Это падение - Джинджер Скотт

– Но я должна была попрощаться с ним.

Теперь я срываюсь на рыдания. Пэтти пододвигает свой стул к моему, притягивает меня к себе и успокаивающе поглаживает по спине, пока я содрогаюсь в ее руках.

– Он умер, думая, что я забыла о нем. Что я не любила его.

– Нет. Никогда так не думай, Роу, – сжимает меня в объятиях Пэтти. – Я убеждена, последнее, что помнит мой сын, – проведенный с тобой день: ваши разговоры о предстоящем лете, конце учебного года и прошедшем накануне свидании. Мне хочется верить, что он умер с воспоминаниями об этом, лучшими воспоминаниями в своей жизни. То, что случилось позже, он уже не осознавал.

– Но я ни разу не видела его. Не могла. Была слишком… слишком слаба. – Я тру глаза кулаками.

– И я рада этому, Роу. Потому что твое последнее воспоминание о нем тоже счастливое. То самое, которое осталось и у него. Нам с папой Джоша так не повезло. И если бы у меня был выбор, я бы выбрала никогда не видеть своего сына в таком состоянии, не видеть того, как он последние два года… практически не жил. – Пэтти поднимает мой подбородок, заставляя посмотреть на нее, и вытирает мои щеки мягким полотенцем.

– Я… я не знаю. – Мне так стыдно за свои слабость и страх.

– Но я знаю. – Она несколько секунд удерживает мой взгляд, словно изучая, затем поднимается и берет меня за руку. – Идем со мной. У меня для тебя кое-что есть.

Пэтти ведет меня по коридору в комнату Джоша, и мое беспокойство растет с каждым шагом.

– Не волнуйся, – говорит она через плечо. – Мы сложили его вещи в коробки и убрали больничную кровать. Там все по-другому. Не переживай.

Мне нравится, что Пэтти меня понимает, и ненавистно то, что ей приходится меня понимать. Она толкает дверь. Окна не зашторены, и комната залита ярким солнечным светом. Спальня похожа на гостиную. Джош тут словно никогда и не жил. Пэтти отодвигает раздвижную дверь шкафа, опускается на колени, достает шляпную коробку и относит к кровати. Она приглашающе хлопает ладонью по матрасу, я подхожу и сажусь рядом с ней.

– Я оставила кое-что из вещей, разложив их по коробкам. Одну собрала для нас с мужем, одну – для наших родителей и одну – для тебя.

Пэтти ставит коробку на мои колени и снимает крышку, словно понимая: сама я этого сделать не в состоянии. Первое, что я вижу, – фотографию, на которой Джош размазывает о мое лицо торт на бейсбольном банкете. Нас снимала Бетси, что делает это фото еще более особенным, и я не могу не улыбаться, глядя на него. Я откладываю снимок в крышку коробки, чтобы увидеть следующую вещь. Это стопка писем. Нет, записок, которые я писала Джошу. Он их сохранил.

– Не волнуйся, я не читала их, – мягко смеется Пэтти. – Хотела… но не нашла для этого достойной родительской причины.

Я с улыбкой прижимаю записки к сердцу. По щеке катится слеза. Отложив записки к фото в крышке, достаю из коробки приглашение на школьный бал и наши с Джошем снимки с бейсбольных игр, барбекю и вечеринок, а в самом конце – старую бейсбольную куртку, все еще грязную с той последней игры, когда его занесло у базы. Я складываю вещи обратно в коробку, закрываю ее крышкой и, обняв, плачу.

Голос не слушается меня, и я одними губами, беззвучно благодарю Пэтти. И она вновь притягивает меня к себе для объятия.

– Не за что, Роу. Не за что, – отвечает она, готовая утешать меня столько, сколько мне потребуется.

Некоторое время спустя я выхожу на улицу. Я не спросила Пэтти ни о продаже дома, ни об их переезде, ни о том, где похоронен Джош. Все, что мне нужно – для того, чтобы жить дальше, ни о чем не забывая, – лежит в шляпной коробке в моих руках.

Сев в машину родителей, я ставлю коробку на сиденье рядом со мной и придерживаю крышку рукой – на всякий случай, чтобы не потерять ни единой вещи. Когда мама трогается с места, я подаюсь вперед и кладу ладонь на плечо папы. Напряженный, он расслабляется от моего прикосновения и сжимает мои пальцы. Я держу его за руку всю обратную дорогу домой.

Нейт

Такое ощущение, будто у меня первый учебный день, хотя мы с Таем вернулись в университет всего на несколько дней, чтобы сдать экзамены и снова уехать. Ощущение вызвано тем, что все, случившееся до этого дня, кажется сном. Роу здесь нет, и я не знаю, приедет ли она на экзамены.

Я отправил ей кучу сообщений, но она ни на одно не ответила. Надеюсь, она не злится на меня за то, что я предупредил родителей о ее возвращении. Я хотел убедиться, что дома она будет в безопасности и не одна. Ее отец написал мне, когда она приехала домой, поэтому я знаю, что она долетела. Но больше я не слышал о ней ни слова.

Тай рассказал Кэсс за меня о случившемся, и если она общается с Роу, то держит это в секрете. Она приходит к нам, когда мы с братом собираем вещи у кроватей. Я смеюсь, оглядывая нашу глупую розовую комнату. Роу нет, но куда ни посмотри – все напоминает о ней. Она вписала себя в каждый дюйм этой комнаты, и сбежать нельзя. Я ложусь на постель и смеюсь еще громче, поскольку в ней тоже везде Роу.

– У тебя это нервное, что ли? – спрашивает Тай, шлепая меня по ноге.

– Да… наверное, – отвечаю, прижав ладони к глазам в попытке отгородиться от окружающей обстановки. – О ней что-нибудь слышно? – смотрю я на Кэсс.

– Ничего. Я писала ей и вчера, и сегодня утром. Но она же должна приехать на экзамены?

Пожимаю плечами. Роу ничего не должна.

Я вынимаю из кармана мобильный, чтобы глянуть, не написала ли она мне. Новых сообщений нет.

– Черт!

Срывы мне, вообще-то, не свойственны, но сейчас хочется волком выть. Еще недавно у меня было все, а теперь в душе лишь сожаления и беспросветная тоска. Если бы я знал, что с ней все в порядке, что она не потеряла себя во второй раз… Наверное, мне было бы легче это пережить.

– Пойду потренируюсь. Вернусь… не знаю… позже.

Я беру бейсболку и натягиваю ее на глаза, чтобы ни на кого не смотреть. Когда я ухожу, Тай с Кэсс о чем-то говорят – уверен, что обо мне. Плевать. Мое состояние вызывает вопросы, и, возможно, они найдут какие-нибудь ответы.

По дороге к тренировочным кабинкам достаю телефон и опять набираю Роу сообщение. Как-то же можно до нее достучаться?

«Ты хотя бы экзамены приедешь сдавать?»

Ну вот – простой вопрос. Роу может ответить двумя-тремя буквами: «да» или «нет», и меня это окрылит. Я убираю мобильный в карман и перебегаю дорогу. Несколько парней уже отрабатывают подачи, и я иду в раздевалку к шкафчику со своей экипировкой. Тренеров нет поблизости, и я надеваю только шлем и перчатки, оставаясь в джинсах и бейсбольной футболке с длинными рукавами. Футболке Роу – поскольку мне нравится мучить себя.

Я киваю ребятам, захожу в тренировочную кабинку в самом конце, включаю пушку, пропускаю несколько подач и только потом делаю замах и отбиваю мяч. Тресь! Первый удар отдается болью. Дерьмово отбил, яростно, не концентрируясь. Отхожу на шаг, пропускаю очередные два мяча, глубоко вдыхаю и снова вступаю в бой. Следующие четыре мяча отбиваю, причем дается мне это непросто, и промазываю мимо пятого. Не помогает. С чего я решил, что это поможет? Вырубаю пушку, отпинываю мячи в конец кабинки и бросаю биту на пол.