📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыЗавет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи

Завет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 113
Перейти на страницу:

Сам Иешуа почти ничего не рассказывал о своем учителе. Если я спрашивала, какую философию приемлет Артимидорус или что он говорит о еврейском Боге, Иешуа отвечал мне всегда очень коротко и не очень вразумительно. Относительно философии сын сказал лишь, что наставник учит его пренебрегать земной славой, а про еврейского Бога он не говорит ничего — ни хорошего, ни дурного.

— Что же он в таком случае говорит о богах? — спросила я.

Иешуа ответил, что ничего, так как Бога невозможно познать.

Я опять была в растерянности: стоит ли мне бояться за своего сына, и если стоит, то чего. Жестокая правда состояла в том, что я сама не знала, чему нужно учить моего ребенка. Ведь вещи, бесспорные для Иудеи, здесь, в Александрии, выглядели совсем по-другому. Множество вер и верований переплетались в этом городе. Даже среди евреев было множество мнений, как надо исповедовать свою веру, и даже в доме собраний можно было услышать молитвы, возносимые и к римским богам, и к египетским.

Из разговоров на улицах также едва ли можно было узнать что-то толковое об Артимидорусе, и хотя почти у каждого наготове была история, расписывающая его дерзость и независимость, почти никто ничего не понимал в его учении. Кто-то говорил, что в один день он призывает сопротивляться Риму, но уже на другой день проповедует покорность. Говорили, что утром он отказывается от пожертвований богатеев, а вечером ужинает у них в домах. Узнав как-то, что у него есть ученик-еврей, его спросили, считает ли он, что евреев надо уравнять в правах с остальными. На что Артимидорус ответил, что, коль скоро евреи выбрали свой особый путь, не стоит им и объединяться с кем-либо. Но когда его спросили, кто заслужил особую милость богов, он назвал евреев, так как они претерпевают много гонений за верность своему Богу.

Один вопрос не давал мне покоя: как Иешуа, будучи совсем еще ребенком, оценил Артимидоруса и выбрал его себе в наставники, когда множество зрелых людей совершенно не могли разобраться в его учении. Иногда мне казалось, что Иешуа по-рабски привязан к Артимидорусу. Я сама была захвачена им в какой-то мере — очень притягательна была его независимость от мнения толпы. Ему ничего не стоило назвать белое черным и уже в следующее мгновение опровергнуть себя. Ему были безразличны те рамки, в которых существуют остальные. Свобода призрачна. Вот что привлекало Иешуа к этому человеку. Кто-то никогда не слыл рабом, но мог постоянно меняться в угоду чьим-то прихотям. Но была и другая опасность, думала я: тот, кто отвергает этот мир как таковой, что он оставляет себе? К чему он призывает?

Я разговаривала с Артимидорусом всего лишь раз, вскоре после нашей первой встречи. Я шла на рынок, располагавшийся за нашим кварталом. Я как раз сплела небольшую партию циновок и несла их на продажу. Когда я увидела его, он был один. Сев на тротуар, он начертил мелом круг вокруг себя. Зачем он это сделал, было непонятно, но его действие возымело интересный эффект — люди обходили его, так как инстинктивно избегали заступить за черту. Артимидорус испытывал явное удовольствие от своей затеи.

Я поприветствовала его. Он не ответил. Тогда я напомнила ему:

— Я мать Иешуа, вашего ученика.

— Знаю, — сказал он, — и ты считаешь, что только ради этого стоит приветствовать тебя?

Я уже знала, что так он разговаривает со всеми. Однако слова его поразили меня. Они как будто поставили преграду между мною и Иешуа и отняли все мои права на него. Спустя много лет, когда Иешуа действительно ушел от нас, мне вспомнились эти слова. Я поняла, что они предрекали то будущее, которое было скрыто от меня тогда.

Артимидорус умер зимой, как-то ночью, на улице. Случилось так, что как раз в ту самую ночь Иешуа из-за сильного холода остался дома. Потом он очень винил себя за то, что оставил учителя одного и не смог помочь ему.

Помню, я, кажется, сказала тогда, что Артимидорус рад был умереть, ведь жизнь так мало значила для него. Иешуа бросил мне в ответ, что я не понимаю, о чем говорю, и замкнулся в тяжелом молчании.

Признаться, весть о смерти Артимидоруса я восприняла со вздохом облегчения. Даже не потому, что Иешуа теперь снова был со мной, но потому, что это событие, как я полагала, сможет спасти сына от участи нищего скитальца. К тому же я знала, что у учителя Иешуа было много врагов, что также могло быть очень опасно для мальчика. Я как за соломинку ухватилась за смутную надежду, что Иешуа вернется и будет, как прежде, моим сыном. Я старалась изо всех сил, всячески выказывая ему уважение как старшему, не поручала никакой тяжелой работы. Но он все равно был чужим в нашей семье. Он был не похож на братьев и сестер. Он не мог стать своим среди них. Все же, к моей радости, остальные дети относились к нему с большой симпатией, и я бы сказала, с почтением. Они одаривали его той теплотой, на какую были способны, и старались не обижаться на его холодность.

Возможно, со временем, благодаря нашим усилиям, Иешуа стал бы ближе нам и, может быть, вернулся бы в семью насовсем. Ведь он был ребенком, который нуждался и в ласке, и в заботе. Но внезапная смерть одного из детей не позволила сбыться моим надеждам. Новорожденной дочери было всего около недели, когда Иешуа опять появился у нас в доме. Она стала последним ребенком в нашей семье, так как после ее рождения я не позволяла Иосифу больше входить ко мне. С самого рождения девочка была здоровым и крепким младенцем, как, впрочем, все дети, рожденные в нашем с Иосифом браке. Только один наш с Иосифом ребенок, мальчик Хочих умер в младенчестве — ему было шесть месяцев, когда в городе случилась эпидемия. Девочка же была совершенно здорова. Тем более велик был наш ужас, когда, проснувшись как-то утром, мы нашли ее мертвой. Причину смерти малышки никто не знал, как будто вдруг ангел смерти забрал ее у нас.

Мы впали в глубокое отчаяние. Иосиф сказал, что, должно быть, на нашей семье лежит проклятие. Я поняла, что он говорит об Иешуа, хотя имя сына не было произнесено вслух. Смерть дочери настолько потрясла меня, что я не стала возражать Иосифу.

Спустя годы, вспоминая то трагическое событие, я понимаю, что наш страх и подозрения были диким суеверием. Как можно было винить в чем-то ребенка! Но тогда так считали все, любая семья. Суд Божий виделся не торжеством справедливости, а неотвратимым, суровым возмездием. И если семья имела незаконнорожденного ребенка, то на такую семью, без сомнения, должна была обрушиться тяжелая кара. Даже Иешуа каким-то образом понял, что горе, постигшее нас, может быть связано с ним. Я понимаю теперь, что, отдаляясь от семьи, он хотел как-то по-своему, по-детски, загладить свою «вину». А мы, взрослые, молчаливо согласились тогда считать смерть девочки наказанием Божьим, а Иешуа — причиной нашего семейного несчастья.

Когда закончился срок траура, Иешуа ушел от нас. Встав как-то утром, я нашла кровать сына пустой. Ему едва исполнилось десять лет. Не скрою, у меня тогда возникло сомнение, что я когда-нибудь смогу снова увидеть его.

После ухода сына я стала больше работать, часто и надолго уходила в город, предлагая свои поделки в разных кварталах: я продавала их сама или забирала положенную мне плату у уличных торговцев. Могло показаться, что я внезапно стала нуждаться в деньгах. Но на самом деле это было не так. Я могла, конечно же, спокойно сидеть дома с детьми, а не слоняться по городу, как какая-нибудь бродяжка. Однако на меня напало какое-то необъяснимое беспокойство, я не могла удержать себя в том тесном мирке, предназначенном для меня, не могла проводить бесконечную череду дней с мужем, за полночь возвращавшимся с работы, с детьми, так похожими на него и так мало — на меня. С уходом Иешуа у меня все чаще появлялось ноющее чувство одиночества, которое я испытывала, будучи женой и любящей матерью, однако дети, с которыми я осталась, были во многом чужими мне.

1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 113
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?