Мария Стюарт - Стефан Цвейг

Ни один из поступков Марии Стюарт в недели, следующие за убийством, неподдается объяснению доводами разума, а единственно лишь душевным затмением напочве безмерного страха. Даже в своем неистовстве не могла она не понимать, чточесть ее навеки загублена и утрачена, что вся Шотландия, вся Европа увидит вбраке, заключенном спустя лишь несколько недель после убийства, да еще субийцею ее супруга, надругательство над законом и добрыми нравами. Достаточнобыло бы любовникам затаиться и выждать год-другой, и все эти обстоятельства,возможно, позабылись бы. При искусной дипломатической подготовке можно было бытысячу объяснений придумать, почему именно Босуэла избрала она в супруги. Итолько одно неизбежно грозило столкнуть Марию Стюарт в бездну гибели – решисьона кощунственно нарушить траур и бросить вызов всему миру, с преступнойторопливостью возложив корону убитого на голову убийцы. Но именно к этомустремится Мария Стюарт в своем постыдном нетерпении.

Для столь необъяснимого поведения обычно разумной и тактичной женщинысуществует одно лишь объяснение: у Марии Стюарт нет выхода. По-видимому, ейнельзя ждать, что-то мешает ей ждать, так как всякое ожидание, всякаяпроволочка грозит разоблачить перед миром то, чего ни одна душа еще неподозревает. И нет иного объяснения для такого безоглядного бегства в брак сБосуэлом, как то – последующие события подтвердят эту догадку, – что несчастнаяуже знала о своей беременности. Но ведь не сына Генри Дарнлея, не королевскогоотпрыска носит она под сердцем, а плод запретной преступной любви. Однакокоролеве Шотландской не подобает произвести на свет внебрачного младенца, даеще при обстоятельствах, что огненными письменами вещают на всех стенах о еевине или соучастии. Ибо с непреложной ясностью вышло бы наружу, каким забавампредавалась она со своим возлюбленным в дни траура; ведь каждый можетсосчитать, вступила ли Мария Стюарт – и то и другое одинаково зазорно! – впредосудительную связь с Босуэлом до убийства Дарнлея или сразу же после него.Только поторопившись узаконить рождение ребенка, может она спасти его честь, аотчасти и собственную. Ведь если его появление на свет застанет ее супругойБосуэла, слишком ранние роды не так бросятся в глаза, да и рядом будет человек,который даст ребенку свое имя и отстоит его права. А потому каждый месяц,каждая неделя проволочки – непоправимо упущенное время. Быть может, ей кажется– ужасная альтернатива! – что чудовищное решение взять в мужья убийцу своегомужа все же менее позорно, чем родить внебрачного ребенка и этим открытопризнать свой грех. Только допустив как некую вероятность такое неумолимоевмешательство природы, ее элементарных законов, можно как-то понятьпротивоестественное поведение Марии Стюарт в течение этих недель – все прочиедомыслы искусственны и лишь затемняют картину ее душевного состояния. Толькоприняв в соображение этот страх – страх, который миллионы женщин всех временузнали на собственном опыте, который и самых честных и смелых не раз приводил кпревратным и преступным решениям, – мучительный страх перед тем, как бынепрошеная беременность не раскрыла тайны, – можно уяснить себе, что заставлялопотрясенную женщину так торопиться. Только это, единственно это соображениепридает какой-то смысл бессмысленной спешке, одновременно открывая взгляду всюглубину трагедии этой несчастной.

Страшная, убийственная ситуация, сам дьявол не выдумал бы более ужасной.Время не ждет, время, поскольку королева знает, что беременна, вынуждает ееторопиться, а с другой стороны, именно торопливость навлекает на нееподозрение. Как королева Шотландии, как вдова, как женщина, дорожащая своейчестью и доброй славой и знающая, что вся страна, весь европейский мир глаз снее не сводят, Мария Стюарт и думать не должна о супруге с такой сомнительной,ужасной репутацией, как у Босуэла. Но беспомощная женщина, попавшая вбезвыходное положение, она в нем одном видит спасителя. Она и не должнавыходить за него замуж и должна непременно. А чтобы мир не угадал истиннойпричины ее поступка, надо было изобрести другую, от нее не зависящую причину вобъяснение этой безумной горячки. Надо было изобрести такой предлог, которыйсообщил бы смысл немыслимому с точки зрения морали и закона поступку, –предлог, который бы сделал брак Марии Стюарт печальной необходимостью.

Однако что может заставить королеву заключить столь неравный брак, снизойтидо человека столь скромного ранга? Кодекс чести того времени лишь в одномслучае допускал такую уступку: если женщина насильственно обесчещена, виновникобязан был женитьбою восстановить ее честь. Только как оскорбленная женщинамогла бы Мария Стюарт, с некоторым правом отважиться на этот союз, только тогдаможно было бы внушить народу, что она подчинилась неизбежности.

Единственно лишь безысходное отчаяние могло породить такой фантастическийплан. Только полнейший сумбур в голове мог привести к такому сумбурномурешению. Даже Мария Стюарт, столь отважная и решительная в критические минуты,отступает в ужасе, когда Босуэл предлагает ей разыграть этот трагический фарс.«Лучше мне умереть, я чувствую, все кончится ужасно», – пишет эта мученица. Ночто бы ни говорили о Босуэле моралисты, он верен себе в своей великолепнойотваге отчаянного сорвиголовы. То, что ему предстоит разыграть перед всейЕвропой роль отпетого негодяя, насильника, посягнувшего на честь своейкоролевы, разбойника с большой дороги, цинично презирающего добропорядочность изакон, нимало его не смущает. Да хоть бы перед ним распахнулись врата ада, нетакой он человек, чтобы остановиться на полдороге, когда на карту поставленакорона! Нет опасности, перед которой он отступил бы, – невольно вспомнишьМоцартова Дон Жуана, его дерзновенную выходку, когда он приглашает каменногокомандора откушать с ним. Рядом с Босуэлом трясется Лепорелло – его шуринХантлей, согласившийся за взятку в виде кое-каких церковных владенийблагословить развод Босуэла со своей сестрой. При мысли о столь рискованнойкомедии душа у трусоватого рыцаря уходит в пятки, и он бросается к королеве,пытаясь ее отговорить. Но Босуэла не тревожит отпадение еще одного союзника,после того как он бросил вызов всему миру; не пугает его и то, что план увоза,по-видимому, кем-то выдан – соглядатай Елизаветы доносит о нем в Лондоннакануне назначенного срока; ему безразлично, будет похищение принято за чистуюмонету или нет, лишь бы оно привело его к цели – стать королем. Он делает все,что ни вздумает, не боится ничего на свете, и у него еще хватает силы увлечь засобой свою противящуюся жертву.

Ибо, как опять-таки показывают письма из ларца, судорожно восстает какое-товнутреннее чутье Марии Стюарт против железной воли ее господина. Явственноговорит ей предчувствие, что напрасен и этот новый обман, что им не удастсяникого обмануть, кроме самих себя. Но, послушная раба, она и на этот разбезропотно подчиняется Босуэлу. Так же покорно, как недавно она помогала емуувезти Дарнлея из Глазго, так и теперь с тяжелым сердцем помогает она «увезти»самое себя, и вся комедия согласованного «похищения» разыгрывается как понотам.

Двадцать первого апреля, спустя несколько дней после вынужденного оправданияБосуэла на суде дворян и «награждения» его парламентом, – двадцать первогоапреля, еще и двух суток не прошло, как Босуэл в харчевне Эйнслея выманил улордов согласие на свой брак с королевой, и ровно девять лет минуло, как онаполуребенком была обвенчана с французским дофином, – Мария Стюарт, доселе неслишком заботливая мамаша, вдруг изъявляет горячее желание проведать своегосыночка в замке Стирлинг. Недоверчиво встречает ее граф Мар, официальный опекуннаследника, – до него, видимо, дошли темные слухи. Только в присутствии другихженщин дозволено Марии Стюарт встретиться с сыном – верно, лорды страшатся, какбы она не завладела младенцем и не выдала его Босуэлу: всем уже ясно, что этаженщина готова выполнить любое, хотя бы и преступное, приказание своего тирана.В сопровождении нескольких всадников, в том числе Мэйтленда и Хантлея, конечно,во все посвященных, возвращается королева в Эдинбург. Но в шести милях отгорода из засады выскакивает большой конный отряд во главе с Босуэлом и«нападает» на королевский кортеж. Дело, разумеется, обходится миром: «воизбежание кровопролития» Мария Стюарт запрещает своим спутникам оказатьсопротивление. Достаточно Босуэлу схватить за повод ее коня, как королевадобровольно «сдается в плен» – позволяет увезти себя в сладостное заточение взамке Данбар. Какому-то переусердствовавшему капитану, который, собрав подмогу,разлетелся было освободить ее, дают понять, что в его услугах не нуждаются, авзятых в плен Мэйтленда и Хантлея наилюбезнейшим образом отпускают по домам.Никто не пострадал, все с миром отправляются восвояси, и только королеваостается в плену у возлюбленного «насильника». Больше недели «жертва» делитложе похитителя, а между тем в Эдинбурге с величайшей поспешностью и не щадязатрат обстряпывают дело о разводе Босуэла с его законной супругой – сначала впротестантском суде под весьма шатким предлогом, будто Босуэл нарушилсупружескую верность, согрешив со служанкою, а затем и в католическом – судьи сзапозданием спохватились, что Босуэл состоит со своей женой Джейн Гордон вкаком-то отдаленном родстве. Но вот благополучно завершена и эта темная сделка.Пришло время объявить миру, что Босуэл, как дерзкий разбойник с большой дороги,напал на бедную королеву и в своей необузданной похоти надругался над ней, итеперь только брак с человеком, овладевшим ею против воли, может восстановитьпоруганную честь королевы Шотландской.