Кто-то просит прощения - Вадим Юрьевич Панов

одна из версий. На первый взгляд – самая бесперспективная.

– Но вы ведь в отпуске.

– Профессиональная деформация.

Феликс поднял брови, показывая, что ждёт решения Григория. И тот, вздохнув, произнёс:

– Я не был и не являюсь членом секты дьяволопоклонников. – Судя по всему, мысль, что Вербин мог так подумать, сильно задела хозяина лавки. – Я говорю это не потому что боюсь чего-то, а потому что это правда.

– Я вам верю.

Григорий кивнул и продолжил:

– Так вот. Я был другом Рины, именно другом, без отношений. Я был бы не против завести отношения, врать не стану, но Рина никогда не смотрела на меня иначе как на друга, шансов ноль. Но друзьями мы были хорошими, многим делились, и она, как мне кажется, была со мной так же откровенна, как с Зеброй.

– Почему вы не поехали на мыс? – спросил Вербин. И тут же уточнил: – Вопрос вызван только тем, что в экспедицию, насколько мне известно, отправились все близкие друзья Рины. Даже те, кто не верил в результативность поездки.

– Я в то лето много путешествовал. Был в Питере, Москве, а весь август провёл в Крыму. Об экспедиции узнал, когда вернулся.

– Были бы здесь – поехали?

– Не знаю, – честно ответил Григорий. – То, что они хотели сделать, что планировали сделать… о ритуале я узнал позже, от самой Рины… и… наверное, не поехал бы. Я много размышлял над этим вопросом и понял, что у моей дружбы с Риной был предел. Этот предел – обращение к тому, к кому нельзя обращаться. Я не особенно верующий, если вам интересно, но Сатана – нечистый, это слово очень хорошо его определяет. И те, кто с ним – нечистые сразу или становятся таковыми. И всё, что произошло потом, показывает, что в этом – истина.

– Почему Рина решила обратиться к Сатане?

– Она хотела жить. – Вопрос слегка удивил Григория. – Любой ценой.

– Любой?

– А вы бы не захотели?

Феликс вспомнил, как увидел лежащую на кровати Криденс. Только увидел, бросил взгляд и понял – всё.

Всё.

И первая мысль: «Что угодно за то, чтобы это оказалось сном! Ночным кошмаром! Что угодно за то, чтобы проснуться, услышать дыхание спящей рядом женщины и почувствовать, что в её дыхании – твоё счастье».

Что угодно…

– Вижу, вы понимаете, – очень тихо сказал Григорий.

– Да… – Феликс понял, что переживания отразились на его лице, и слегка смутился. Кашлянул. – Извините.

– Вы извините. – Григорий вздохнул. – Я ничего не знаю о той секте, вообще ничего. Я даже не знаю, была ли это секта или они сами придумали ритуал. Об этом Рина не рассказывала, а я не спрашивал. Мне было больно даже смотреть на неё, поэтому я соглашался со всем, что она говорила. Хотя… то, что была какая-то секта, мне кажется сомнительным. Вы ведь уже знаете о байкальских тайнах?

– Да, я расспрашивал людей.

Григорий постарался отыскать на лице Феликса ухмылку, но не нашёл и спокойно продолжил:

– В наших местах действительно встречаются необъяснимые явления, и в больших, надо сказать, количествах. Рина и другие участники сообщества их систематизировали, изучали, встречались с шаманами, ходили в походы. Им было интересно и важно. Поэтому, узнав о своём диагнозе… о своём приговоре, Рина стала обращаться не только к врачам, но и к тем, в кого верила: к священникам, шаманам, ездила в места силы, но всё без толку. Вот тогда она и решилась на крайние меры. Она была готова на всё.

– Рина спрашивала у вас о книгах этой… – Вербин на мгновение сбился. – О книгах этой направленности?

– Нет, – спокойно ответил хозяин лавки, и было видно, что он говорит искренне. – Но материал у них совершенно точно был, причём довольно серьёзный. Рина в него верила. Откуда взялся материал, я не знаю, но она говорила, что чёрную мессу подготовили по всем правилам. И место выбрали намеренно… Как я понимаю, о мысе Рытом вы уже достаточно знаете?

– Да.

– Считается, там почти стёрта грань с Холодным миром, вот они и решили, что раз так, то это лучшее место, чтобы открыть врата в Преисподнюю.

«А как к этому отнёсся хозяин мыса?» – неожиданно подумал Феликс. И мысленно улыбнулся тому, что рассуждает как полноправный член сообщества.

Тем не менее этот вопрос он оставил при себе.

– Григорий, скажите, если допустить, что никакой секты не было. То есть Рина не обращалась ни к кому со стороны, кто мог добыть нужные материалы, тем более – серьёзные, и вообще подать эту идею?

– Я бы поставил на Кейна, – уверенно ответил хозяин лавки. – Он действительно был полностью погружён во всё, чем занималось сообщество. Он верил и во всём искал непознанное, необъяснимое.

– Но Рина на него не указывала?

– Я об этом не спрашивал.

– Понимаю… – Вербин помолчал. – Насколько я знаю, в тот момент они с Кейном уже не были вместе.

– Они расстались за несколько месяцев до диагноза, но, как оказалось, Кейн по-настоящему любил Рину, – грустно улыбнулся Григорий. – Это было очень неожиданно, но это было. И когда Кейн узнал о диагнозе – вернулся, чтобы быть рядом.

– Как на это отреагировал Доктор?

– Я думаю, Доктор был уверен в своих позициях, поэтому – спокойно.

– Но потом Рина его бросила.

– Совершенно верно.

– Из-за того, что произошло на мысе, – протянул Феликс, внимательно глядя на хозяина лавки. А поймав его взгляд, уточнил: – Это первое, что приходит в голову.

Вербин уже понял, что Григорий или знает, или догадывается, что случилось во время чёрной мессы, и лихорадочно продумывал дальнейший разговор.

– Наверное, – неопределённо ответил хозяин лавки. – Как бы там ни было, они вернулись в Иркутск и начали умирать. Это общеизвестно.

– Легенда гласит, что умерли все, – обронил Феликс.

– Легенда, конечно, красивая и привлекает внимание к сообществу, что полезно для притока новых участников, но, как это часто бывает, не полностью отражает реальную картину.

Феликс об этом знал, но не стал мешать Григорию продолжить рассказ.

– Рина ушла первой, в том же декабре. Следующей весной, в марте, повесилась Зебра. Она тоже молчала о поездке на мыс, но все понимали, что её затянувшаяся депрессия связана именно с ней.

– То есть её самоубийству никто не удивился?

– Нет. К тому же она отправила эсэмэску родителям… Этого послания и рассказов о том, что последние месяцы Зебра была сама не своя, хватило вашим коллегам, чтобы закрыть дело. Да и никаких улик не было, всё указывало на самоубийство.

Вербин молча кивнул.

– Потом заболел Доктор, – рассказал Григорий. – Его я знал хуже всех, он держался особняком и появлялся очень редко.

– Чем он заразился?

– Этим не заражаются. У Доктора обнаружили рак.

– Вы уверены?

– Он приезжал ко мне, показывал диагноз, и было видно, что он не играет. Да и такими вещами, знаете ли, не шутят. – Григорий грустно улыбнулся. – Но если Доктор меня обманывал – не знаю зачем – то делал это гениально. Он сидел на том же стуле, на котором сидите вы…

Хозяин лавки замолчал, явно ожидая реакции, но Феликс остался невозмутим.

– Железные нервы, – похвалил его Григорий.

– Моя работа – идти по следу, – ответил Вербин. – Такими вещами меня не смутить.

– Да, я должен был догадаться… Что же касается Доктора, то когда он был здесь, то очень плохо выглядел, я имею в виду – внешне. И поведение соответствовало – его трясло, чуть не рвало от страха и ужаса. Я сейчас не хихикаю над ним, поймите правильно, а рассказываю, как есть. В смысле, как было. Я понимаю, что диагноз стал для него колоссальным ударом, и очень ему сочувствую… Сочувствовал.

Григорий произнёс фразу так, словно не сомневался в смерти Доктора, поэтому Вербин уточнил:

– Вы были на его похоронах?

– Нет. Он уехал, сказал, что будет лечиться в Москве или в Питере. Деньги у него были… и больше я о нём ничего не слышал.

«Вычёркивать или нет? С одной стороны: нет тела – нет дела, старая полицейская истина. С другой – абсолютная уверенность Григория. Тут есть над чем подумать».

– А потом умер Кислый, – продолжил хозяин лавки. – Отправился на мыс и помер от передоза. Увлёкся. Но он к тому времени совсем сторчался, поэтому никто не удивился. – Хозяин лавки замолчал, с лёгким удивлением глядя на Феликса, и хмыкнул: – Кажется, я уже произносил эту фразу.

«Никто не удивился… Так же, как никто не удивился самоубийству Зебры… Они жили и вели себя так, что их смерти не вызвали подозрений… Неужели и впрямь совпадение?»

Однако в рассказе Григория прозвучало слово, за которое Вербин зацепился. Не сразу, но зацепился, сообразив, что в последнее время слышит это слово очень часто.

– На какой мыс? – переспросил он.

– На мыс Рытый, – спокойно ответил хозяин лавки.

– Гм…

– Что вас удивляет?

«Нет, не удивляет, а многое меняет…»

– Я знал, что Кислый умер от передоза, но не знал, что на мысу, – ответил Феликс. – Никто об этом не упоминал.

– Может, не сочли нужным? В конце концов, какая разница, где это случилось? И если честно, это могло случиться где угодно.

– Может, и нет разницы… Вы помните, когда умер Кислый?

– На следующий год, летом… вроде, в конце.

– В августе?

– Можно уточнить, но вполне возможно, что да. – Григорий прищурился: – Это важно?

– Я пока не знаю, – ответил Вербин, глядя хозяину