Неожиданный роман - Даниэла Стил

В субботу Дик приехал ровно в шесть и привез с собой три огромныхпакета с продуктами.

— Будем готовить жареного цыпленка по-алабамски — скукурузой и сладким картофелем, — объявил он, вываливая содержимое пакетовна стол в кухне. Он купил также несколько пачек самого дорогого шоколадногомороженого. — В качестве взятки твоим детям, — объяснил он,подмигивая.

Лиз быстренько убрала его в холодильник. Она хотела помочьему готовить, но Дик ей не разрешил.

— Сядь и расслабься, — сказал он, усаживая Лиз вкресло и вручая ей бокал легкого белого вина. Сам он повязал поверх джинсовфартук Кэрол и принялся за работу.

Цыпленок у него получился превосходно. Даже девочки былиприятно удивлены тем, как таяло во рту чуть-чуть пряное белое мясо. ТолькоМеган воздержалась от похвалы, хотя Лиз заметила, что ее старшая дочь съела двепорции и потянулась за третьей. В целом же непринужденную обстановку за столомобеспечивал Джеми, который весело болтал с Диком на протяжении всего ужина.Питер тоже шутил со своим бывшим доктором, а за мороженым к разговоруприсоединились и Рэчел с Энни. Речь шла о выборе колледжа для Питера, Дик далнесколько дельных советов. В колледже при университете Беркли учиться довольноинтересно, считал он, но Стэнфорд и университет Лос-Анджелеса давали лучшуюфундаментальную подготовку.

Они все еще спорили об этом, когда Лиз решила, что пораубирать посуду. Рэчел и Энни вызвались ей помочь, и только Меган ушла к себе,даже не поблагодарив Дика за ужин. Этот демарш серьезно разозлил Лиз, но Диксделал вид, будто ничего особенного не произошло. Несколько позднее он сказалЛиз, чтобы она не давила на дочь.

— Она еще привыкнет ко мне, Лиз. Дай ей время, и всебудет нормально.

Он часто повторял подобные вещи, и они уже начинали слегканервировать Лиз. Почему это она должна давать Меган время? Уж не хочет ли Диксказать, что девочке просто необходимо привыкнуть к нему, поскольку в обозримомбудущем он не собирается никуда исчезать? Почему он вообще решает за нее и заостальных?

Но Дик не собирался ничего решать за нее. Вечером, когдадети ушли спать, он снова поцеловал ее, и Лиз ответила на поцелуй, хотя делатьэто в доме ей было еще более неловко. Теперь она чувствовала себя самойнастоящей осквернительницей семейного очага.

Кроме того, ее беспокоило и другое обстоятельство.

Поцелуи Дика как-то уж очень быстро стали для нее желанными.Лиз начинало казаться, что их отношения понемногу приобретают черты настоящегоромана.

И это пугало ее, поскольку Лиз до сих пор не чувствоваласебя абсолютно свободной в том, что она делала или собиралась сделать. Правда,Джек погиб уже много месяцев назад, и Лиз знала, что даже с формальной точкизрения она имеет право снять траур и заняться собой.

Но это была только одна сторона медали. Главная же трудностьзаключалась в том, что дети — особенно девочки — пока не признавали за ней правана личную жизнь. Меган только и ждала повода, чтобы ринуться в бой; Рэчел иЭнни пока колебались, но в целом готовы были поддержать старшую сестру, асыновья — как и полагалось мужчинам — просто еще не прочувствовали ситуацию доконца. Джеми вообще был слишком мал, но и у него бывали прозрения, от которыхЛиз становилось не по себе. Предсказать же, как поведет себя Питер, когдапоймет, что его мама собирается предать память отца и выйти замуж за другогочеловека, Лиз и вовсе не бралась.

«Стоп, — сказала она себе. — Кажется, здесь кто-тособрался за кого-то замуж? Нет уж, голубушка, прежде чем думать о новомзамужестве, разберись-ка ты сначала с собой!»

В самом деле, прежде чем решаться на подобный шаг, онадолжна была раз и навсегда определить для себя, в какой мере чувство к ДикуВебстеру бросает вызов ее верности Джеку. Стоит ли он ее чувств, коль скоро —по его собственному признанию — ее новый знакомый был больше склонен кмимолетным связям, чем к серьезным, длительным отношениям.

Эти мысли не оставляли ее до середины октября.

Лиз даже испытала облегчение, когда в один из уикендов они сПитером все-таки отправились в поездку по колледжам Западного побережья. Всеэто время Дик звонил ей чуть не каждый день и даже каким-то образом разыскал еев отеле в Лос-Анджелесе, где они с Питером остановились на одну ночь. Услышавего голос, Лиз ужасно удивилась, однако звонок Дика был ей приятен. Кладятрубку на рычаги, она улыбалась задумчиво и чуть-чуть мечтательно.

Питер видел ее улыбку, но ничего не сказал. В последнеевремя он вообще старался не делать и не говорить ничего, что могло бы омрачитьхрупкие и не до конца определенные отношения его матери и Дика Вебстера. Дикему искренне нравился. Желая, чтобы их роман продолжался, Питер заботилсяглавным образом о матери, которая, как он понял из того немногого, что онаговорила, никак не могла решиться ни на что конкретное.

По возвращении из этой поездки Лиз увиделась с Диком толькочерез несколько дней, да и то ненадолго: он был на дежурстве, и они встретилисьв кафетерии больницы, чтобы съесть по гамбургеру и выпить по чашечке кофе.Многие сиделки помнили Лиз; некоторые дружески кивали ей и просили передатьпривет Питеру. Она чувствовала себя неловко оттого, что, кроме встречи с Диком,у нее не было в больнице никаких дел.

— Видишь, как тебя все любят, — посмеивался Дик,торопливо допивая кофе. Он-то знал, какое сильное впечатление произвела наперсонал травматологического отделения ее преданность сыну. Далеко не всеродители были так внимательны и заботливы, как Лиз, Сама она этого, казалось,не замечала. Для нее это было совершенно естественным. Таким же естественнымона считала и свой интерес к работе Дика, к его повседневным делам итрудностям, о которых Лиз расспрашивала совсем не из вежливости. Еедействительно заботило, как ему живется, как работается. У Дика каждый разтеплело на сердце, когда Лиз проявляла свое отношение к нему подобным образом.Он был ей небезразличен — Дик ясно это видел, но Лиз по-прежнему не решаласьназвать вещи своими именами. Подобное признание все еще было сопряжено для неесо слишком большими проблемами морального свойства, и каждый раз она малодушнооткладывала решение на потом.

И все же Лиз менялась — менялась, несмотря ни на что. Ивовсе не случайно, что, когда через неделю после возвращения из Лос-Анджелесаона заглянула в кладовую, где висели костюмы Джека, они вдруг показались ейбезжизненными и унылыми. Теперь даже смотреть на них ей было трудно, а мысль отом, чтобы прижаться к ним лицом, как она делала когда-то, и вовсе не пришла ейв голову. Глядя на эти старые костюмы (просто костюмы, ибо если раньше онавоображала себе Джека, его лицо, фигуру, то теперь она видела толькопотускневшие пуговицы, добротную черную или синюю ткань верха и шелкподкладок), Лиз поняла, что она должна сделать ради себя, ради своего будущего.Разумеется, уверила себя Лиз, это не имеет никакого отношения к Дику Вебстеру;просто со дня гибели Джека прошло уже десять месяцев. Теперь она наконецсозрела для того, чтобы расстаться с прошлым, которое не отпускало ее стольковремени.