Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

«Добудьте Меппен, – сказал Альфред Гроссу, – а я добуду заказы». Гросс заполучил его, прикидываясь оригиналом, который хочет уединения и готов за это платить; в конце концов он подписал сто двадцать отдельных долгосрочных договоров аренды. После этого прибыл Альфред с группой сотрудников. Местность шириной в три мили была окружена забором из толстой проволоки. Посторонних предупреждали знаки: «ВНИМАНИЕ! ОПАСНАЯ ЗОНА!» Опасная зона пересекалась тремя оживленными проезжими дорогами. Вышки наблюдения, очень похожие на те, с которых велся обзор крупповских концентрационных лагерей семьдесят лет спустя, были возведены там, где каждая из дорог входила на полигон. Во время испытаний эти дороги совершенно незаконно перекрывались одетыми в форму охранниками Круппа. На самом полигоне технические специалисты и высокие гости могли разместиться в прекрасно оборудованных бункерах, которые были надежно укреплены, имели крыши и приспособлены для того, чтобы подавать шампанское потенциальным клиентам, пока они смотрели в окошечки. Меппен не только отвечал потребностям Круппа; он превосходил полигоны любой страны в мире, включая, конечно, и германский рейх. Альфреду доставило огромное удовольствие, когда офицерский корпус прусской Артиллерийской испытательной комиссии обратился к нему, держа в руках свои заостренные шлемы, и попросил разрешить пользоваться полигоном. Он ответил, что они могут арендовать его в мертвый сезон, если такой случится.

Не хотел он там никого из них. Теперь, когда у него был ни с чем не сравнимый испытательный полигон, он горел нетерпением развернуться. Первая мысль – вызвать Армстронга на дуэль. «Пусть английские и германские гиганты встанут рядом и палят, – весело сказал он Гроссу. – Пригласим заказчиков посмотреть, а потом выпишем чеки – на миллионы марок». Гросс пришел в ужас: такие суммы! Неужели он надул всех этих крестьян? Ведь, как он думал, речь шла о том, чтобы обскакать Армстронга, получив что-то такое, чего у британцев не было. Но если они будут использовать полигон Круппа, то опять станут конкурировать на равных условиях. Кроме того, всегда сохранялся риск поражения, тем более что противник имел контракты с военно-морскими силами, и оружие для флота было фирменным изделием Армстронга. Но и радостные предвкушения, и страхи были напрасны. Альфред послал приглашение через Лонгедона. С прохладной благодарностью оно было отвергнуто. Британцы явно подозревали ловушку. Крупповская опасная зона могла представлять смертельную опасность для производителя пушек с новыми и пока секретными усовершенствованиями. В досаде Альфред выпалил несколько раз ради самого себя – 14-дюймовка стреляла на 10 тысяч ярдов – и озаботился тем, как использовать свою новую игрушку.

Результатом стала «бомбардировка наций», военная сенсация конца 1870-х годов. На самом деле было две «бомбардировки». Первая состоялась в 1878 году в присутствии 27 офицеров артиллерии из двенадцати иностранных государств. Накануне этой большой стрельбы Альфред писал Софусу Гусу: «Можете представить себе, как я терзаюсь неизвестностью, думая о результатах и о том, что скажут гости, потому что я давно считал успешную демонстрацию самым надежным средством для того, чтобы обеспечить полную загрузку всем нашим молотам и заводу в целом». Его планы были детально разработаны. Всех иностранных офицеров сначала надо пригласить на завод, где «состоится большой показ»; после обеда в Гартенхаусе они погуляют в эссенском саду. А потом – Меппен! Великий день начался со свежего и ясного рассвета, но Альфред не смог сопровождать своих гостей. Он слег от загадочной хвори; роль хозяина взял на себя его сын. Альфреду нечего было терзаться. «Бомбардировка» имела огромный успех. В промежутках громовой пальбы в бомбоубежищах слышался шелест бумаг с заказами. Гости разъезжались в таком восторге, что на следующий год, когда Крупп разослал новую пачку приглашений, их принял 81 эксперт по вооружениям из восемнадцати стран. Могло бы быть и больше, но пришлось унизить турок – в противном случае не приехали бы царские офицеры, а Санкт-Петербург был более крупным заказчиком, чем Константинополь; вдобавок Альфред из уважения к Берлину не пригласил французов.

Это была его единственная уступка выпускникам военной академии. Делегация Альбедиля была неприятно удивлена, обнаружив, что по численности уступает английским офицерам (Альфред не отказался от надежды стать оружейником Британии), и пришла в ужас от того, что единственным языком, на котором не говорили в Меппене, был немецкий. Команды крупповских администраторов тараторили на итальянском, английском и французском; пруссакам приходилось молча стоять и ждать перевода. Тем не менее они остались. Для любого человека, имеющего профессиональный интерес к артиллерии, стрельбы 5–8 августа 1879 года были неотразимы. Крупп подготовил новый экспонат: 44-см (17-дюймовое) сборное орудие: укрепленное оболочкой из закаленной стали и круглого проката, оно напоминало огромную черную бутыль. Из своих роскошных бункеров иностранцы таращили глаза, следя за тем, как снаряды весом более тонны каждый взмывали в воздух и разрывались в отдалении. Земля сотрясалась, и, поскольку были розданы программки, заранее информирующие их о том, какая цель должна быть уничтожена при каждом конкретном выстреле, они могли судить о точности орудия. Крупповские канониры действовали безупречно. Итальянцы, которые закупали свои тяжелые орудия у Армстронга, забросали своего сопровождающего вопросами. Он отвечал бегло, при этом вежливо именуя римскими современные легионы. Польщенные, они заказали четыре 17-дюймовки для обороны Ла-Специи, а потом по пути домой выяснили, что такого груза не мог выдержать ни один мост в Швейцарии. Альфред любезно отправил его морем.

«Бомбардировка» стала блестящим рекламным переворотом и. как Крупп и обещал, более чем окупилась. И все-таки он был разочарован. Его любимый проект отвергли. На протяжении более двух лет он был поглощен так называемым «бронированным орудием». Артиллеристы были бы в безопасности за тяжелым стальным щитом. Ствол из него не выдавался; он крепился вместе со щитом с помощью шарового шарнира. Первый образец он показал во время визита кайзера в Эссен в 1877 году. Уверенный в успехе, он уже готовился назвать Вильгельму и свите цены, как только закончит «оценку стоимости по отношению к безопасности и экономии людской силы и орудий… Они будут удовлетворены тем, что такое орудие может уничтожить целую батарею, до единой души, а само не получит повреждений». Но другим это изобретение казалось бесполезным мероприятием. Вильгельм сомневался. Гросс и Фриц Крупп, которые с самого начала были настроены скептически, сохраняли сдержанное молчание. А офицеры из окружения императора были саркастичны. Альфред с горечью писал: «Мольтке покачал головой, потому что прицельный огонь был невозможен. Юлиус Фойхт-Ретц утверждал, что ни один человек не сможет находиться внутри бронированного отсека из-за невероятного грохота выстрелов», и их приближенные отвергли все это как «безумную затею».

Неподвижный танк – а именно таковым являлось на самом деле бронированное орудие – стал последним большим крестовым походом Альфреда. У него не было шансов. Помимо своей новизны, чего уже достаточно, чтобы быть похороненным в умах военных, орудие в большой степени базировалось на прочности щита, а бронированная плита представляла металлургическую проблему, которую он так и не решил. В декабре 1873 года он придумал «брусочную броню» – толстые слитки из кованого железа в форме брусов – и легко пришел к заключению, что «конструкцию и трудную работу можно поручить экспертам». Для них она оказалась слишком трудной. Они было попытались, но вскинули руки вверх. Их ошибка, заявил он, состояла в том, что плита слишком тонка; «масса должна готовиться такой густоты, чтобы не сгибаться, и такой мягкости, чтобы не ломаться». Его собственные специалисты разделяли общее мнение о том, что Герман Грузон, изобретатель процесса поверхностной закалки, выпускает на своих судоверфях намного лучшие плиты. Хотя в 1868 году в Тегеле снаряды Круппа отлетали от брони Грузона, Альфред высмеивал орудийные башни Грузона с поверхностной закалкой, принятые на вооружение военно-морским флотом, как «железные горшки» и жаловался кронпринцу, что его «загоняют в клетку». Бронированное орудие, заявил он будущему кайзеру Фридриху III, – это пушка будущего; в конце концов ее будут использовать для «защиты побережий, речных дельт, крепостей и стратегически важных дорог». С характерной для него двусмысленностью он объединил жадность с идеализмом в своем заключительном предложении: «Я хочу, чтобы у моих людей было много работы – и хлеба, и мог бы найти места еще для 3 тысяч человек; именно по этой причине я стремлюсь к тому, чтобы моя идея была принята, а не из амбиций или жажды наживы». Как он мог с выгодой нанять еще 3 тысячи крупповцев, не получая прибыли, он не уточнил.