Обратный отсчет: Равнина - Токацин

же базе прячемся от полоумных дикарей, — еле слышно пробормотал он, глядя на подготовленный Вепуатом костёр — поддон с маленькой горкой сухих листьев и шкурок, политой жиром. Сверху всё это прикрывал высокий защитный купол с вытяжными трубами, отходящими от него прямо в открытые лючки.

— Займись печью, — попросил Гедимина Вепуат, опускаясь на пол перед «костром». — Пусть прогреется. Я без тебя её не трогал…

Гедимин, отодвинув заслонку, пощупал горячий, но всё же терпимый поток и потянулся к термостойкому «стакану» с раскалёнными камешками. Краем глаза он видел, как вспыхивает тусклый огонёк и тут же теряется в дыму. Когда он выкладывал в печь последний обломок кейека, пламя пожелтело и рванулось к потолку, и сармат, резко развернувшись, бросился на помощь.

Помощь была не нужна — ровный столб огня держался в пределах поддона, а существа, из него выходящие, на ходу втягивали в себя языки пламени и принимали гуманоидную форму. Гедимин с одобрением отметил, что они пришли не голышом — надели фартуки по типу кузнечных и убрали или подвязали свисающие шнурки и бусины. Из огня вышли четверо; ещё секунда — и столб пламени свернулся, скрутился и стал пятым. «Жрец,» — Гедимин с трудом сдержал нервную ухмылку. «Главный. Ну куда ж без него.»

Жрец пришёл в своих обычных цацках и подвязывать ничего не стал. Гедимин недовольно на него сощурился и следил за ним, пока он, вместе с другими Сэта подойдя к печам, не устроился в стороне, у стены.

— Этому скажи, чтобы в цацках к огню не лез, — буркнул сармат, когда Вепуат проходил мимо. Тот только ухмыльнулся. Гедимин запоздало вспомнил, что у Сэта с огнём свои отношения, и тысяча градусов для жреца, возможно, ничто, но всё-таки приподнял руку с генератором защитного поля — «мало ли, понадобится…»

Сэта держались спокойно. Об их волнении говорили только светящиеся белые пятна вдоль шеи. Даже конвекционные потоки стихли и не трепали ни шерсть, ни шнурки. Вепуат расставил прибывшую четвёрку у печи, там, где им было всё хорошо видно; жрец отступил к самой стене, взглянул на задвинутую заслонку сквозь расставленные когти и сделал жест, сильно похожий на тот, каким Гедимин «благословлял» аборигенов, если этого от него требовали. На возвышение, на которое для работы поднимались низкорослые Скогны, был опущен мешок, сшитый из шкур. Он шуршал и звенел, пока его несли. Теперь Вепуат развязал его и чуть приспустил, показывая всем гору «стеклянной» шихты.

Сэта не мелочились — нагребли килограммов тридцать. Гедимин, подойдя поближе, присмотрелся к «стекляшкам» в руке Вепуата и одобрительно хмыкнул — некрупные осколки просеяли, очистив от песка и каменного крошева, и даже пытались промыть и высушить. Сармат снова вспомнил об особенностях Сэта, — всякая сушка им должна была даваться легко, зачастую без их желания, в раскалённом городе вода не могла не испаряться…

Вепуат открыл жерло печи. Сэта зашелестели, навострив уши. Кто-то придвинулся ближе, но Вепуат жестом отогнал их. Плавильные конусы, ещё холодные, стояли рядом; сармат наполнил один из них шихтой и, зажав в захватах, поставил в печь. Он что-то объяснял на ходу, наклоняя конус и указывая на стеклянные осколки, но Гедимин не понимал ни слова. Он покосился на костяную стойку — там на острых шипах зеленели свежие нарезанные грибы. «Хорошо всё-таки без стражей. И куджагла никому не мешает.»

Вепуат хотел прикрыть печь, но жрец выдвинулся вперёд и, что-то прошуршав, с неохотного разрешения сармата сунул руку по локоть в горн. Побелела она мгновенно, но Сэта ничего не заметил. Он осторожно потрогал камешки, задержался на осколке с резьбой, нашёл ещё один и с тихим потрескиванием вынул руку. Она ещё долго светилась, медленно угасая, и жрец держал её на отлёте. Гедимин следил за ним, стараясь не мигать — и так веки ныли.

— Сэта спрашивают, чем можно порезать кейек, — повернулся к нему Вепуат. — Колоть его они умеют. Резать — нет.

— Ипрон, — ответил Гедимин, показывая золотые пластины из-под чёрной обшивки на рукаве. — Им знаком ипрон?

Шуршание и треск продолжались секунд тридцать. Все по очереди потрогали рукав. Вепуат ухмыльнулся.

— Это священный металл. Здесь его называют «akhshuu».

Он взял со стойки инструменты, показал их пришельцам и пустил по рукам. Каждый из них от первого «исследователя» тут же попадал к жрецу. Когда всё у него скопилось, Вепуат, пожав плечами, начал разъяснения. Гедимин думал, глядя на них, что жрец очень внимателен и, похоже, быстро схватывает. «Решил сменить работу на полезную и осмысленную?» — невольно ухмыльнулся он. «Ну, удачи ему. Что угодно лучше, чем дурить дикарей.»

Все успели по нескольку раз примериться к мундштуку и даже опробовать маленькую трубку, оставшуюся от работы Скогнов (почему-то Вепуат её не убрал), пока шихта в конусе превратилась в жидкость. Гедимин видел вязкую пузырящуюся массу на экране сигма-сканера. Перехватив взгляд Вепуата, он кивнул ему. Разведчик, кивнув в ответ, повернулся к печи.

— Вроде бы они поняли, — коротко ухмыльнулся он. — Ну, им хотя бы ожоги лёгких не грозят.

Кусок гриба, засунутый в расплав, зашипел, пар ударил в воздуховод. Пока Вепуат следил за выходом газа из стеклянной массы, аборигены оглядывались на жреца. Они чего-то от него ждали, а он медлил, только белые пятна ярче светились на шее, под ярусами чьих-то просверленных зубов и позвонков. Вепуат, показав пришельцам очищенный расплав, взял стеклодувную трубку. Ближайший Сэта протянул к нему руку и с громким шелестом указал на жреца. Тот, чуть наклонив голову, повернулся к Гедимину. Гедимин мигнул.

— Чего у них там? Я мешаю? — он ничего не понял, но на всякий случай нахмурился.

— Хуже, — Вепуат ухмыльнулся. — Сэта просили жреца, раз он тут, благословить печь… ну, и всю работу. А он сказал, что тут твоя территория. Теперь все ждут, когда ты всё благословишь. Без этого опасаются.

Гедимин ошалело мигнул.

— Вепуат! Вчера же работали без этой ерунды…

Сармат развёл руками.

— Если бы вчера тут был Скогнийский жрец… Да скажи ты быстро это благословение и стой себе дальше! Тебя же не реактор строить просят…

«Да чтоб вас всех…» — Гедимин,