Скульптор твоего тела - Игорь Евгеньевич Журавлёв

ушел с целеустремленным видом, вероятно, спешил похвастаться. Похоже, в ближайшее время стоит ждать его друзей и знакомых.

Ну а дальше пошли уже женщины.

***

Сам процесс проходил в несколько этапов. На первом приеме я внимательно выслушивал пациентку, потом просил ее полностью раздеться и, на специально оборудованной площадке в углу за ширмой, фотографировал ее во всех ракурсах. Фотик на штативе был великолепный, освещение подобрано так, чтобы не оставалось теней, поэтому снимки получались четкие. Потом загружал снимки в специальную программу, созданную неким, неизвестным мне компьютерным гением по заказу Котельниковой. Далее вместе с пациенткой (уже одетой, конечно) мы садились и я, выслушивая ее пожелания, заносил их в соответствующие разделы. Далее программа, после обработки, которая занимала пару минут, выдавала несколько вариантов предполагаемого внешнего вида после лепки (для пациентки — операции). Если ни один вариант ее не устраивал, мы выбирали наиболее близкий к идеалу ее мечты и дорабатывали его до тех пор, пока женщина, которая должна была выложить за это огромные деньги, не оставалась довольной предполагаемым результатом. На практике это оказалось труднее всего — ох, уж эти женщины! После этого я просил ее подождать в оборудованной мягкими креслами комнате, являющейся неким «предбанником» моего кабинета. Там были столики с кучей всегда самых свежих модных журналов, а также специально обученная девушка предлагала ей кофе и напитки, чтобы пациентка не скучала. Я же сравнивая имеемое и желаемое, тщательно помечал все места, которые будут подвергнуты изменениям, прописывая, насколько сложно будет сделать то или это. Потом оба снимка я отправлял Светлане Ивановне, которая уже сама выставляла расценки в составленном мною прайс-листе предполагаемых изменений и выставляла общую сумму за услуги.

Далее я выходил к пациентке и с самым любезным видом провожал ее в кабинет Котельниковой. Остальное не мое дело, как она будет ее обрабатывать и уламывать — это проблема владелицы салона. Из нас двоих коммерсант не я. Светлана Ивановна, уладив финансовые вопросы, звонила мне и согласовывала день и время операции. На этом первый этап завершался.

Потом, в назначенный день пациентка ложилась в наш стационар, состоящий из одной единственной, но зато роскошной палаты со всеми мыслимыми удобствами, я бы в такой и сам пожил с удовольствием. После чего, набивая цену, пациентку подвергали различным процедурам: кололи безобидные витамины, мыли, удаляли все волосы на теле, делали массажи и прочее, что тоже входило в стоимость, естественно. Ничего из этого не было нужно для планируемой операции, но женщинам нравилось и создавало иллюзию солидного учреждения. В этой палате она ночевала, а на следующий день, обычно, в десять часов утра, ее приглашали в операционную, которая находилась за стеной моего кабинета. Медсестра помогала пациентке улечься на роскошный операционный стол (вот бы нам такой в районной больнице!) и, накрывала ее сверху простыней. Тогда заходил я — Скульптор, весь в белом, с широкой и ободряющей улыбкой, увидев которую дама должна была понять, что ей ничего не угрожает, она в надежных руках, и сразу же успокоиться, если волновалась. Впрочем, дама уже с утра уколотая хорошими успокоительными препаратами, вид имела расслабленный, а взгляд затуманенный. По моему кивку медсестра, особо проинструктированная Котельниковой и в меру ею запуганная, вводила в вену пациентке тщательно выверенную дозу снотворного, и уходила. Я запирал за ней дверь и приступал к работе. Никакого анестезиолога мне не требовалось, сон лежащей на столе женщины я и сам отлично регулировал посредством периодически забираемой у нее энергии. Тут, главное, не переборщить, чтобы на выходе не получить очень красивый труп.

Ну а дальше самое главное — процесс творения, который доставлял мне неизъяснимое удовольствие, а уж удовлетворение, которое я испытывал глядя на конечный результат своей работы, наверное, испытывали и Микеланджело, и Донателло, и Бернини. Да, в последнее время я увлекся скульптурой и стал завсегдатаем музеев.

По окончании лепки, я звонил Светлане Ивановне, и мы вдвоем (а кому еще доверишь?), плотно заматывали получившуюся красавицу бинтами, пропитанными разными пахучими мазями для создания необходимой атмосферы. Ее увозили в палату, где она проводила, замотанной в бинты по глаза, целую неделю (что тоже входило в прайс), глядя в навесной телевизор. Медсестры заботливо кормили ее с ложечки, ставили и убирали судно. Родственники и подруги навещали и развлекали. В общем, все, как положено.

Каждый день я навешал пациентку с утра, расспрашивал, сам отвечал на вопросы, улыбался и даже рассказывал анекдоты, постепенно привыкая к тому, что даже самые богатые люди мира сего, тоже всего лишь люди. Где-то после обеда медсестра закатывала и устанавливала над кроватью красную лампу, которую я сам купил в ближайшем магазине электротоваров. Лампа крепилась на солидном медицинском держателе, немножко переделанном и снабжённом электропроводом с вилкой, которая включалась, естественно, в розетку. Ровно полчаса «оперированная» лежала под лампой на животе и еще столько же на спине. Это, как ее уверяли, новейшая медицинская разработка, помогающая скорейшему рассасыванию швов, которых, по моим уверениям, после всех процедур, не будет видно совсем. После этого, обещал я, вы даже сами у себя ни одного шовчика не найдете. Врал я только в том, что «после этого», в остальном же говорил чистую правду, лепка швов не оставляет. Если не верите, сходите в музей и убедитесь сами.

А через неделю пациентку опять везли в операционную, где я при помощи все той же Котельниковой снимал с нее бинты. Отсутствие медсестры, которая могла бы легко с этим справиться, объясняли секретностью моей методики. После снятия кокона Светлана Ивановна помогала клиентке подняться и уводила ее за очередную ширму, где у нас располагалось зеркало во всю стену. Я же сразу уходил в кабинет, где через открытую дверь наслаждался доносящимися до меня охами, ахами и даже порой настоящим девчоночьим визгом. Это обычно продолжалось довольно долго, так что я обычно от нечего делать успевал даже несколько боев сыграть в «танчики».

Наконец, Котельникова с уже одетой в халат пациенткой заходили ко мне, где я внимательно опрашивал ее на предмет: все ли ее устраивает, нет ли каких претензий, не болит ли где, и прочем подобном. Клиентки обычно выглядели ошарашенными, взгляд при этом имели восторженный и мечтательный, что понятно. Они ведь, даже надеясь на самое лучшее, все равно никак не рассчитывали на то, что результат будет настолько ошеломляющим. Они смеялись и плакали, благодарили меня и порывались обнять, от чего я стеснительно уклонялся, впрочем, не