Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

да и не поймут, ушел ты али нет. А ты в моей избе посидишь, а там уж пойдешь к князю ночью.

Старушка улыбнулась хитро, смеясь, довольно добавила:

— То-то страху наделаешь!

Старушка Ветта провела его в свою старенькую избушку. Князь Гнесь вышел из свого терему, что-то строго приказывал воинам-охранникам. Они засуетились, да и к ним пошли еще четверо воинов-витязей. «Боится, небось, но то мне и надо», — думал Родиполк, глядя из окошка старенькой избы Ветты-прислужницы. Ветта стряпала, пироги пекла, красивы, с румяным бочком. Вечером, когда они были готовы, сложила их в большое лукошко да пошла к воинам-охранникам. Когда они завидели ее, сразу остановили да большими руками стали лазить в ее лукошко, нагло да со смехом, стали набирать себе теплых и вкусных пирогов. Ветта пошла дальше, все витязи себе тянули руками грубыми, брали пирожки, разрешения того не спросив. Хоть и было условлено так, но Родиполку то все не по нраву было. Воины-то Гнеся, как и он сам, гневливы, стариков не слушались да не кланялись им. Ветта вернулась с пустым лукошком: уснут все, крепко да сладко. Ведь не просто то пирожки были, а с сон-травою туманною.

Перед самым рассветом младой богатырь вышел да тихо пошел через весь двор. Но того можно было и не делать, ведь охрана спала да видела дивны сны. Младой богатырь ловко пробрался в спаленку князя, тот спал со своею новою жонкою. Богатырь наклонился да поднес меч к красивой шее Гнеся, прикоснулся так, чтобы тот, почуяв холодную сталь меча, проснулся.

Гнесь проснулся, сверкнул глазами да хотел богатыря Родиполка схватить. Но только головою своею шевельнул, так сразу порез получил на шее нежной. Алая кровь проступила, но Родиполк смотрел на князя, взгляд свой не отводил. Серб Гнесь страшно сверкал глазами, но сделать ничего не мог.

— То ты не прознал меня, княже, — тихо сказал Родиполк, когда княже сверкать злобою перестал. — Я ведь не богатырь да не витязь… — Родиполк помедлил, у Гнеся Крутовича глаза с испугу еще круглее стали. — Я-то ведун, все знаю да самою судьбою управляю, а коли надобно, и Морою-смертью.

Казалось Родиполку, что князь чуть вздрогнул. «Боишься того», — подметив, думал богатырь.

— Княже Гнесь Крутович, — обратился к нему Родиполк, — договор у меня к тебе. Ничего нам от тебя не надобно, а только свое забрать. Коль отдашь все наше, ладьи да людей, то лад у тебя будет. Дружка твоя нова покладиста, дитя приведет. — Глаза князя радостно блеснули, а богатырь продолжил: — Да и не одно будет. Великими станут, род твой прославят. А коль не отпустишь, — Родиполк чуть повысил голос, — а проявишь злобу свою, то дитятки твои сгинут. А дружку твою я зарубаю, как ты, Гнесь, свою княженьку Вурпу.

Родиполк убрал меч. Княже Гнесь испужался, как и догадался Родиполк, тот был труслив. Когда страх ушел, Гнесь сел и задумался. Видно было, что думал он над словами младого ведуна.

— Добро, — сказал князь, — отдам все ваше.

«Не будет тебе добра», — подметил Родиполк, видя в словах того обман. Но наказ князь дал, чтобы ладьи да людей выпустили.

Ярок был день, когда все опять ладей с гребцами, витязями да богатырями отплыли из Гнездича Своялда. Доброжит был тих да нежен. Все он на руках носил названого сына. Родиполк же был настороже, да и всем о том сказал.

Велимир — так назвал мальчика Доброжит — был хорош да спокоен. Всех на ладье захватило тихое счастье от вида батюшки-богатыря. Гребцы были мирные, словно не хотели разбудить малое дитя. Только плеск воды, да еще и упрямая коза, не привыкшая к морю, нарушали ту сладостну тишину.

К вечору они увидели плывущие вражеские ладьи Гнеся. Те их быстро догоняли. Главный богатырь сурово взглянул на Родиполка, тот кивнул головой. Младой богатырь поднял руку да махнул ею, давая знак всем богатырям да витязям. Богатырь Монгура, завидев знак, дал наказ всем витязям — те приготовили лук да стрелы. Натянули тетиву да стали ждать.

«Подплывут те княжие ладьи ближе, чтобы уж с опервой стрелы вспыхнули», — поджигая стрелу, думал про себя младой богатырь. Монгура да его витязи были готовы: тетива натянута да стрелы подожжены. Доброжит поднял да махнул сильной рукой. Родиполк чуть помедлил, ища глазами хорошую мишень.

Засвистели стрелы, да прямо вверх ладьи, да прямо в девицу хвостатую деревянну, что спереди на ладье была. «Не тех Верхоглядов ты почитаешь», — думал младой богатырь, глядя на горящие ладьи. Две опервые ладьи горели огнем ярким, сильным. Остальные же четыре ладьи Гнеся с сильным страхом повернули назад. Доброжит не велел их догонять, по-доброму отпустил.

— Не будет тебе добра, князь Гнесь Крутович, не будет. Изрубят тебя да овсех детей твоих. Свидимся, княже, свидимся, — с грустью сказал Родиполк, глядя на уплывающие княжьи ладьи.

Глава 9

Воля судьбы

Утром ладьи русичей пристали к своим берегам. Народ их встречал радостно, весело, махал им руками. Хоть и не так весело было богатырям, но народ своею радостью поднял дух богатырей. После прибытия, по вечору, двое богатырей, Доброжит и Родиполк, поехали к главному князю, донести вести печальные. Хорт жил далеко, на самой окраине града Суздалье, возле самого леса. Град тот был приметным, большим, с инородным духом. Обитали там ранее народ болховцы, что ярки были. Да говаривали, что болховцы те из самих сварягов были, но соединились они с булгарами да морховниками, да и все свое родовое забыли.

Главный княже жил в тереме — хоромах, в богатстве. Окружил он себя завоеванным добром инородным. Был он в своей не то спаленке, не то светлице. Все там было инородное. Пол выслан мехами звериными длинношерстными и маленькими — короткими. Не было в этой светлице ни стола дубового, где весь род собирается али княжество, не было скамей длинных с коврами алыми. Посреди светлицы пол пустой, а на том уж полу тарелка круглая большая стояла, а на ней всего горою, инородные сладости. Лежит он на тех мехах наряженный да богатырей приглашает, а сладости те рукою в перстнях берет да себе в рот сует. Да и улыбается в оскале сладостном. Оскал тот ему еще большей старости добавлял, словно он уже и не жив был, в седьмой десяток. Лицо его страшное, худое, морщинистое, совсем сухое было, со щеками впалыми. Богатыри на то удивляются, но молчат, а округ тех сладостей садятся на меха звериные.

— Что за вести принесли, богатыри? — спросил он сухо.

— Печальны вести те, княже, — ответил грозно Доброжит, хоть и взглядом он