Катя & 2/3 - Наталия И. Новохатская

– Катя, ты знаешь, куда мы приехали? – не купился на эстетику Миша. – Теща говорила про многоэтажку, здесь ничего этого нету, не те «Крымские розы!»

Глава двенадцатая

1. «В парке Чаир распускаются розы…»

…Вспомнилось по ходу изысканного действия, буквально ни с того ни с сего. Наверное, потому что Миша перепутал зори с розами, но из какой оперы у меня взялся «Чаир» и что он обозначал – убейте, не скажу! Тем не менее заданный вопрос требовал ответа, нехорошо держать спутника жизни в ненужном напряжении, ему предстояло достаточно.

– Кирилл Мефодьевич был так любезен, – я выпевала свою партию во тьму, на ходу подбирая и пробуя слова на вкус. – Он запланировал деловую встречу и привез нас к месту. Утром, нас переправят в «Зори». Не так ли, Кирилл Мефодьевич?

– Что за бред собачий? Какие, к чертям, встречи в четыре утра? – Миша не вник и принял за чистую монету. – Катюша, крыша у тебя съехала?

– Методиевич, с вашего позволения, если формально, – из мрака голос прозвучал просто дивно, почти как «Туба мирум». – По-болгарски мой покойный родитель звался Методий, по документам также. Неудобно, разумеется, но я предпочитаю обходиться без Мефодия. В остальном ваша супруга права, я прошу извинения за беспокойство и некоторую мистификацию. Действительно есть дело, но мы постараемся свести беспокойство к минимуму и доставить вас в санаторий утром.

– Катюша! – вновь воззвал Миша. – Мы так не договаривались, мне это не нравится!

– Кто спорит? – я ответила риторически. – Мне тоже не нравилось ехать одной в СВ, однако пришлось. Ко всему прочему, что нам делать в «Розах-Зорях» по такому времени суток? Кто нас пустит в здание или в номер? Сейчас, я надеюсь, деловое свидание произойдет под крышей и при чашке чаю. Могу я надеяться

– Определенная часть, – крайне загадочно отозвался Димов из мрака. – Если позволите, то продолжим путь, здесь совсем недалеко. Извините, Екатерина, не помню вашего отчества, разрешите тогда… Если вы пройдете вперед, я могу предложить руку, дальше на крыльце будет свет, пойдемте.

Отчасти поменяв порядок следования, мы продолжили путь, во время которого я тщетно задавала себе вопросы на тему, к чему и в каких целях такая секретность. А также, это мы должны бояться или активно опасаются нас? Точнее, меня. Было лестно, но неспокойно.

«Розы» в тайном неведомом парке «Чаир» распускались и оккупировали львиную долю мысленного объема, так сказывался стресс, он мешал готовить себя неясно к чему, одну за другой подкидывая розы и мешая их с зорями, просто хоть плачь!

Во тьме, держась за локоть похитителя Димова, Методьевича – с нашего позволения, я медленно продвигалась, тщетно пытаясь выбросить из головы «розы в парке Чаир», а они упорно распускались, далее привели внесезонную строку, гласящую что «в парке Чаир наступает весна». Откуда, скажите на милость, данная мерзость свалилась? На мою несчастную, без того нездоровую голову!

Миша шел позади, но в отличие от меня, замыкал шествие во мраке без комплексов, ворчал вслух, выражая законное негодование, но ничего предпринять не сулил, по всей видимости, пиво выветрилось по дороге. Это было благоприятно при данных обстоятельствах, потому что справиться с буйными акциями супруга стало бы весьма затруднительно. Никто в «Крымских Зорях-Розах», оказался бы не в силах, даже методичный Кирилл Димов.

Когда при очередном повороте невидимой тропы перед шествием замерцали отдаленные отсветы, со мною тоже сделалось просветление, малое, но полезное. Всплыла догадка, что назойливые «розы в парке Чаир» принялись распускаться с отдаленной подачи воображаемых садов из прослушанной оперы «Реквием». Выясненные, чертовы розы мигом отпали вместе с парком и перестали занимать мысленные поля, что сразу понадобилось.

Не успели мы с Димовым выбраться из темноты и вступить в тускло обозначенный залив света перед таинственным строением, как из-за дальнего угла выступила фигура и обозначилась тусклым силуэтом. В тот же миг, с завидной синхронностью, Димов деликатно снял с локтя мою руку, стал на месте и обратился к отставшему Мише.

– Мы уже пришли, – уведомил он. – Давайте занесем вещи, пока они побеседуют, сейчас обойдем уголком, ладно?

– Если Катя не возражает, то мне все равно, – высказался супруг из мрака. Миша обиделся, что его не спросили, решил не принимать участия в дурацком маскараде. Если он понадобится, то позовут, если не будет поздно. Такие соображения высказывались на ходу, я, по крайней мере, имела возможность ознакомиться во время неравной борьбы с розами.

– Пожалуй нет, не возражаю, – ответила я всем, выходя на слабый свет. – Только хорошо бы представиться.

Признаю честно, мужской фигуры в конце тропы я не ждала, готовила себя к свиданию с супругой Димова и выпалывала розы из сознания. Одновременно пытаясь вспомнить, как зовут последнюю, чтобы не спрашивать лишнего, но не вспоминалось, вышел мемориальный затор.

Просьба о представлении вылетела из тех пластов, но оказалась вполне к месту, когда неясный аудиент приблизился на расстояние рассмотрения.

За моей спиной Миша с Димовым невнятно переговорили и тронулись срезать угол, их затруднённое продвижение служило звуковым фоном к очередному моменту драмы-маскарада, хоть камеру неси и снимай сходу «синема-верите». А почти перед моим взором, но не заходя в пространство тусклого света, встал, как лист перед травой очередной персонаж. Довольно крупный мужской экземпляр, правда, скорее пухлый, чем крепкий, одетый в просторный джинсовый костюм и причесанный на косой пробор, довольно небрежно.

По этому случаю он, надо думать, приглаживал волосы пальцами наподобие гребня, вполне безуспешно.

Взявшаяся из темноты фигура и невнятные очертания лица вещали о смуте и разброде в уме их носителя, так же о том, что опасности он не представляет в любом состоянии духа. Конкренто, что когда наступает кризис, данный субъект кричит и плачет, бросает багаж оземь и удаляется с места неприятных событий. Увы, в данный момент любимое занятие не светило, и это мучило беднягу дополнительно.

– Сиротин, Феликс Сиротин, – персонаж наконец высказался с трудом.

– Я – Малышева, Екатерина Дмитриевна, – веско объявила я, толком не знаю зачем.

Надо думать, он догадался, если ждал меня ночью в тёмном, неведомом углу Крымского побережья. Да, ума палата у этой Екатерины, которая Дмитриевна! Крым – суверенная Украина, моя милочка, в этой стране, если не в Бишкеке, если вспомнить Валькины байки, скрывается господин некто Сероухов, заваривший несъедобную кашу, которую мы хлебаем давно и упорно в разных компаниях! Вот и он, извольте видеть, почти во плоти, насколько рассеянный свет позволяет, только зовут его Сиротин, Феликс Сиротин! Сероухов – это бездарный фантазм