Сбежавшая невеста - Хэстер Броун

Мы, наверное, так и закончили бы разговор, не коснувшись темы слона в посудной лавке, если бы он сам ее не поднял, но с таким изяществом, что у меня даже не получилось смутиться.

Мы остановились у маленького каменного фонтана с танцующей женщиной в центре. Вода рассеивалась из ее вскинутых рук красивыми арками, а на поверхности чаши плавали сорвавшиеся с ближайших вьющихся роз лепестки цвета румянца на щеках.

– Вам нравится эта статуя? – спросил он, искоса на меня взглянув.

– Да. Она очень изящная. И не слишком большая.

– Моделью для нее стала моя мать. Аделаида. В юности она была чудесной танцовщицей, хотя после свадьбы, разумеется, больше не танцевала. – Он сделал паузу, позволяя мне осмыслить сказанное. – И она же создала дизайн этих садов. Вот этот сорт – ее собственные розы, названные в ее честь. «Принцесса Аделаида» – деликатные и нежные с виду, но их не способна убить даже самая суровая зима. Упрямо взбирающийся и цепляющийся сорт – нам нравится импортировать разные вариации, это укрепляет коллекцию. – Он коснулся моей руки. – Позвольте срезать для вас несколько.

Вот черт. Теперь, когда он мне представился, я просто не знала, что делать. Стоит ли присесть в реверансе? Или уже поздно? Я не хотела ошибиться и сделать что-то не так. Принц Вильгельм не обладал подавляющей аурой Лизы, но излучал то старинное достоинство, о котором я хотела бы ему сообщить.

Я сделала попытку подобрать юбку, но он похлопал меня по руке и передал мне три цветка на одном стебле – все разных оттенков балетных пуантов.

– Пожалуйста, не стоит. Не нужно церемоний. Больше всего в этих садах я люблю возможность оставаться просто Уилли и говорить с людьми, которые так же, как я, любят розы. Поклонов и расшаркиваний мне хватает внутри. Здесь же, снаружи, внимания достойны цветы, а не я. И если в моем возрасте мне удается выкроить на это час времени, я его выкраиваю. Иначе какой смысл быть принцем?

Он улыбнулся, и я тут же вспомнила, что Лео говорил о плейбойском расцвете его сил в Лондоне: вино, женщины и песни. Теперь я это видела. В его улыбке сияли прошлые годы. И я видела его в розовом саду Лео, наблюдающим из летнего домика, как рассвет согревает росистую траву.

– Благодарю, ваше высочество, – сказала я. – Вы очень добры.

– Зови меня просто Уилли, – мрачно сказал он.

– Я Эми, – ответила я, и он взял мою руку и поцеловал ее. Что было совершенно неправильно с точки зрения этикета, но я уже начала понимать, что подобные жесты здесь в порядке вещей, вне зависимости от происхождения.

– И что же вы натворили с Лео? – Он жестом пригласил меня сесть на скамейку.

Точно такие же стояли на Тринити-сквер, вот только вместо надписи «Доджеру, истинному другу и компаньону, 1985–1998» на ней была табличка с гравировкой «Аделаиде, принцессе Нироны и Светландии, матери, австралийке, садовнице».

– Он разбирается со своим офисом из дома. – Я запнулась. – Он рассказал вам о розовом саде? Показывал недавние фотографии?

Уилли закашлялся, и я поняла, что он вовсе не в такой хорошей форме, как мне подумалось. Когда я предложила принести воды, он отмахнулся.

– О да. Лео присылал мне фотографии того, как вы потрудились над моим сквером. Что воскресило немало чудесных воспоминаний.

– Правда? – Я ощутила прилив гордости. – А вам понравилось то, что мы сделали?

Принц Вильгельм отстраненно улыбнулся, словно просматривая в памяти старый фильм и не желая, чтобы его прерывали.

– Меня очень порадовало то, что вы сделали, – ответил он. – Вы знаете, что в тех садах я встретил свою жену? Мы раньше ужинали в летнем домике, когда дуэнья Эвелин была занята другими делами. Я часто оставлял свет гореть, а Эвелин притворялась, что отправилась на такси в танцевальный класс на Марилебон, и мы ели копченого лосося от «Хэррод», и… Все было очень невинно. Но чайные розы всегда напоминают мне о тех особенных вечерах. И вам наверняка тоже будут напоминать. Такие счастливые времена…

Я слегка покраснела от упоминания «счастливых времен». Они у меня уже случались в том саду, где не расцвела еще ни одна роза. (Нет, не в этом смысле.)

– Именно это я и люблю в садоводстве. Цветы всегда оживляют воспоминания о людях и возвращаются каждый год… если разумно ими дорожить.

Принц Вильгельм вздохнул и кивнул, и мы сидели на скамье, глядя на английский сад, в относительной тишине, наблюдая за белокрылыми бабочками. На дорожках появились французские туристы, сверяющиеся с картами, и он вежливо поднялся со своего места, чтобы ответить на их вопросы, ловко притворяясь главным садовником, хотя и с идеальным французским произношением.

Когда появились англичане, я поступила точно так же и смогла неплохо просветить их насчет того, как вырастить дома такие же цветы, – я многое теперь знала о сортах английских роз до 1925 года. На середине списка советов по подрезке я заметила, что принц Уилли смотрит на меня с заговорщической улыбкой на лице, и, не подумав, подмигнула.

А он, принц Нироны, подмигнул мне в ответ.

Первое мое сольное появление на «Молодые-Золотые-Холостые» состоялось вскоре после выходных в Нироне. И, мягко выражаясь, оно открыло мне глаза. Я и понятия не имела, что у меня настолько непослушные волосы, что меня из-за них назовут «таинственной».

– Но я самая НЕ таинственная из всех, кого я знаю, – говорила я Джо, пока мы обе потрясенно смотрели на домашнюю страницу, завороженные заголовком «После Флоры: таинственная новая подруга принца Лео!»

– Как они могли назвать меня таинственной?

– Они имеют в виду, что не нашли тебя в «Фейсбуке» и на страницах «Татлера». – Джо быстро щелкнула на окошко комментариев.

– Что ты делаешь?

– Оставляю анонимный комментарий о том, что твоя красота естественна. Твоим волосам не нужна бразильская укладка, и никто не обязан выглядеть клоном Миддлтон.

– Что? Это где такое написали? Джо, ты уже читала эту страницу? Читала, да? Ты опять нас искала в интернете! Покажи мне! – Я наклонилась вперед, но Джо закрыла экран ладонью.

– Ерунда! Там все ерунда. Иди сделай нам по чашке чая. – Она помахала рукой. – Давай. Чай.

Я неохотно поплелась на кухню, пытаясь не позволить воображению заполнить пробелы.

Мы с Джо мрачно повторили нашу старую клятву: не проверять сайты со сплетнями о королевских семьях слишком часто, не смотреть, что они пишут о Рольфе и Лео, но это было все равно что случайно услышать в чужом разговоре свое имя и затем пройти мимо. Джо заявляла, что только святые и полные идиоты не стали бы интересоваться подробностями.

Я не была ни тем ни другим, и меня, мягко выражаясь, все это пугало. Не столько «модный приговор», который вынесли моей одежде (я уже жалела о том, как мы смеялись над некоторыми их комментариями по поводу ошибок в нарядах других девушек), сколько то, что посторонние люди выяснили некоторые факты обо мне и, что важнее, о моей семье.