Мешок с костями - Стивен Кинг

— Я рада, что вы приехали во вторник, — прервала Мэттизатянувшуюся паузу. — Вторничные вечера особенно тяжелы для меня. Я всегдадумаю об игре, которая идет в «Уэррингтоне». Сейчас мальчишки как раз готовятсявыйти на площадку. Допивают пиво, докуривают сигареты. Именно там япознакомилась со своим мужем. Я уверена, что вам уже все рассказали.

В темноте я не слишком отчетливо видел ее лицо, но уловил вголосе оттенок горечи, и понял, что на лице у нее все тоже слегка циничноевыражение. Она еще слишком молода для такой улыбки, подумал я, но надо бы ейбыть настороже, а не то улыбка эта так и приклеится к ее лицу.

— Я слышал версию Билла, мужа сестры Линди.

— А, да, наша история у всех на языке. Вам расскажут о нас всупермаркете, в «Деревенском кафе», в автомастерской этого старого болтуна,которого мой свекор, между прочим, спас от «Уэстерн сейвингс». Если б не он,банк забрал бы мастерскую за долги. А теперь Дикки Брукс и его дружки не видятразличия между Максом Дивоуром и Господом Богом. Я уверена, что версия мистераДина оказалась более объективной, чем та, что с вами поделились бы вавтомастерской. Иначе вы не ели бы гамбургеры в обществе Иезавели[73].

Я хотел перевести разговор на другое: злилась онасправедливо, но напрасно. Разумеется, я это видел яснее, чем она: на картестояла судьба ее ребенка — не моего.

— В «Уэррингтоне» все еще играют в софтбол? Даже после того,как его купил Дивоур?

— Конечно. Он каждый вторник подъезжает к площадке на своеммоторизированном кресле и наблюдает за игрой. После возвращения он много чегосделал, чтобы расположить к себе местное население, но, думаю, что софтбол емудействительно нравится. С ним, естественно, приходит и эта Уитмор. Привозит натележке запасную кислородную подушку и рукавицу полевого игрока, на случай,если мяч случайно отлетит к ним. В начале сезона, я слышала, он-таки поймалмяч. Игроки и зрители аж рты пооткрывали.

— Софтбол напоминает ему о сыне, да?

Мэтти мрачно усмехнулась:

— Не думаю, что он вообще вспоминает о Лэнсе. Во всякомслучае, когда следит за игрой. В «Уэррингтоне» играют жестко, да еще орут другна друга, если кто-то допускает ошибку. Такие зрелища Макс Дивоур обожает,поэтому и не пропускает ни одной игры. Особенно он любит, если кто-торасшибается в кровь.

— Лэнс тоже так играл?

Она обдумала мой вопрос.

— Он играл жестко, но не стремился к победе любой ценой.Прежде всего он видел в игре развлечение. Как и все мы. Это я про женщин.Вернее, девушек. Синди, жене Барри Терролта, было всего шестнадцать. Мы стоялина уровне первой базы, подбадривали наших парней, если им удавался удачныйманевр, смеялись, когда они совершали ошибку. Пили «пепси» или пиво, курили. Явосхищалась близнецами Элен Джири, а она целовала Ки шейку под подбородком,пока малышка не начинала смеяться. Иногда мы отправлялись в «Деревенское кафе»,и Бадди готовил для нас пиццу, а платили проигравшие. После игры все вновьстановились друзьями. Смеялись, кричали, подначивали друг друга, но никто незлился. Вся злость оставалась на поле. А знаете, что теперь? Никто из них незаглядывает ко мне. Даже Элен Джири, когда-то моя закадычная подруга. Незаходит и Ричи Лэттимор, лучший друг Лэнса. А ведь раньше они часами говорили окамнях, птицах, деревьях, которые росли на другом берегу озера. Они приходилина похороны, какое-то время не забывали меня, а потом, как отрезало. Выпонимаете? Когда я была ребенком, у нас пересох колодец. Воды насос накачивалвсе меньше и наконец погнал один воздух. Только воздух. — От цинизма неосталось и следа, в голосе слышалась лишь обида. — Я видела Элен на Рождество,и она пообещала пригласить меня на день рождения близнецов, но не пригласила. Ядумаю, она боится приближаться ко мне.

— Из-за старика?

— Естественно. Но ничего, жизнь продолжается. — Мэтти допила«кул-эйд» и поставила стакан. — А как насчет вас, Майк? Вернулись сюда, чтобынаписать книгу? Вы собираетесь дать название Тэ-Эр? — Разговоры об этом шли стой поры, как мы купили «Сару-Хохотушку». Местным очень хотелось, что я,как-никак, известный писатель, придумал звучное название их городку.

— Нет, — ответил я, а потом, неожиданно для себя, добавил:

— Я этим больше не занимаюсь.

Наверное, я ожидал, что она вскочит с протестующим криком,отбросит назад пластиковое кресло. Такие мысли многое говорят обо мне, причемхарактеризуют отнюдь не с лучшей стороны.

— Вы ушли на пенсию? — спокойно спросила она., — Или вседело в писательском психологическом барьере?

— Разумеется, о добровольном уходе на пенсию нет и речи. —Разговор принял довольно-таки забавный оборот. Я приехал к ней, чтобыпредложить ей воспользоваться услугами Джона Сторроу — если потребуется,навязать ей услуги Джона Сторроу — а вместо этого впервые начал обсуждать моюнеспособность работать. Раньше я ни с кем об этом не говорил.

— Значит, барьер.

— Раньше я тоже так думал, но теперь не уверен. Яподозреваю, что у каждого романиста есть определенный запас идей. Они как бывстроены в его сознание. А когда они заканчиваются, новым взяться неоткуда.

— Я в этом сомневаюсь, — не согласилась со мной Мэтти. —Может, теперь, приехав сюда, вы сможете писать? Может, этим и вызван вашприезд?

— Возможно, вы правы.

— Вам страшно?

— Иногда. Главным образом потому, что я не знаю, как житьдальше. Собирать модели кораблей в бутылках не по мне, а в огороде возилась мояжена.

— Мне тоже страшно. Очень. И страх не отпускает меня ни насекунду.

— Вы боитесь, что он выиграет судебный процесс? Мэтти,именно поэтому…

— Судебный процесс — это еще не все. Мне страшно оттого, чтоя здесь, в Тэ-Эр. И началось все в начале этого лета, уже после того, как яузнала, что Дивоур хочет отнять у меня Ки. И страх мой усиливается. Знаете, какбывает, когда видишь, как собираются над Нью-Хемпширом грозовые облака, а потомначинают надвигаться на озеро. Не могу найти лучшего сравнения… — Она положиланогу на ногу. — В последнее время я несколько раз просыпалась в полнойуверенности, что в спальне я не одна. Однажды мне показалось, будто кто-толежит в моей постели. Иногда я вроде бы слышу чей-то шепот, плач. Две неделиназад, вечером, я испекла пирог и забыла убрать муку. Наутро я нашла банкуперевернутой. А на рассыпавшейся по столу муке кто-то вывел «привет». Я думала,это Ки, но она сказала, что этого не делала. И потом, писать она может толькопечатными буквами… Майк, вы не думаете, что он посылает кого-то, чтобы напугатьменя? Или все это глупости?