Кто-то просит прощения - Вадим Юрьевич Панов

выстроить более-менее стройную версию.

Некий Каин, человек, обладающий хорошими лидерскими качествами и организаторскими способностями, создаёт в Иркутске секту сатанистов. Небольшое, закрытое, тщательно скрываемое сообщество, позволяющее Каину удовлетворять амбиции или потребности. Секта действует не менее полугода, возможно, больше, но не меньше, потому что её ядро – Бочка и Шумахер, успели почувствовать силу и частично выйти из-под контроля вожака. Они повели себя как начинающие водители, проехавшие три-пять тысяч километров, вошедшие во вкус и решившие, что обучение окончательно завершено и они владеют всеми секретами шофёрского мастерства – именно эти, накопившие мизерный опыт, водители чаще всего попадают в ДТП. Потому что теряют осторожность.

С двумя мажорами произошло то же самое.

Кто-то из них, скорее всего – Шумахер, если судить по тому, как о нём отзывалась Света, решил ввести в секту новичков, не посоветовавшись с лидером. Скорее всего, имел место яркий сексуальный мотив. Или желание доказать Каину свою самостоятельность. Или и то, и другое. Инициация не удалась – новички сбежали. Шумахер и Бочка потеряли контроль над собой, помчались следом и в процессе погони допустили ещё один серьёзный прокол – потеряли фотоаппарат. Узнав обо всём этом, лидер разозлился и приказал…

На этом месте стройная версия обрывалась.

Каин приказал убить отступников? Очень и очень сомнительно. Это не «начинающий водитель», а опытный организатор. Каин, без сомнений, изучил законы и знает, что в настоящий момент у правоохранительных органов к нему нет и не может быть никаких претензий. Насилия не было. Наркотики исчезли в ближайшем унитазе. Рассказ сбежавших новичков бездоказателен, да и не стали бы они ничего рассказывать. Света пошла в полицию только после исчезновения жениха. Опытный организатор всё это просчитал бы с лёгкостью и не стал преследовать беглецов. А вот «начинающий водитель», да ещё получивший, как он считает, щелчок по носу, помчался бы «выяснять отношения». Вот и получается, что исчезновение Ляпы – самодеятельность Шумахера и Бочки. И скорее всего, речь идёт о непредумышленном убийстве: встретились – повздорили – подрались – перестарались.

– Что скажешь?

– Скажу, что Кейн и Каин – очень похожие клички, – ответил Сергей. – Что неожиданно или, наоборот, ожидаемо возвращает нас к версии Феликса.

– Созвучие к делу не пришьёшь, – протянула Дарья, ругая себя за то, что сама не обратила на это внимания.

Она с интересом слушала отчёты Вербина о проводимом им расследовании, однако перспектив не видела, или не хотела видеть, поскольку результаты экспертизы умершего на мысу рыбака до сих пор не пришли. Будут факты – будет разговор. Сейчас же Дарья относилась к занятию Феликса как к сомнительному, но, по всей видимости, необходимому психотерапевтическому сеансу, и потому не услышала созвучия кличек. И сейчас не увидела в нём ничего достойного внимания.

– Меня интересует твоё мнение о рассказе Светы.

Сергей едва заметно пожал плечами и уточнил:

– Ты имеешь в виду, какова вероятность того, что Шумахер и Бочка завалили парня?

– Да.

– Я с твоими выводами согласен, процентов девяносто, что они это сделали, причём случайно.

– И десять процентов на то, что Ляпа сбежал?

– Десять процентов на то, что Ляпа попал под машину, или оступился и упал в открытый канализационный люк, сломал ногу и умер от жажды и огорчения.

– Ты не веришь, что он сбежал?

– Нет, – покачал головой Сергей. – Фото и рассказ девчонки однозначно говорят о том, что во время оргии Ляпа завёлся и почти вписался в секту. Но опомнился. Света заставила его вернуть над собой контроль, а это, поверь, в таких обстоятельствах сделать очень и очень трудно.

– Поверю на слово, – улыбнулась Дарья.

– Ляпа убежал со Светой, подрался с преследователями, спрятал её, просил прощения, и я не верю, что после всего этого он струсил и удрал… Не верю. Не увязывается с предыдущими поступками.

– То есть у нас серьёзные подозрения на убийство?

– Как по мне, у нас почти стопроцентная уверенность в совершённом убийстве.

– Девяностопроцентная, – поправила его следователь.

– Это и есть почти стопроцентная, – хмыкнул Сергей. – И если эти парни попробовали кровь, пусть даже случайно, то остановиться им будет трудно.

– Почему?

– Пресыщенные мальчики перешли на следующий уровень, – объяснил свои резоны Сергей. – У них окончательно слетели моральные запреты, они уверовали в свою безнаказанность, и кто знает, что они устроят во время следующего шабаша?

– Всё, что угодно, – тихо сказала Дарья, мысленно соглашаясь с другом.

– Всё, что угодно, – повторил Сергей.

– Нужно брать их во время следующего шабаша?

– Только так мы гарантируем, что на нём ничего не случится.

– Основание – подозрение в совершении преступления.

– Похищение или убийство.

– Давай попробуем… – согласилась Дарья. – Район, указанный Светой, совпадает с тем, где был найден фотоаппарат. Нужно вычислить подвал и быть готовыми работать без разведки.

– Отработаем, – пообещал Сергей.

– Если отработаем как следует, кто-нибудь обязательно «поплывёт» и мы узнаем что случилось с Ляпой.

* * *

Почему именно дьявол?

Он даже сейчас не мог этого объяснить.

Скорее всего, сработали заложенные в далёком детстве паттерны, оказавшиеся много крепче всех остальных, появившихся чуть позже или совсем недавно. Сработал страшный, но многообещающий образ почти всесильного существа – ведь сила притягивает. И не имеет значения, реальная это сила или та, в которую веришь. Ведь если веришь, значит, объект твоей веры уже в какой-то степени реален. Для тебя. И раз ты считаешь объект поклонения всесильным, то веришь в его способность излечить Рину.

Пусть даже за плату.

И не важно, что это будет за плата – так он думал сначала. Потом, углубившись в историю вопроса, он понял, какой должна быть плата, чтобы просьба была услышана. Не обязательно выполнена – нечистый любит издеваться, но щедрый аванс гарантированно привлечёт внимание дьявола. Очень щедрый аванс. Но когда он узнал, как обратить на себя внимание дьявола, то… даже не ужаснулся. Ему нужна была сила Сатаны. Ему нужен был результат – здоровье Рины. И ради этого он был готов пойти на что угодно – ради результата.

Зло?

Да, Зло. Причём не простое Зло – Абсолютное.

И он согласился его принять.

Тогда, много лет назад, он был самонадеян, дерзок и силён. И у него даже был малюсенький опыт служения дьяволу: в унаследованной от бабушки квартире он обнаружил множество икон, которые были без всякой жалости отправлены на свалку. Он мог бы, наверное, неплохо заработать – некоторые иконы были очень старыми, но не стал. Захотел выбросить – и выбросил. Словно уже тогда знал, что однажды обратится к Сатане по-настоящему. И обратился. Но не для себя – для Рины. И даже подумал, что платить придётся ей. Нет, не боялся последствий, решил, типа, в шутку, что сам обратится к Сатане в другой раз. Не понимал, что Зло – это не слово, написанное мелом на асфальте. Не абстрактное понятие, о котором интересно рассуждать, сидя в кресле. Это тьма гнетущая, не способная объять только Свет. И если Света в тебе мало, то сам не заметишь, как потемнеешь.

До черноты.

До самого дна чёрного.

В котором нет запретов – только удовольствия и выгода. В котором добро есть слабость, а свет вызывает отвращение. И сам свет, и светлые люди.

Он прошёл весь этот путь, шаг за шагом. Был рядом с тьмой, коснулся тьмы, растворился в ней. И не испытал никакого дискомфорта. Всё случилось плавно и само собой. Тьма не захватила его, а взяла своё. И даже мысль о первом убийстве – не само убийство, а только мысль о нём! – не вызвала у него никакого подспудного отторжения. Никаких эмоций. Никакого раскаяния. Он решил – он сделал. А тот факт, что убил «чисто», не оставив следов и не оказавшись под подозрением, придал ему уверенности.

А убийство – породило жажду крови.

Но тогда он об этом не знал. Не догадывался, как сильно изменился. Решил, что случившееся – необходимость, не более, которая, не будучи раскрытой, скоро забудется. Он действительно легко переступил через убийство, через кровь и смерть, и пришедшие через несколько месяцев сны не воспринимал кошмарами. Предсмертный хрип, затухающие глаза, конвульсии… он не пугался – он вспоминал. И с удовольствием смотрел эти сны, наслаждаясь особенно яркими деталями. И постепенно, не сразу, но и не через год, окончательно разобрался в себе: ему нужно больше, чем воспоминания.

Много больше.

///

Он жаждал настоящей любви.

И он знал, как её распознать – по взгляду. По особенному взгляду, который длится мгновение, а запоминается навсегда. Ведь в этом взгляде обещание – пока лишь обещание! – счастья. Однажды оно у него было, и поэтому он знал, как распознать особенный взгляд. Не верил, даже не задумывался, что увидит его вновь, искренне считал, что такое с человеком случается только раз в жизни, и вдруг, совершенно неожиданно, споткнулся о него примерно там же, где и в первый раз – в центре Иркутска. Споткнулся и замер