Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

– Действительно, от кого? – сам у себя спросил муж.

Аллочка улыбнулась. Этот муж очень подходил Кире и как будтодополнял ее, и у него были быстрые, внимательные, темные глаза.

– Скорее всего, вчера, – подал голос Батурин, – вечером,скорее всего…

– Почему?

Это Кира спросила.

Батурин, тяжело опираясь на палку, пробрался внутрь. Палкаоставляла на белой бумаге круглые вмятины.

– Лампа, видишь, как свернута? Верхний свет не горел. Подлампой смотрели бумаги. Значит, было уже темно.

Он пристроил свою палку к столу и наклонился. Поднялнесколько бумажек и посмотрел по очереди в каждую.

– Что у тебя пропало, Кира?

– Откуда я знаю! – Она тоже пробралась по бумагам и приселарядом. – Это теперь никто не поймет!

– Тем не менее здесь что-то искали, – заметил Сергей, – инасколько я могу судить, довольно поспешно.

– Поспешно! – фыркнула Кира. – Всю комнату разгромили! Дачто тут, черт возьми, можно искать?! У меня нет никаких секретных документов! Уменя сейфа даже нет!

Сергей посмотрел на Батурина.

– И у меня нет, – зачем-то сказал тот, – у Костика есть.

– Надо посмотреть.

Батурин выпрямился, взял палку и захромал мимо Аллочки квыходу из кабинета. Как только он вышел, а следом за ним Сергей, в дверьпротиснулась Раиса. Постояла, пооглядывалась и взялась за щеки.

– Господи, да что на нас за напасти такие!

– Все цело, – сказал где-то Батурин, – хотя сейф пыталисьоткрыть. Во сколько вы вчера ушли, Раиса?

Та помолчала.

– Часов в семь, – наконец изрекла она и гордо высморкалась.– Вас не было.

– Я позже приехал, – согласился Батурин.

– А во сколько уехал? – спросила Кира. Сидя на корточках,она собирала бумаги. Потом вдруг перестала собирать и кинула их обратно.

– Я точно не помню, Кира.

– Мы… встретились с Григорием Алексеевичем примерно в полдесятого,– тихонько вставила Аллочка, – помните?

Батурин кивнул.

– Значит, в полдесятого.

– И когда ты уходил…

– Нет, – ответил Батурин, – в коридоре никто не стоял, подподоконником никто не прятался, следом за мной никто в кабинет не вошел. По крайнеймере, я не видел.

– Что могли искать? – пробормотала Кира растерянно. – Нучто? Устав компании? Старые статьи? Визитные карточки?

Ее муж присел на корточки и задумчиво почесал нос:

– Непонятно, нашли или нет? То, что искали. Вот этодействительно непонятно.

– А это имеет значение?

– Еще какое, – сказал муж.

Кира подняла голову и посмотрела на них обоих – сначала намужа, а потом на Батурина.

– Это из-за Костика?

Батурин пожал плечами:

– Не знаю. Хотя его сейф пытались открыть, там свежиецарапины.

– Какая-то ерунда! – беспомощно сказала Кира. – Ужаскакой-то!

Ее муж выпрямился, зачем-то отряхнул на коленях джинсы ипосмотрел на нее.

– Я думаю, что убийство здесь ни при чем. Это… из другогофильма.

– Какого фильма. Сереж? – с досадой спросила Кира. – Что тывсе выдумываешь!

– Из фильма про жуликов, – сказал он непонятно. – Будетеждать ментов или все тут уберете и скажете, что так и было?

– Да не можем мы тут ничего убирать! – закричала Кира. Впервый раз в жизни Аллочка слышала, как она кричит. – А вдруг тут уликикакие-нибудь?! Отпечатки пальцев?!

– Нет тут ни улик, ни отпечатков пальцев. Кира, я тебепозвоню.

И он ушел, осторожно пробравшись между опрокинутой мебелью ироссыпью бумаг. Раиса заплакала, и Батурин на нее прикрикнул. Аллочкапомалкивала.

– Аллочка, я пока не могу ни о чем разговаривать, – необорачиваясь, сказала Кира. Она ходила по ковру, устланному бумагами,присаживаясь и смотрела, но в руки ничего не брала. – Зайди попозже, ладно? Илиу вас срочный вопрос?

Аллочка посмотрела на Батурина, а он на нее, и, встретившисьвзглядами, они не сразу смогли отвести их друг от друга.

Поверил или нет, что у меня роман с полоумным Лешей, вдругстремительно подумала Аллочка. Ужасно, если поверил.

Батурин был широкий и крепкий, короткие волосы, темныеглаза. Аллочка никогда не видела его в костюмах, он носил свитера и толстыекуртки, которые очень ему подходили. Однажды Аллочка была на совещании, котороеон проводил, и пришла в восторг – так виртуозно он управлялся с журналистами,так твердо и без показного хамства умел поставить на место или выразитьнеудовольствие.

Потом она стала читать его материалы, каждый по несколькураз. Он писал профессионально, сильно и как-то так, что Аллочка, москвичка, богачка,немножечко эгоистка, благополучная, сытенькая, ничем не опечаленная, начиналапроникаться жгучим сочувствием к пси шестным, далеким странным людям, о которыхговорилось в статье и чья жизнь была примерно так же далека от Аллочки, какпланета Марс.

И войну она стала ненавидеть именно из-за Батурина. До негоей не было никакого дела – есть война или нет войны. Все это происходилослишком далеко и казалось неправдоподобным, а Батурин приблизил, заставилрассматривать, сострадать, негодовать и стыдиться. Неизвестно, как ему этоудавалось, но Аллочка была уверена, что он пишет специально для нее, только длянее, для нее одной, чтобы она увидела, поняла, испугалась или возгордилась.

Аллочке, которая страстно мечтала научиться писать, “какКира”, даже в голову не приходило захотеть писать, как Батурин. Почему-то былосовершенно ясно, что научиться этому нельзя, нужно родиться Батуриным, чтобыписать так, как он.

И еще. В этом признаться труднее всего. Аллочке Зубовойочень нравился Григорий Батурин. Ей даже стыдно было, до того он ей нравился.

Негодование поднималось и заливало голову, слепило глаза,даже мешало дышать, едва она вспоминала, как Верочка, рассматривая себя взеркало, рассуждала, что брезгует “с ним переспать”.

Аллочку огорчало, что ей, начинающей, доверяют толькоподписи к фотографиям, а Верочка пишет вполне самостоятельные материалы, ноиз-за Батурина она просто взбесилась.

Вышло так, что Аллочке Зубовой никто и никогда не нравился –ни в школе, ни в университете, ни на лыжных курортах. Были приятные молодыелюди, проверенные и “благонадежные”, с которыми она с удовольствием проводилавремя, а потом, когда надоедали, избавлялась и больше не вспоминала – доследующего случая, когда представлялся случай ими попользоваться, например, набалах, банкетах и общественных мероприятиях, в которых Аллочка, как дочь своегоотца, должна была принимать участие. С одним из них, самым проверенным и“благонадежным”, выпускником всего на свете, карьеристом не просто до мозгакостей, а до винтов в безупречных американских челюстях, Аллочка переспала “дляопыта”.