все ахнули…

– Бога ради, ни слова об этом, умоляет главноуправл[яющий]; ведь они все получили, им никакой земли не следует, вы подымите этими словами всю губернию; крестьяне поймут, что вы им обещаете новые земли.

С трудом уговорил губернатора.

В другом месте: Анастасьев издал очень дельный циркуляр, на основании которого он строжайше внушал непременным членам крестьянских присутствий не вмешиваться в вопросы выборов волостных старшин и назначения волостных писарей, так как большая часть непременных членов тоже из бывших волостных писарей и страшные взяточники, и за каждое назначение старшиною или писарем брали взятку. И вот один из смельчаков непременных членов жалуется Лукошкову на этот Анастасьевский циркуляр. Лукошков не только выслушивает, но и верит этой жалобе, и трах, одним почерком пера велит отменить циркуляр Анастасьева.

В другом месте: жалобы крестьян, спор с заводовладельцами: сложное дело, касающееся более 3000 рабочих.

– Ну, это сложно, – решает мудрый Лукошков и, обращаясь к своему чиновнику особых поручений, поручает ему расследовать дело, составить записку, изложить свое мнение, а сам уезжает…

Все это слышал сегодня от двух пермяков, совсем испуганных Лукошковым. И едет он сюда с массою записок и проектов.