Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци

– «Словно мы чужие»? Вот как. Может, ты хотела сказать, словно мы друг друга презираем?

Аланьжэ тронула книгу дрогнувшими пальцами и тихо сказала:

– А может, ты просто никогда не думал, что я не презираю тебя так, как презираешь меня ты? Может, ты мне даже нравишься и все, что я сделала, я сделала для того, чтобы тебя порадовать?

Она подняла голову.

– Скажи, разве не был ты очень счастлив до того, как узнал, что письма писала я?

Он отступил на шаг.

– Ты смеешься надо мной.

Она с некоторым волнением сказала:

– А если не смеюсь?

Он закаменел лицом.

– Мы много кем можем стать друг другу. Незнакомцами, врагами, заклятыми врагами и кем-нибудь еще, но те отношения, о которых ты говоришь, между нами невозможны.

Аланьжэ долго смотрела на него, затем сказала с улыбкой:

– Может, я сказала правду, а может, солгала. Может, я тебя люблю, а может, просто дразню.

После этого Шэнь Е и Вэнь Тянь больше письмами не обменивались. Однажды Вэнь Тянь написала Аланьжэ, спросив, что случилось. Та просто сказала, что Шэнь Е узнал правду, и извинилась за то, что втянула ее в это. Вэнь Тянь на это ничего не ответила, только написала пару утешительных фраз.

На этом моменте Су Мое заметил, что уже поздно, и ушел к себе отдыхать.

Фэнцзю не раз думала о том, что случилось между Аланьжэ и Шэнь Е, но совсем не ожидала, что у их истории будет такое печальное начало. На сердце у нее стало тяжело и даже как-то горестно. Переев пампушек перед сном, она не могла заснуть. Сделав кружок по саду, погруженная в воспоминания о том, что рассказал ей Су Мое днем, она несколько раз глубоко вздохнула и, только промокнув в ночной росе, вернулась в постель и уснула.

Глава 10. Ты действительно не она

Рана на руке зажила, и Фэнцзю уже могла держать кухонную лопатку.

По ее подсчетам, владыке Си Цзэ было самое время вернуться в храм-дворец Разветвления дорог.

У заводи Отраженной луны она хвалилась перед Си Цзэ, что лучше всех готовит сладости. Среди пяти пустошей Цинцю в самом деле никто не умел готовить лучше нее. Жаль, несколько дней назад она повредила руку и не смогла проявить себя. Невозможность пользоваться рукой просто убивала. Когда лекарь наконец снял повязку, Фэнцзю вихрем бросилась на кухню.

Но какую форму выбрать для сладостей?

Что ж, под этим бескрайним небом любой, у кого есть вкус, выбрал бы, разумеется, лису. В глубине души она считала, что вкус у Си Цзэ есть. Она не сомневалась в совершенстве своей изначальной лисьей формы, поэтому вылепила форму по собственному образу и подобию. Дождавшись, когда сироп выварится, она вылила его в форму, напевая песенку. Когда сироп остыл, то превратился в забавную маленькую засахаренную лисичку. Фэнцзю нанизала каждую сладость на тонкую палочку, чтобы ее удобнее было есть.

Всего она приготовила десять лисиц, аккуратно завернула их, затем приложила их к письму, что написала несколько дней назад, прося Си Цзэ прикрыть ее ложь, и велела Чаче незамедлительно отнести все в храм-дворец Разветвления дорог, где передать Си Цзэ лично в руки.

Фэнцзю подчеркнула:

– Письмо важнее сладостей. Если что-то случится, можешь бросить сладости, но защити письмо.

Она посмотрела, как в глазах Чачи сперва появилось сомнение, затем внезапное облегчение и радость.

Она услышала, как служанка, которая шла с Чачей, ничего не поняв, спросила:

– Почему письмо важнее?

Чача уже дошла до лунного прохода и отвечала чуть приглушенным голосом. Фэнцзю не была уверена, что расслышала верно, но, кажется, она сказала:

– Ее высочество впервые пишет такое письмо досточтимому владыке, конечно, письмо важнее.

Фэнцзю почесала в затылке и, вернувшись в спальню, снова легла. «Такое» письмо – это какое? Оказывается, у маленькой дворцовой служанки кругозор был пошире, чем у нее, раз она знала какое-то «такое» письмо. Вот и Фэнцзю теперь было очень интересно: что же в том письме было «такого»?

* * *

Су Мое явился в час Петуха, явно спеша. Он сообщил, что Си Цзэ вызвал его по срочному делу и ему нужно немедленно отправиться в храм-дворец Разветвления дорог. Он предполагал, что Фэнцзю до сих пор не села за письма, которые Аланьжэ писала Шэнь Е, так что за последние дни он написал их все за нее.

От нее требовалось только отправлять по одному письму каждые два-три дня в имение Ранней весны.

Фэнцзю действительно не написала ни одного письма. Она вздохнула про себя: господин Мо действительно был ее родственной душой. Однако кое-что в происходящем вызывало вопросы. Например, за пределами долины Су Мое имел высокое положение, даже повелитель неразлучников выказывал ему уважение, как же так вышло, что Си Цзэ достаточно было его позвать – и тот немедленно срывался с места? Но один взгляд на двадцать готовых писем – и охватившая ее радость снесла все вопросы.

В детстве она особенно ненавидела уроки буддизма. Еще сильнее она ненавидела письменные домашние задания, которые наставник выдавал в огромном количестве.

Благородный поступок господина Мо вознес его в сердце Фэнцзю на высокий пьедестал. Провожая его из имения принцессы, она чуть ли не подпрыгивала от счастья.

* * *

Когда лунный свет коснулся макушки ивы, Фэнцзю вызвала старого управляющего и велела ему отнести первое письмо во двор Ранней весны.

За ужином она съела миску каши и половину лепешки. Когда она уже собиралась спать, в ее дом, спотыкаясь, ввалился маленький мальчик-служитель. Всхлипывая, он сообщил, что во дворе Ранней весны большие неприятности.

Фэнцзю аж вздрогнула от неожиданности. Что за большие неприятности так напугали кроху из водных духов? Мальчик потер шишку на лбу и так разревелся, что едва не задохнулся.

Неужели в ее доме кто-то смеет издеваться над слабыми и притеснять маленьких? Кто бы это ни сделал, он потерял человеческий облик! Фэнцзю крепко взяла мальчика за руку и свела брови в праведном негодовании.

– Пойдем, сестрица за тебя заступится.

* * *

Кажется, вся прислуга двора Ранней весны собралась в покоях Шэнь Е. Судя по мелькающим в окне теням, там действительно творился какой-то переполох.

Фэнцзю задумалась. Строго отчитать виновных в произошедшем слуг, руководствуясь доводами разума? Или говорить мягко, играя на привязанностях? Большая часть ее гнева рассеялась по дороге, и, немного подумав, она решила, что следует вести себя ласковее.

Как только она с добрым лицом переступила порог, прямо в ее доброе лицо прилетела фарфоровая