Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

Кира остановилась на полдороге.

Он посмотрел.

Тим “ Валентина таращились на них, Тим даже жевать перестал,а у Валентины выпал из ослабевшей от волнения руки зонтик укропа, и немота ихпоразила, и неподвижность “сковала члены”, так, скорее всего, выразилась быВалентина.

Сердце ударило, чары разлетелись, булавка выскочила из мозга– или из сердца, – Кира опустила руки, которыми собиралась обнять его. Неночью, в беспамятстве по старой привычке, а на кухне, в полном рассудке исогласии с собой.

Ему стало страшно – так он ее любил и хотел.

– Привет, ребята, – сказал он, – это я.

– Мы видим, – откликнулась Кира.

Они не могли даже взглянуть друг на друга.

– Пап, здорово. Здравствуйте, Сергей Константинович, –вразнобой поздоровалась семья.

– Ты будешь… ужинать?

– Да, – Сергей выдвинул табуретку и сел поближе к Тиму.Подальше от греха, то есть от Киры. – Мне надо с тобой поговорить.

– Прямо сейчас?

Почему-то она решила, что говорить он хочет о них и о том,как теперь им жить. Не могут же они жить вместе! Они развелись сто лет назад!Один год два месяца и…

– Я собираюсь вечером поехать в Малаховку, – мрачно заявилее муж, и Кира моргнула. Ничего подобного она не ожидала.

– Зачем?

– Мне нужно.

– Там не убрано, – обеспокоенно встряла Валентина, – мы ещене были там с зимы.

Тим ковырял курицу одной рукой. Другую он держал под столом,скрестив пальцы “на удачу” – хитрый и тонкий план работал! Третий день подрядотец приезжал к ним по вечерам и даже оставался ночевать, и мама – ничего, незлилась.

– Я тебе объясню, – пообещал Сергей Кире.

– Объясни, – согласилась она холодно. Ей было стыдно оттого,что она решила, будто он хочет снова с ней жить и собирается говорить именно обэтом.

– Сергей Константинович, – сказала Валентина и зашласьпунцовым девичьим румянцем, – относительно утреннего недоразумения я бы хотеларазъяснить… я уверена, что на самом деле вы ничего такого не думаете, что… высказали, что я… бедного мальчика…

Сергей открыл было рот, но Кира под столом пнула его ногой,и рот закрылся.

– Я никого, никого не видела на лестнице и во дворе! –воскликнула Валентина истово. – Я была немножко… занята своими мыслями, крометого… знаете, радикулит и аллергия… Моя аллергия – верный признак весны! Какхорек Фил на Индюшачьей горке предчувствует весну, так и…

– Сурок, – поправил осведомленный Тим, – день сурка, а нехорька!

– Да-да, сурок, Тимочка. Так вот мой нос вновь сталнапоминать о себе…

– Что, – вдруг спросил Сергей, – что вы сказали?

– Су… сурок, – выговорила бедная Валентина, – сурок Фил. Онпредсказывает весну.

– Нет, – перебил Сергей, – до этого?

– До… этого? – пролепетала Валентина. – Ничего особенного. Уменя аллергия. Любые запахи вызывают у меня непроизвольное чихание. Таксказать…

– Сереж, ты что?! – спросила Кира, заметив, что мужсовершенно переменился в лице. – Что с тобой? Тебе плохо?

– Плохо, – ответил он злобно, – мне плохо.

– Может быть, воды? – всполохнулась Валентина и вскочила,чтобы немедленно начать его спасать. – “Скорую”? Тимочка, мальчик, иди в своюкомнату! Кира, в холодильнике валокордин, справа, на полке. Боже мой, этоопасно! Молодые мужчины в этом возрасте особенно подвержены кризисам!.. Скорее,Кира!

– Стоп, – приказал Сергей, – мне не нужен никакойвалокордин. Со мной все в порядке. Просто я… понял.

– Что? – выдохнула Кира.

– Все, – ответил ее муж и улыбнулся, – правда, все. Покрайней мере, я понял, почему все видели Валентину, когда она давно ушла.

– Ты даешь! – восхитился Тим и от восхищения вынул из-подстола руку со скрещенными пальцами. – Ты даешь, пап!

– Меня?! – вопросила Валентина, попятилась и повалилась нагобеленовый диван. Нашарила рукой журнал “Старая площадь” и стала имобмахиваться. Кира быстро достала из холодильника – на полке справа –валокордин и накапала в стакан.

– Это совсем просто, – продолжал Сергей, – а я и недогадывался!

– О чем?!

– Ты приехала, – начал он скороговоркой, – и Валентина ушла.Это было после семи или около семи. В восемь, когда приблизительно убилиКостика, Валентина появилась снова. Ее видели Марья Семеновна, Федот Шубин иего Вася – словом, все. Никто не видел, чтобы в подъезд заходил или выходил изнего чужой человек. Мася лаяла как на чужого. Откуда взялся этот чужой? Почемуего никто не видел?

– Ну? – выдохнула Кира. – И почему?

– Потому что чужой – и есть наша Валентина!

Упомянутая Валентина взвизгнула. Тим шумно вздохнул.

– Пап, ты что? С ума сошел?

– Да нет, – сказал Сергей с досадой, – конечно, это былдругой человек, одетый точно так же, как наша Валентина!

Кира опустилась на диван рядом с домработницей, вынула из ееослабевших рук журнал “Старая площадь” – выпуск за март – и тоже сталаобмахиваться.

– Ребята, – терпеливо проговорил Сергей, – все логично.Валентина приходит и уходит каждый день. Ее все знают. Все к ней привыкли. Крометого, она одевается одинаково. Всегда. Это верно, Валентина?

– В общем… наверное… наверное, да.

– Не наверное, – поправил Сергей, – это точно. Вы пришли кнам впервые в этом самом клетчатом пальто и берете. Это было лет десять назад.Правильно?

– Племянники, – забормотала Валентина, как будто Сергейсобирался немедленно передать ее в руки правосудия за то, что десять последнихлет она носит одно и то же пальто, – племянницы… неустроенность… трудный быт… ячем могу… я должна… Это мой долг – помогать, и я помогаю, я-то ведь, славабогу, зарабатываю хорошо, и мне всего хватает, а они…

– Они сами зарабатывать не могут, – подытожил Сергей, – всеясно. Вашему пальто уже десять лет.

– Тринадцать, – поправила Валентина, – если хорошо ухаживатьза вещами, они отслужат…

– Кроме того, оно зимой и летом…

– Одним цветом! – вступил Тим.

– Вот именно. Убийца видел вас. Я так понимаю, что не одинраз. Ваше пальто, берет и… макияж. Дальше все очевидно. Он надевает клетчатоепальто, берет, красит губы лиловой помадой и становится вами. Конечно, никто несмотрел ему в лицо! Зачем? И так понятно, что это Валентина Степановна издвенадцатой квартиры, которая все время в таком пальто и в таком берете! Онделает свое дело и спокойно уходит, и все его видят, и никому в голову неприходит, что это и есть убийца, и он только что застрелил человека. Идеясовершенно безошибочная. Отличная идея.